Мчатся по руинам обратно.

— Я не сказал тебе там, но ты и сама, наверное, догадываешься. Сейчас она держится только из за того, что ты на четверть кэртэрка. Но даже в этом варианте шансов немного. От этого дерьма мы помираем точно так же как и вы, только несколько медленнее. И ещё: операцию придётся делать под местной анестезией.

— Сдурел! Она ведь ещё ребёнок!

— Ну и что. Общий наркоз реагирует с кое-каким дерьмом, что уже сидит у неё в крови. Вероятность того, что она после такого наркоза проснётся — процентов 10, а может и меньше. Такой вариант тебя устраивает? Думаю, что нет. И вообще, самым оптимальным вариантом было бы дать ей вместо обезболивающего стакан водки.

— Какой ты добрый!

— Так лучше всего с медицинской точки зрения. Я тебе не говорил, и не говорил никому. Я участвовал в разработке марева. И прекрасно знаю, на что эта штука способна. Состав яда разработан мной.

— Вот спасибо. Побью тебя как-нибудь за это!

— Я его тоже пробовал, так что в расчете. Тогда я выступал против установки принятия на вооружение именно из-за того, что нет эффективных методов борьбы с последствиями облучения. Но марево приняли. Нас не послушали. Я далеко не гуманист, но считаю, что к любому яду должно быть противоядие. А здесь его нет. И не предвидеться в обозримом будущем.

— Моей дочери от этого как-то ни жарко, ни холодно.

— Я сделаю всё, что смогу. Ты что ей давала в эти дни?

М. С. сказала названия лекарств. Потом дозировку. Кэрт кивнул:

— Всё совершенно правильно. Ты ей подарила несколько лишних часов. Ценнее подарка ей больше никто никогда не сделает.

— Вот обрадовал!

— Не сделай ты этих уколов, её уже не было бы на свете.

— Вот спасибо!

Кэрт счёл за лучшее прекратить разговор, ибо почуял, что М. С. на взводе. И вот-вот сорвётся. Благо причин больше чем достаточно.

Осмотр не занял много времени. Кэрт даже несколько повеселел, ибо ситуация оказалась не столь тяжёлой, как думал вначале. Марина на вопросы отвечала полусонным голосом. Она ещё не отошла от действия препаратов. Но когда Кэрт очень чётким голосом сказал 'Ампутация. Иначе умрёшь. ', на лице девочки отразился неподдельный ужас. Марине только четырнадцать лет. Она мечтала стать балериной. М. С. погладила дочь по руке.

— Так надо, маленькая, так надо.

Марина заплакала.

С хирургической точки зрения, операция элементарная. Марину пристегнули ремнями к хирургическому столу. Она не издала ни звука. Но М. С. видела закушенные до крови губы. И дорожки от слёз по щекам. И сжатые кулаки.

Она стояла рядом с дочерью. Что-то говорила сквозь повязку. Она ничего не могла сделать, чтобы облегчить боль. Когда пилили кость, тело Марины напряглось так, что казалось, вот-вот лопнут крепчайшие ремни. Она до боли стиснула руку М. С… А ведь М. С. физически очень сильна. Она подковы могла ломать. А маленькая Марина с такой силой вцепилась в её руку. До чего же ей больно!

Кэрт сумрачно ругался на своих ассистентов. Он спасал жизнь. И одновременно превращал человека в калеку. А этот человек- дочь самого уважаемого им на земле человека. И не только уважаемого. И он в какой-то степени виноват в случившемся с девочкой несчастье. И сделать с этим ничего нельзя.

Естественно, операция прошла успешно. Вскоре Марина забылась тяжёлым болезненным сном.

М. С. и Кэрт сидят возле БТРа. М. С. нервно курит. Чуть ли не с одной затяжки высасывает сигарету, отшвырнёт длинный окурок, и за новой. Руки подрагивают.

— Не знал, что ты куришь.

— Тут закуришь! — огрызается М. С…

— Что дальше делать собираешься?

— С чем?

— Со всем вот этим.

— Разбираться в ситуации. В городе, да и не только должно быть единое командование. Иначе поодиночке нам не выжить. — сигарета кончилась с одной затяжки- И если на то пошло, кто из прежних жив?

— Бестия.

— Где она?

— Контролирует южный район. Войск у неё не бог весть сколько, но много техники и есть даже несколько самолётов. И огромные запасы топлива. Но учти, она довольно сильно сдала.

— Ещё кто?

— Я. Контролирую примерно половину северо-западного района. Формально шесть, фактически две дивизии с частями усиления, располагаю большими запасами медикаментов.

М. С. задавала вопросы, Кэрт отвечал. На свою память они оба никогда не жаловались. Картина в голове складывается довольно чёткая. Многие командиры известны и раньше. Ситуация в общем, такова, какой и представлялась. А значит, можно действовать. Пока жива М. С., живы и Чёрные Саргоновцы и Дело. А М. С. жива, дошла до столицы, нашла своих, Марина будет жить, с Диной теперь всё в порядке. Не так уж всё на этом свете безнадёжно.

Мы ещё повоюем!

М. С. взглянула в лицо дочери. Что-то в ней изменилось. И сильно. Она выглядит словно после тяжёлой болезни. Но это так и есть. Считай побывала уже по ту сторону. Вернулась… Потеряв все. Она очень бледная. Смотрит так, словно видела что-то запредельное. Нисколько не походит на тут девочку, посадившую в лужу чуть ли не целое министерство юстиции, и на того уже почти взрослого маленького солдата, способную штыком заколоть. А девочка бывала и такой. Но словно какая-то другая Марина Саргон лежит сейчас под казенным серым одеялом.

В иных прошлых поступках и высказываниях М. С. словно вновь видела саму себя, не Марину Саргон, а молодую М. С… А сейчас в Марине от прежнего остались только черты лица. И есть что-то такое, чего нет уже в М. С… Марина никогда не захочет стать новой М. С… Это словно не та Марина, которая так гордо вела себя на суде. От той-то в перспективе можно было дождаться всего чего угодно. Она теперь иная. И дело тут не в ранении. Что-то изменилось в её душе.

— Как ты, маленькая? — почему-то М. С. почувствовала, что это именно то слово, которая она хочет услышать. Не имя, не звание, а именно это. Она слишком многое для своих лет пережила. И поступала как взрослая. Но она ещё не была взрослой. Снова хотела хоть до какой-то степени вновь стать ребёнком. М. С. почувствовала это. Почувствовала и другое- прежний мир Марины рухнул. Окончательно и бесповоротно. Балет пожирает человека целиком. Это отдельный мир, живущий по своим законам. Если по какой-то причине человек этого мира окажется выброшенным из него, то такому человеку будет крайне сложно адаптироваться в обычном мире. Марина жила балетом. М. С. сперва втихаря посмеивалась над увлечением дочери, потом поняла- девочка нашла свою судьбу. Перед самой войной известнейшая грэдская балерина сказала о ней- "Ещё несколько лет- и Звездой грэдского балета будут звать её, и только её"

Марина что-то протягивает.

— Вот, возьми, мне это больше не нужно.

Жестяная солдатская бирка на цепочке с именем, званием и группой крови. Когда и кто ей такую успел сделать? Сейчас уже неважно.

М. С. убрала бирку в карман.

— Мама, ты не знаешь, сейчас можно найти обычную одежду? Я так устала от камуфляжа.

М. С. об этом не думала, но всё-таки сказала.

— Поищу.

Некоторое время обе молчат.

— Как Дина?

— Почти хорошо. Уже успела со всей ребятнёй подружиться, и с половиной мальчишек своего возраста передраться. В ближайшие дни отколотит и вторую половину. Чертёнок!

Марина улыбнулась, но как-то ненатурально.

М. С. садится на кровать. Берет дочь за руку.

— Понимаю, насколько тебе тяжело. Рухнуло все, чем ты жила. Знаю, как много для тебя значил балет. Рухнуло все… Понимаю. Сама пережила подобное, хоть и не столь тяжкое. Думаешь я всегда хотела вот так жить- воевать, копаться в дерьме под названием политика?

— Не знаю…

— Мне ведь тоже было 14 лет. Я любила биологию, пыталась рисовать, и кстати, на некоторых выставках детского творчества мои работы занимали вторые-третьи места, сочиняла стихи и сказки. Машинопись в восемь лет освоила… Отец… На пишущих машинках очень тугие клавиши, и по его приказу для меня сделали. Маленькую такую… Розовенькую… Что бы и ребенку легко было нажимать на клавиши. Много писала. Сказки, стихи. Кое-что даже публиковали. Когда мне было 15, моя сказочная повесть заняла первое место на всеимперском литературном конкурсе старших школьников. Работы присылались под псевдонимами. Кто лауреат- узнали только на награждении. Меня там не было. Когда прочли имя весь зал встал. Стояли молча. Минуту. Как по погибшей. Вот так! Все светлые образы в душе погасли. Умеющая восторгаться миром и находить в нем чудесное писательница Марина Саргон и в самом деле в то время умерла. Хотела убить себя… Но решила, что такой радости они не увидят… Когда вернулась… Боялась коснуться своих бумаг. Просто рухнуло все, чем жила. Значимое раньше стало совершенно ненужным.