"И ведь ничто не предвещало беды, — его скулы дернулись, — никто из гостей и представить себе не мог, что пресвитер умрет так внезапно, прямо на пире… Посвященном моей победе!… Почему все должно было произойти именно тогда? Какая этим безумцам была разница: днем раньше, днем позже? К чему было портить празд-ник?! - его уязвленная гордость, раненное тщеславие были готовы кричать, однако разуму, пусть с трудом, но все-таки удалось ско-вать их в мертвых оковах, заставляя подчиниться. Разве не учили его, проповедника, искусству управления толпой, ее чувствами и по-мыслами? Разве не среди веселья и радости, в ощущении победы и освобождения человек более всего уязвим? Лишь в это миг можно внушить ему воистину великий страх — всеобъемлющий, неподдающийся понима-нию, страх, который до тех пор, пока его не задует тот, кто соз-дал, будет мучить, подчиняя себе всецело и безоглядно…

Но ведь Сол — монах. Он не проходил всех премудростей убеждения в школе проповедников. Неужели ему удалось дойти до всего самому? Если это так, он гениален. И не только по-тому, что от самоучки обычно не ждут вершин мастерства. Творение профессионала — мертвое, окостеневшее создание, изъеденное зуб-режкой и старостью, лишенное горения… В нем нет страсти. Здесь же… Влад вынужден был признать — чувства были столь ярки и глу-боки, столь разнообразны в своем воздействии — от горя потери до-рогого, близкого человека и страха перед будущем, до ущемленной гордости и разочарования рухнувших надежд. Никто не смог уберечь-ся от его воздействия, даже признанный мастер…

Улыбка, слегка тронувшая губы проповедника, на сей раз стала знаком возвращения спокойствия. Он понял, что за болезнь коснулась его, и это было не безумие. И все же…

Тревога вновь напомнила о себе. От первого шага до полного выздоровления было далеко. Ему нужно было докопаться до причины. И он продолжал свои мысленные поиски: "Итак, пресвитер упал замерт-во… Никто не ждал ничего подобного… Все были поражены… Разве что Сол… Лишь его удивление казалось наигранным… Но неужели он не посвятил никого в свои планы? Или его сторонники просто не по-явились на празднике? Интересно, чем же они тогда занимались в это время?… - этого он не мог понять, и его беспокойство то вновь усилилось. — Странно… И почему Сол поспешил объявить, что смерть пресвитера была естественной, что просто пришло время богу призвать своего верного слугу? Я был уверен, что он собира-ется использовать это событие против меня в своей борьбе за власть… Или Стантин не знал всего, или, в последнее время, у Со-ла появилось такое оружие, которое делает все остальное бессмыс-ленным…"

Влад опустился в массивное, обитое дорогим бархатом крес-ло, откинулся на мягкую спинку, заставляя тело расслабиться и от-дохнуть.

Какое-то время он просто сидел, рассматривая из-под о-пущенных ресниц свою келью… Богато убранная, полная множества маленьких золотых безделушек, сделанных лучшими мастерами страны, она скорее походила на спальню богатого купца, чем на жилище свя-щенника. Но проповедник никогда не давал обета аскезы. У него иные задачи и иное оружие исполнения воли Бога. Он ведет за собой народ не подвигом чистоты и праведности, как то предписано монаху, и не отрешенностью от мира, даже безумием блаженного. Сло-во — его меч, умение говорить — ремесло. И ему нет никакой нужды отказываться от всего земного, идти на самопожертвование, принося все на свете в жерт-ву.

А Влад всегда чувствовал Слово так, как другие видят свет дня или ощущают холод зимы. Еще будучи юношей, он играючи подни-мал деревни против колдунов, его речи подчиняли себе города. При необходимости, он мог заставить весь народ поверить в очевидный обман.

И снова усмешка прервала его размышления: он понял, что оказался жертвой того же оружия, что долгие годы верой и правдой служило ему. И, все же, почему? Он должен был почувствовать… Что же помешало ему? То, что он ждал чего-то подобного и принял прои-зошедшее как должное, закрыв глаза на все остальное?

И снова цепкие ледяные пальчики тревоги потянулись к его сердцу, заскребли коготками душу. Почему? Почему он сдался без борьбы в тот миг, когда, казалось, ничто не заставляло его усом-ниться в своей победе? Чего он испугался? Почему не был достаточ-но уверен в своих силах, решил, что Сол — слишком сильный для него противник? Чушь! Ничто не могло, не должно было остановить его в двух шагах от столь желанной цели!

"Стантин… — проповедник поморщился, недовольный, что не в силах вспомнить всех мельчайших фрагментов их разговора. — Стантин умен… Ему известно очень многое… Заговоры — его стихия… Его слова… Это была речь не разума, а страха. Что более всего взвол-новало Стантина? Возможность того, что Сол прибегнет к помощи По-терянных душ, направив их гнев против своих врагов…" — Влад сжал губы, его глаза сощурились, будто он начал различать в окружавшей его полутьме что-то едва заметное, туманное. И снова он ощутил холод в груди — подтверждение тому, что на правильном пути.

"Потерянные души… Что говорили о них колдуны, принявшие покаяние…? Их боятся больше смерти, ибо эти твари спо-собны не просто уничтожить тело, но и убить душу… Вряд ли в мире найдется существо, рискнувшее помянуть их всуе… Нет, они — не то оружие, которым пугают, не в силах вытащить меч из ножен. Слишком маловероятно, что поверят на слово, считая их всего лишь старыми как мир легендами. И только увидев собственными глазами… Что-то здесь не так… Чего-то не хва-тает… А кое-то явно лишнее… Но что? Почему должен был умереть пресвитер? Что это было на самом деле: убийство или… Почему секретарь конклава не стал никого обвинять в его смерти? Что бы ему дало обвинение? Вывело бы меня…или кого-то другого из игры… И поз-волило бы собраться с силами, потянуть время… Но ему это было не нужно! Либо он уже получил нечто, позволяющее не сомневаться в своей победе, либо это должно произойти вот-вот… Потерянные души…»

Сколько он ни думал, больше ничего не приходило ему в голову…

"Неужели Сол нашел способ подчинить их себе, сделать то, что казалось не по силам даже первосвященникам? — проповедник вскочил с кресла. От близости разгадки его обдало жаром, щеки за-пылали, голова закружилась. — Ну же, ну! — приказал он своему разу-му. — Сол должен был узнать что-то такое о Потерянных душах, что не знает более никто, или, зная, не предает значение… Что?"