— Почему никогда не слышал, как ты молишься своей Моне?
— Внутри себя пою. Мысленно. — Светка потупила скромно глаза. — С музыкальным слухом проблемы и горло постоянно пересыхает. Наша вера в Моно не требует пышных проявлений. А если в жертву принести что-то очень дорогое, для себя лично, то Моне молится не обязательно. Всегда простит. Когда в экспедицию уходила, главная жрица, по совместительству Марь Ивановна, грехи отпустила до конца экспедиции. Чиста перед Моной, как стеклышко.
— Что за Стерео? Еще кто-то?
— Харе — в переводе Слава. Получается Слава — Моне, переводить нет нужды? Вторая часть монтры — Но Славно и вдвоем. Не полностью посвященная, но подозреваю, — одному хорошо, но вдвоем лучше. Не случайно вдвоем послали любовь искать…
— Ах, вот оно как… — задумчиво протянул. — Хорошая вера… А что после смерти Моно обещает? Загробную жизнь в трудах на огороде?
— Дурак ты Вася. — Светка благостно улыбнулась в затянутое тучами небо. — Наша Моно, после смерти, обещает верующему народу, вечную радость и непрерывное блаженство. Как прожил праведно, без смертных грехов, прямиком к Моне на небо поднимаешься. Ничего не делаешь, просто песни распеваешь оставшуюся вечность и непрерывную радость испытываешь — Оргазмию. Светлое, святое чувство, непередаваемое словами. Но плохо прожил, устои, заповеди нарушал, отправляют в подземный огород, на вечную работу и прополку каменных грядок. Только не капусту — репейник колючий пропалывать, а вместо свежих плодов — не детки, гады ползучие, тараканы вонючие, да мошкара кусучая рождается. Жуткое дело. Они такие противные…
— Ты права. — Самодовольно улыбнулся, пришедшей в голову мысли. — Ура, идея окончательно сформировалась в гениальной голове. Несем слово божье в народные еретические массы! Приобщим Ойкумену к огороду. С нами Моно, но вдвоем лучше.
— Что ты имеешь ввиду? — Насторожилась Светка.
— Всех. — Гордо ответил, но смягчился и попытался доходчиво донести до представителя народных девичьих масс, гениальную мысль. — Закосим под верующих. Моноистов. Идем на подвиг, за святую веру. Кто во Имя страдает — тому все списывается. И грязный внешний вид, и голод и холод. Не врубаешься? Мы приняли святой обет, нести слово Моны в еретический мир. Харе — Мона, Но и Стерео — Харе.
— Но Харе — И стерео. — Поправила Светка. — Не вижу связи.
— Не напрягайся. — Пренебрежительно отмахнулся. — Верующим, думать грешно и вредно для душевного здоровья. Шутка, шутка, не обижайся. Не сомневайся в святых догматах и Мона однозначно простит. Грехи беру на себя. Пошли догонять теток, пока далеко не уехали. Ох, оторвемся по полной. Ох, приобщим народ… Обещаю к вечеру хороший ужин и новых причащенных к Моно.
Не давая возможности, начальнице вставить слова, потащил вдоль дороги, вслед за повозкой, на ходу объясняя план действий. Светка попыталась объявить в ереси, святотатстве и богохульстве, но два полуголодных дня на траве и ягодах умерили верующий пыл. Радует.
Когда хочется кушать, то отодвинуть в сторону заветы Бога, не грех, а легкое недоразумение. Будем сыты — воздадим алиллуй, иначе кто останется на земле, Созидателя превозносить? Обещаю покаяться во всех грехах. Я прав, дорогой небесный родитель?
Распевая во полное горло священную Монтру, через несколько минут, догнали тяжело груженную повозку. Теперь зависим от красноречия. Ударим коммуникабельностью, по угрюмости. Харе-Моно, Но Харе и Стерео!
— Моно вам в помощь, девы добрые. — Приветливо пробормотал, низко кланяясь хмурым теткам. — Во имя огорода и пресные воды, вовеки веков. Абзац…
— Здрастье оборванки… — Неприветливо бросила старая, толстая тетка, оглядывая подозрительным взглядом непрезентабельный внешний вид. Да заглядись, дура старая, все одно, вас поимею.
— Куда путь держите, любезные красавицы? — Лесть грубая, но нам ли до полонезов? Не дожидаясь ответа, степенно продолжил. — Не обессудьте за скудный вид, добрые девы. Разрешите представится. Меня зовут — Блаженная Василия, верную подругу — Светлана ибн Рыжая. Мы — ярые последовательницы матери нашей Многорукой Моны, несем слово и букву с миром, по белу свету. Во имя Моны дорогой. Абзац всем и каждому присутствующему…
— Первый раз слышу о Моно. — Хмыкнула удивленно старуха, почесав огромный, кривой нос. — Вы что? Местные еретички? И почему у Василия груди нет? Больная? Заразная?
— Нет, вы что? Особенности телосложения, не имеют отношения к женским болезням. Грудь в мозги ушла, иссохла от изнурительных постов и молитв. Сами мы не местные, недавно с гор спустились. Оттуда. Племя огородниц-охотниц. Издалека святое слово матери нашей Многомудрой Моны несем. — Неопределенно махнул рукой назад. Светка сверкнула глазами, за пренебрежительный жест, но промолчала. Спасибо руководство, умеете держать слово. Молчите дальше, не мешайте работать профессионалу устного творчества. Искренне поинтересовался. — А вы досточтимые путницы, откуда и куда путь держите?
— Смеяться не будете? — Неожиданно поинтересовалась горбоносая старуха. Удивился, но вида не подал. Играем роль при любых обстоятельствах.
— Наша вера запрещает издевательский смех, над другими людьми. — Смиренно произнес, благочестиво держа руки на халстухе. А что? Поза не хуже чем у других религий. Кто-то перед носом лодочкой ладошки, кто-то на коленях ползает, лобзая прах. Мы прикрываем и оберегаем низ живота. Нашу силу, нашу гордость. Аминь-абзац. — Грешно смеяться над убогими. Во имя и славы — Харе-Моно.
— Глядите. Пообещали. — Пригрозила старуха. Вздохнула, поправила иссиня-черную косу и важно представилась. — Мы — гордые представители древнего народа, торговые херки.
— Представители херческого народа? — Уточнил. Смешного не обнаружил. Ждем скрытого юмора дальше. Торжественно пропел. — Слава славным херческим представительницам.
— Действительно не смешно, или издеваетесь? — Засомневалась старуха, внимательно оглядывая невозмутимые физиономии. Не дождетесь. После двух суток голода будем терпеть что угодно, хоть щекочите за пятки. Херческие путницы, облегченно перевели дух и впервые за время разговора расцвели робкими, зарубежными улыбками. Есть первый положительный контакт, всем от винта.
