За что страдаю, наводя обалденную красоту? Себя вижу, только в зеркальном отражении. Зачем парикмахерские пытки? Не увидел физиономии, искренне считал себя красавцем. Подозрения усилились после знакомства, но и все. А теперь? Мучаюсь, страдаю. Если принять во внимание вынужденную маскировку в тылу врага — согласен, но зачем девам-охотницам ежедневные страдания? Зачем прокалывать уши, накладывать слои грима на лицо? Самопожертвование во имя других? Пусть завидуют? Странно. Внешность важна, сомнения нет, но как подсказывает память, — встречают по одежке, провожают по уму. Боятся, что посторонним людям не хватит времени оценить гениальное содержание? Типа — в челевяке должно быть все прекрасно — ботинки, ум, раскрашенная физиономия? Гармоничный внутренний мир — как отражение на гармоничном теле? Красота спасет мир? От кого? Зачем спасать, пусть живет.

— Немного потерпим. Не дергаемся. — Заботливо попросила Светка. — Будет чуть-чуть больно…

— Но только чуть-чуть.

— Конечно. — Светка потянулась маленькими щипчиками к моим глазам. — Сидим спокойно. Немного подправим брови. Делаем модной полоской, или шире оставить? По старой моде?

— Чем меньше вмешательства, тем лучше.

— Как хочешь, ходи не модной дохудрой. — Деловито согласилась Светка и резко дернула волосок на брови.

— Уя! — Взревел от неожиданной боли. — Не-не! Оставь брови в покое! Буду сидеть в лесу, только не мучай!

— Поздно. Процесс пошел. — Хладнокровно ответила Светка прицеливаясь щипчиками в новый волосок. — Я быстро, моргнуть не успеешь. Тихо, не дергайся.

— Творцы-создатели! — В отчаянии запричитал, закатив глаза в бездонное небо. — Зачем создали? Зачем варили? Светка-гадина, погибну от боли — будешь перед Марь Ивановной отчитываться, за проваленную экспедицию!

— От красоты никто не умирал. — Возразила Светка, выдирая очередной волос. Я взвизгнул, начальница, не давая прийти в себя, выдернула новый. — Будешь писаный красавец. Вылитый Бонд. Джеймс Бонд.

— Что за фрукт? — Полюбопытствовал сидящий рядом Кузя. — Известный красавчик? Брови выщипывал?

— Не только брови выщипывал, но и подмышками брился. Нам в детстве нянька сказки сказывала. Настоящий прынц был. Самец. Ничего не боялся и боль терпел, как каменный. Хочешь, расскажу про его подвиги? Когда сказки слушаешь, меньше боли и время быстрее идет.

— Делай что хочешь, садистка. — Покорно согласился, умирая от боли. — Зачем Бонд мучался? Маскировался?

— Ага. И не только. — Светка прицелилась и вырвала очередной волосок. — Джеймс был седьмым по жизни. Всегда. Не везло с первым номером. Ты же знаешь Вася, первому почет и уважение, второму — имущество, третий — дурак. Про четвертого, пятого, шестого, сказать не могу. Обычные лодыри. А седьмой полный беспредельщик. Работать не любил, общественные порядки не блюл, где драка, в самой гуще. Но родительский любимчик. Все с рук сходило. Папаша Бонду бумажку дал. Желтую. Где так и написали, — мальчика не трогайте, ему можно, по причине слабого здоровья головы. Ну и посылали Бонда, куда подальше от дома. Пусть развлекается хулиганством на стороне, чем дома груши околачивает. Работу придумали непыльную — шпион. Секретный агент. Морду набить на чужой сторонке, незаметно стырить, что плохо лежит. Трахнуть из-за угла, для острастки. Пакость учинить, дорогим соседям. На то и вошь кусается, что б кобель не дремал. Пропадет, так и черт с ним, а ежели чужую, уворованную вещь домой притащит, так и польза для родного отечества. Главное что б никто не догадался. Не узнал. И приехал Бонд, в чужую страну, воровать молодильные яблоки, для больных родителей, ну и лично попробовать. Государство дикое, бурые медведи по улицам ходит, народ поголовно небритый и вечно пьяный. Но была одна красавица-раскрасавица. Эманюель звали. Красоты страшной. По банальной причине и не любили. Кому ж охота от страха помирать? Уж и так народу повернется и эдак, и грудь покажет…

— Большая грудь? — Сквозь боль поинтересовался у парикмахера. — Как у Марь Ивановны?

— Больше. — Светка оторвалась от экзекуции и вытянула перед собой руки, показывая размеры груди у Эманюель. — Примерно такие арбузы.

— Видать умная была. — Восхитился размерам.

— С чего ты решил? — Непонимающе нахмурилась Светка.

— Как понимаю в женской иерархии, чем больше грудь, тем больше авторитет и соответственно ум. — Гордо усмехнулся, представляя, как начальница удивится мудрой проницательности. Умище — конь не валялся. — Разве не так?

— Дурак ты Вася. — Обиделась Светка и рванула за бровь. Минимум пяти волос сразу лишился. Чуть сознание от боли не потерял.

— Осторожнее! С бровью глаз выдерешь! — Вскрикнул обиженно. Перетерпев острую боль, осторожно поинтересовался. — Что сказал? Неправильно? Но разве у вашей начальницы они не самые большие? Ну и соответственно…

— А у тебя, с чем ум связан? С какой частью тела? — Ядовито поинтересовалась Светка. — Давай сравним, авторитет и ум.

— Тебе скажи. — Буркнул и заткнулся. Действительно с чем сравнить? Неужели нет прямой связи большого ума, с внешними проявлениями на теле? С рудиментом? Не-не. Я умнее. Если когда вспухает, тогда — да. Есть с чем сравнивать, а в другое время? Он маленький и ум небольшой? Фигу, я всегда умный. Размер ноги? Волосатость? Нет, Марь Ивановна не волосатая. Жаль. Какая хорошая гипотеза не подтверждается. А как облегчилась бы жизнь простому народу. Чем больше ноздря — тем умнее обладатель. Идет человек с огромным шнобелем и народу понятно — шагает большой начальник. Низко кланяемся в ножки и нижайше просим господской милости. Дайте гражданин начальник, премию, помогите с жилплощадью… Псу под хвост, стройная теория зависимости размеров, от мудрости.

— У Марь Ивановны авторитет не здесь… — Светка ткнула пальцем в грудь, потом постучала им же по моей макушке. — А здесь. Понял, дубина стоеросовая? За дуру держишь? Поворачивай голову, будем другую бровь равнять.

— Света, я никогда не сомневался в вашем уме, несмотря на… — И высоким полетом мыслей, едва не улетел в сторону. — М-да… Лучше сказку дальше рассказывай, пока новых глупостей не наговорил.