— Потеряли? — он с сомнением смотрел на Старшего, не понимая еще того, что тот имел в виду, но уже содрогаясь от предчувствия страшной, непоправимой беды.

— Потерянные души когда-то тоже были живыми… — он умолк, не про-должая, но и этого оказалось достаточным, чтобы юноша побледнел, сжался в комок, как напуганный котенок, с ужасом тараща глаза на окружающий его мир.

Не в силах понять той бездны, по краю которой он, сам того не осознавая, прошел, Бор испытал вдруг такой страх, словно ожили самые мрачные кошмары, какие только хранит в своих серых сундуках сочинитель снов.

— Прости, если мои слова причинили тебе боль, — Старший заметил ужас, мелькнувший в глазах услышавших его слова колдунов, однако про-должал говорить лишь с юношей, позволяя остальным самим разоб-раться в своих чувствах. — Но ты должен знать: тебе некуда возвра-щаться, ибо того мира, из которого ты ушел, нет. Остается лишь идти вперед по дороге, избранной твоей душой.

— Старший, — он на миг замешкался. — Я…я знаю, что мои сверс-тники здесь… сейчас готовятся к обряду… Можно я присоединюсь к ним?

— Ты уже прошел испытание, Бор. Перед богами и людьми ты — наделенный даром колдун.

— Старший, для меня очень важно пройти обряд, именно обряд! Мне нужно самому ощутить перемену, поверить в нее! — он говорил так решительно, а в глазах стояла такая непередаваемая словами моль-ба, что Черногор кивнул:

— Будь по-твоему, — промолвил он. — Думаю, боги поймут, что вы-нуждает тебя вновь обращаться к ним за советом… А теперь ступай. Ясень, — подозвал он стоявшего в стороне колдуна, — отведи его к учителю испытаний.

Только в этот миг, уже повернувшись, чтобы уйти, Бор вспом-нил, что хотел так о многом расспросить Старшего, но подавил в себе это желание, понимая, что после того, что он узнал, нельзя говорить о сокровенном, о мечте, словно это могло открыть Поте-рянным душам дорогу в грядущее. И, пытаясь унять бешенный стук сердца, юноша поспешил уйти.

Проводив его взглядом, Черногор проговорил:

— Да сохранят его боги от ошибок, которые, сам того не осозна-вая, совершает живущий временем надежд!

— Да уж, — вздохнул Влас, вспомнив свою юность. — Когда считаешь себя солнцем, все вокруг блекнет. И, все же, несмотря ни на что, это самое прекрасное время, в которое, спустя годы, так хочется вернуться.

— Не думал, что ты — мечтатель, — улыбнулся колдун, но уже миг спустя на его лицо набежала тень: — Мне бы очень хотелось, чтобы этот мальчик понял: одно дело грезить, фантазировать, создавая иные, нереальные, просторы и владыча ими, и совсем другое очутится в созданном тобой мире наяву… Ступай и ты, Влас.

— Я не чувствую усталости, а после всего услышанного мысли вряд ли позволят уснуть. К тому же, рассвет уже совсем близ-ко… Позволь мне остаться с тобой. Обещаю, что не стану мучить те-бя расспросами.

— Иди. Не бойся, я никуда не исчезну, — усмехнулся тот, в то время как в глазах разли-лась бесконечная необъяснимая грусть, словно он предвидел что-то такое, о чем не хотел признаваться никому. И Влас не посмел спро-сить Старшего о том, откуда пришло это чувство и что скрыто за его матовой дымкой.

Поняв, что Черного хочет остаться один, ощутив в своем серд-це странную, не поддававшуюся объяснению волну боли и жалости, кол-дун, ведомый эмоциями, не разумом, пробормотал, пряча глаза:

— Прости, я… Я буду рядом, — и заспешил прочь.

Лишь возле самых дверей Влас решился на миг обернуться, бросил быстрый взгляд на Старшего и, обожженный странным пред-чувствием, поник. У него словно какая-то нить оборвалась в душе, когда он увидел отрешенный взгляд Черногора, пронизывавший прост-ранство и время, но ничего не замечавший вокруг. На миг ему пока-залось, что Черногор уже не принадлежит их миру, что он в нем не-долгий гость, стоявший у врат перед неведомой бесконечной доро-гой.

Когда двери тихо закрылись за спиной, Влас прижался к створ-кам и, зажмурив глаза, замер, стараясь унять слезы, жегшие, пыта-вшиеся вырваться на волю…

— Что с тобой, Влас? — заставил его вздрогнуть испуганный женский голос, прозвучавший где-то совсем рядом.

Колдун качнул головой, прогоняя подкравшиеся к самому сердцу боль и скорбную печаль. Открыв глаза, он увидел Дубраву.

— С тобой все в порядке? Ты не ранен? — она с беспокойством смотрела на него.

— Нет, все хорошо, — поспешил успокоить ее колдун. — Все хоро-шо, — повторил он, на этот раз затем, чтобы успокоиться и само-му… — Он стал еще более далеким, — тихо, едва слышно добавил он, словно это были только мысли, случайно вырвавшиеся наружу. — Мне даже на миг показалось, что мы теряем его.

— Не волнуйся: Старший не покинет нас. Только не теперь! Он всегда забо-тился о нас и появлялся как раз в тот миг, когда был более все-го нужен.

— Черногор не бессмертен, Дубрава, — тяжело вздохнул Влас. — А ведь он так часто рискует своей жизнью! Кто знает, сколь долго боги будут хранить его…

— Не думай об этом. Не стоит призывать мыслями и сомнениями беду, когда она и так бродит где-то рядом.

— Но мы должны что-то сделать, пока не стало слишком поздно! Мы не можем позволить себе потерять его! Прежде всего, нам с Ясенем не следует оставлять его одного. Из нас, конечно, не ахти ка-кие стражи, но хоть как-то мы поможем… Только этого недостаточ-но. Если бы сохранился Совет, можно было бы обратиться к нему, убедить, чтобы он обязал Черногора быть осторожным… Но сей-час… Как ты думаешь, если мы соберемся на сход и попросим его об этом, он послушается?

— Нет, — опустив голову, вздохнула Дубрава. — Я, конечно, знаю его не так хорошо, как ты, но…

— Мне кажется, его поступками руководят сами боги. Не нам тягаться с ними…

— Однако, — словно очнувшись от забытья, встрепенулась она. — Почему ты вдруг завел этот разговор? Что-то не так?

Влас нервно дернул плечами, не найдя, что сказать в ответ, махнул рукой:

— Считай, что у меня плохие предчувствия.

— Предчувствия… — задумчиво повторила колдунья. — Сперва Ясень, теперь ты… Да что с вами творится, какая вина гложет ваши души?! - не сдержавшись, воскликнула она. — Вина за несовершенный еще прос-тупок? Гоните все эти мысли прочь, забудьте, и тогда, может быть, ничего не произойдет!