— Вы спасли их, — маг и хозяин каравана словно говорили на разных языках.
— А они за это… — нет, Атен прикусил язык. Он не мог быть грубым в разговоре с Хранителем, — вознамерились уничтожить наш караван!
— Но вы спасли их! — в голосе колдуна зазвенели нотки ледяного ветра. — Теперь вы отвечаете за их жизнь перед богами и не можете оставить умирать!
— Шамаш, — караванщик заставил себя успокоиться, мысленно повторяя вновь и вновь: "Никто не может оспаривать решение мага. Его воля выше законов земли". И, все же, не в силах принять этого, продолжал: — Я понимаю, ты считаешь, что нельзя проходить мимо чужой боли, обрекать на смерть того, кого можно спасти. Но, помогая, всегда берешь часть их ноши на себя, принимаешь часть чужой беды. Да и, потом, что бы там ни было, даже если между нами возникла какая-то связующая цепь, они сами разбили ее! Я не настаиваю… Мы сделаем все так, как ты считаешь нужным… Но…
— Это твой мир, — наделенный даром в который уж раз удивлял караванщиков тем, что никогда не настаивал на своем. Впрочем, на этот раз было видно, что хозяину каравана не удалось его переубедить. Маг просто прекратил казавшийся ему бессмысленным спор.
На миг он прикрыл глаза: — Ладно… Когда все решено… — и маг быстро зашагал назад, к своей повозке.
— Прости…! - начал было Евсей, бросив яростный взгляд на Атена, но Шамаш только махнул рукой, спеша поскорее уйти.
— Ты что?! - когда тот скрылся из виду, набросился помощник на спутника. — Зачем было спорить? Ну считает он, что мы должны позаботиться о чужаках, и что же? Какая, в конце концов, тебе разница?
— Они чуть не убили Мати! Они заманили нас в эту ловушку! Они… Тебе что, этого мало? Тогда подожди, подожди, они еще не такое сотворят. В благодарность нам за помощь!
— Но Хранитель…
— Он сам хотел, чтобы все решения принимал я! Он пришел из чужого мира, отличающегося от нашего столь же, как небесные края отличны от земных. Он предупреждал меня, что избегает давать советы, ибо плохо знает снежную пустыню. Почему ты так уверен, что этот случай — как раз не то, о чем он говорил, чего он хотел избежать — ошибка, связанная с непониманием законов нашего мира?
— А если ошибаешься ты? Твои глаза затуманены яростью и гневом, в них горит жажда мести…
— Хватит! — резко прервал его Атен. — Он не стал возражать против моих объяснений, а, значит, согласился с ними, — не желая более ничего слушать, он с головой ушел в повседневные заботы, заставив себя думать лишь о том, что видел его глаз…
Караванщики действительно ни о чем не стали их расспрашивать. Никого особенно не удивила даже остановка: подумав и рассудив трезво, люди решили, что время понадобилось для того, чтобы найти путь, позволявший каравану пройти мимо беды.
А под вечер, когда все собрались в дорогу, подул ветер. В его дыхании не было ледяной злости. Стелясь по самой кромке земли, кружа, рождая крохотные, словно игрушечные, смерчи, он поднимал в воздух мелкую белоснежную россыпь снежинок, похожих на пудру, которые, тихо напевая, переговариваясь между собой, вились, заполняя собой бескрайний простор снежной пустыни, приравнивая миг к годам, успокаивая, усыпляя…
Дождавшись, пока сонное заклинание начнет действовать, проверив прочность цепи, соединявшей повозки, и установив на последней, в самом конце каравана чудесный фонарь-маячек, Шамаш вернулся к головной повозке и замер. Он не торопился отправляться в путь, словно кого-то ждал…
Ветер и снег, выполнив свою работу, улеглись, и колдун издалека увидел двух всадников, быстро приближавшихся к каравану.
Они остановились шагах в пятидесяти. Один из чужаков поспешно соскочил на землю, бросил спутнику поводья, а сам, подбежав к магу:
— Хранитель!… - слово словно вздох сорвалось у него с губ.
— В тебе очень сильна вера, раз ты откликнулся на мой зов и поспешил сюда, не допуская никаких сомнений, — тихо проговорил Шамаш, не спуская взгляда с седого караванщика.
— Мы знали, верили, что ты поймешь…! - его глаза светились радостью. — Мы всегда и во всем верно следовали законам пустыни, мы чисты перед богами и достойны… — он умолк, заметив, как печаль коснулась лица мага.
— Я не упрекаю вас ни в чем, — тихо проговорил он. — Не мне судить тех, кто следует обычаям своего мира. Однако я никогда не приму их.
— Но если так, зачем ты звал… — в его глазах непонимание начало перерастать в отчаяние.
— Я не могу бросить вас умирать, хотя вы и сами выбрали смерть… Я проведу свой караван по магическому мосту над трещиной. Этот путь сохранится трое суток. Если ваша вера сильнее ненависти, воспользуйтесь им. И тогда вы будете спасены.
— Мы никогда не будем спасены! — его голос был готов сорваться в крик. — Возможно, если бы мы остановили этот караван, боги простили бы нас…
— Как можно заслужить прощение смертью невинных?
— Невинных? Да что тебе известно о законах пустыни, Хранитель города?! - он ждал, что наделенного даром возмутят дерзкие слова, заденут, заставят задуматься, усомниться… что угодно, только бы разрушить непреодолимый и непоколебимый барьер спокойствия, развеять это странное молчаливое сочувствие, горевшее в черных, глубоких, как сама бездна, глазах.
Но маг лишь кивнул, соглашаясь:
— Да, я плохо знаю законы пустыни, впрочем, обычаи городов знакомы мне еще меньше, когда я ни разу не бывал ни в одном из них.
— Но как…
— Я пришел из другого мира.
— Это невозможно!
— Я говорю правду, добрый человек.
Тот какое-то время молчал, не сводя с собеседника наполненных страхом глаз:
— Я верю тебе, — наконец, прошептал он. — Никто бы не смог придумать такое… Кто же ты? Один из богов? Творец заклинаний?
— Я человек, житель другого мира, в чем-то схожего с этим, в чем-то — нет. Да, я обладаю даром, достаточным, чтобы считаться магом. Но вряд ли мне когда-нибудь удалось бы совершить нечто столь необъяснимое и далекое, как переход между мирами. Боги помогли мне в этом, они привели меня сюда, пересекли мой путь с дорогой каравана. Небожители мудры и не стали бы ничего делать без причины. И, думается мне, они бы поступили иначе, если бы отвернулись от этого каравана, считая его проклятым.
— Да, да, конечно… Кто смеет усомниться в мудрости богов… Но… — в голосе чужака уже не было прежней уверенности, в глазах стояла мольба: — Если это так, объясни мне! Я должен знать, в чем наше заблуждение!
— Знать — для чего?
— Чтобы жить дальше!
— Тебе вряд ли станет легче жить, если я скажу, что причина многих бед вашего мира в законах каравана.
— Ты прав, они означают для нас очень многое. Но законы — не сама вечность. Их можно изменить, подчиняя новому времени и новой дороге.
— Почему же вы не сделаете этого?
— Мы не можем! Это под силу лишь богам! — а затем чужак остановился, словно вспомнив что-то, его взгляд обратился к магу, в то время как губы прошептали: — И избранному Ими! Дай нам новые законы — и мы станем жить по ним!
Караванщик говорил так искренне, словно превратившись в священную свечу, горевшую пламенем истины, и, все же, маг молчал.
Вздохнув, чужак опустил голову на грудь. — Что ж… Все верно: мы должны еще заслужить их…
— Не заслужить — понять.
— Понять?
Его собеседник медлил с ответом.
— Рожденная в пустыне, — не выдержав, начала хозяин каравана, словно пытаясь подтолкнуть собеседника вперед. — Мы ведь говорим о ней, да? Что в ней такого особенного, что ты защищал ее так, словно она — твое дитя. Ответь! Тебе нечего опасаться. Я никогда не посмею обратить твою искренность против этого караван. Клянусь тебе дарованной моей душе вечностью
— Что движет тобой? Простое любопытство?
— Я… Я сам не знаю, в чем тут дело. Но сейчас я чувствую, что для меня нет ничего важнее этого вопроса! Та девочка…
— Она спасла меня.
Караванщик не сразу понял ответ, а когда, наконец, осознал, на его лице отразилось огромное удивление, даже недоверие. Он ожидал услышать все, что угодно, но только не это…
