С земли пытались завязать с ними переговоры — бесполезно. Саргоновцев они несомненно слышат, но с землёй им похоже прямо запрещено разговаривать.

А зенитки всё стреляют. Бесполезно. Взбешённый начальник сектора ПВО затребовал у М. С. разрешения о выдаче на батареи опытных зенитных снарядов с увеличенной дальностью по высоте. Их выпустили всего несколько тысяч штук. Очень опасных в обращении. Выдали. И на следующий день один корабль вдруг взорвался в воздухе, накрытый первым же залпом (все зенитки наводили с помощью радиолокации). Второй задымил и резко пошёл на снижение.

Остальные снизились вслед за ним, и ушли, может он, где и упал, саргоновцы этого не видели.

На следующий день их пришло двадцать четыре, но на этот раз они кружили вне досягаемости огня зениток. С земли их практически не видно. Но операторам РЛС — прекрасно.

И они никогда не летают по ночам. Опять же непонятно почему, ведь их средства навигации куда лучше земных. Да и домой возвращаются в кромешной тьме.

— На психику давят, сволочи — сказал на это Кэрт — стандартная практика устрашения.

— Подавятся — огрызнулась М. С.

— Не подавятся. Снаряды у нас быстрее кончатся. А эти паразитам хоть бы хны.

— Не любишь ты своих — прокомментировала М. С…

— Люблю я их, или нет — теперь это дело десятое. Я свой выбор сделал. Я с вами до конца. Я один из вас. — и слова летят как плевки, а ухоженные ногти вцепляются в стол.

— Я ни минуты не сомневалась в этом — сказала М. С., чтобы разрядить напряженность.

— Да, кстати к вопросам о любви: Ты в курсе, что здесь меня уже почти все твоим э-э-э… как бы это потактичнее выразится? Твоим интимным другом считают?

— Разумеется. Я ведь ещё и слухи о себе коллекционирую, но вернёмся к твоим бывшим соотечественникам. Интересно, как они теперь расписывают нас в своей пропаганде? В какой уровень нас забомбили.

— А кто их знает. В нашем парламенте в обеих его ветвях хватает мастеров делать хорошую мину при плохой игре. Вряд ли после первой войны они ушли совсем. Наверняка оставили парочку баз где-нибудь на полюсах, а поводом к войне наверняка представили нападение на одну из этих баз. А пропагандистскую шумиху у нас лихо умеют раздувать.

— По подобному дерьму у нас и своих деятелей было выше крыши.

— Сама скоро начнешь таких же брехунов разводить. Только кого селекционером назначишь?

— Да хоть тебя.

— Тот, у кого есть принципы, не может быть журналистом.

— Дошутишься Кэрт.

— До того же, до чего и ты.

— Соберутся они нас бомбить или нет?

— Хотели бы, давно бомбили.

Во время войны М. С. нахваталась практически всей заразы, витавшей в воздухе. И пару раз чуть не отправилась на тот свет. И как она тогда не умерла. Это было непонятно как ей самой, так и Кэрту. А последствия разнообразных отравлений сказывались через совершенно непонятные сроки. М. С. прекрасно знает, что свалиться больной нельзя. Она неплохо разбирается в медицине, и пьет довольно много лекарств. Но иногда, когда по меркам обычных людей ей было, не просто плохо, а очень плохо, и препараты не помогают, тогда она приходит к Кэрту.

Тот каждый раз предлагал ей лечь в госпиталь. И каждый раз она отказывалась, зачастую подкрепляя свой отказ отборнейшим матом. Как, например, и сегодня.

— Загнешься ты от такого режима — снова начал Кэрт — и никакие бандиты не понадобятся.

— Может быть, это ты, наконец, заткнёшься. Мне эта тема уже во как надоела — она провела рукой по шее.

— А мне не надоело, я вовсе не хочу, чтобы ты померла раньше времени.

— Ну, ты-то в любом случае на моих похоронах побываешь.

Кэрт только хмыкнул. Он-то относится именно к тем людям, которые специфический юмор

М. С. переваривают в абсолютно любом количестве. И он им даже нравится. Но таких людей подавляющее меньшинство.

Впрочем, от Еггтовского юмора тошнит практически всех людей.

Когда выдавался свободный вечер, Кэрт заглядывал к М. С… Её нет — с Мариной болтает, пока мать не объявиться. Сегодня и у неё дел не слишком много, так что нашлась возможность языками почесать. И главное, о чём!

— Узнав о ваших параллельных мирах, я кое о чем начал задумываться.

— О чём же это?

— О том, кто мы такие, и откуда взялись.

М. С. склонила голову набок. Взгляд её при этом говорил нечто вроде: 'Ты чё, спятил?

Почти тоже самое она и сказала.

— Какого хрена тебя на философию потянуло? Ты же вроде сегодня не пил.

Кэрт в ответ настолько грустно взглянул, что стало почти стыдно. Человеку надо просто о чем-то серьёзном поговорить. Она сказала неожиданно хрипло.

— Не злись. Выкладывай.

Хотя на неё-то Кэрт злиться не способен в принципе. С чего бы это? Не в субординации же дело!

— Ты, наверное, догадываешься, что палеонтология, равно как и все другие науки, у нас развиты не плохо. Естественно, есть у нас и теория эволюции, равно и как и её отдел о происхождении приматов. Эволюционный ряд, в общем, подобен нашему. Прямоходящие обезьяны, обезьянолюди, несколько подвидов примитивных людей, потом и пресловутый венец эволюции. Собственно, тут палеонтология уже заканчивается и начинается археология. Разумная раса накануне открытия металлов. Уже появилось земледелие, каменные орудия и оружие достигли совершенства, одомашнены животные. Вот-вот должны были возникнуть государства.

И вдруг раз! Скачок! Откуда-то взялся новый подвид разумной расы. Гораздо грацильнее предыдущего. Тоньше костью, с большим объёмом мозга.

И стоящий на совершенно иной ступени развития. Не вставший, а изначально на ней стоявший. Развитая рабовладельческая цивилизация, обработка бронзы, колесо, каменное строительство, совершенно иная агрокультура, несколько новых пород домашних животных, в конце-концов, развитое ювелирное дело. Всё это появилось сразу, в одном регионе, и стремительно начало распространятся. Наш родной мир, с геологической точки зрения, это Пангея, то есть один огромный материк, занимающий около 50% поверхности планеты. И буквально мгновенно эта цивилизация заняла весь материк.

— Довольно банальная вещь. Цивилизации испокон веков лопали друг дружку. Сами такими же были. Да собственно говоря, и остались.

— Цивилизации не появляются вдруг. Каждой предшествует другая. И можно проследить преемственность. Но не в данном случае. Тут ведь появилась не цивилизация, а новый подвид. В таких случаях должны, просто не могут не быть переходные формы. А их здесь нет. Подвид взялся буквально из ниоткуда. Конечно, нашли некоторое количество костей, содержащих признаки двух подвидов. Но это метисы, а не переходные формы. И все серьёзные палеонтологи это признают. Археологи ищут преемственность с теми, кто жил ранее в этом регионе, и даже указывают на сходство в украшении керамики. Это, кстати, весьма серьёзный аргумент. Но есть и контраргумент: вся посуда нового подвида сделана на гончарном круге, тогда как предыдущий круга не знал.

И этот новый подвид жутко воинственный. Однако, войну и победы изображать они не любили. Предпочитали растения и животных изображать. Но археология это точная наука. Поселения предыдущего подвида исчезли почти все в одно время. И везде явно было оборвано поступательное движение…

Иные из культур знали мумификацию покойников. В других случаях есть неплохо сохранившиеся погребения. В третьих — просто руины поселений.

И везде перед исчезновением культуры одно. Мумии, могилы, неубранные тела… Преобладают убитые бронзовым оружием. Это катится как пожар. И культуры исчезают. Одна за одной. Исчезают стремительно. От них даже имён не осталось. Гребенчатая керамика, шлифованные топоры и тому подобное. Это мы их так зовём.

— Так бывало и в других местах. Возможно так скоро будет и с нами.

— Ты ещё не поняла? Или придуриваешься? Ладно, продолжу. По костям и зубам прекрасно можно определить возраст. И среди погребений прежнего подвида не найдено ни одного останка старше 60 лет. А у этой новой цивилизации в погребениях попадаются 300 летние. Ясно! Так не бывает. Это не новая культура. Это даже не новый подвид. Те кто ищут преемственность, просто слепы. Они не могли прийти ниоткуда. Великие цивилизации всегда зарождаются в долинах крупных рек. Но не в хвойных лесах, где появились эти! Они же появились сразу и целиком. И у них практически сразу прослеживается деление на двадцать общностей… ну пусть кланов. В переосмысленном виде они существуют до сих пор. В нашем языке только 20 фамилий. Мы не подвид. Мы новый вид, не имеющий с предшествующим ничего общего.