Кэрдин рывком отодвигает стул.

— Не пугай, сопли вытри. Нос у тебя еще не дорос, чтобы Бестию пугать. Да и не дорастет никогда, раз уж на то пошло.

— Я не пугаю.

— А что еще делаешь? Предупреждаешь? Так я не нуждаюсь. И вообще, за каким хреном ты ко мне явился?

— С тобой видимо, только по делу говорить можно. Слыхала, кого сегодня похитили?

— Делать мне нечего, как вашу 'Криминальную хронику ' слушать.

— Значит, слыхала. И что скажешь?

— А что ты хочешь услышать?

Сын облокотился на стол. Выражением своего лица он сейчас в точности напоминает отца или единокровную сестру. Почти шепотом он спросил.

— Твоя работа?

В голове вертится: Сам пришёл, или послали? И если да, то кто? И главное, зачем?

— Была бы моя, пропала бы еще и Софи со своими детьми, да и я заодно. Да и ты бы вряд ли всплыл. Разве что по весне…

Ярн криво ухмыльнулся. Нелегко быть сыном Бестии. Единокровным братом М. С… И смертельным врагом и той, и другой.

— А раз так, то ты, конечно, ничего не знаешь.

— Естественно, нет.

— Как мило!

— Слушай сюда. Явился допрашивать — изволь сначала прислать повестку. Явился за чем другим- выкладывай и уматывай. Я устала, и спать хочу.

— Я хотел просто поговорить с тобой.

— Не вижу смысла.

— Ты ведь всё-таки моя мать!

— Я не психотерапевт. И разговаривать с тобой не желаю, хотя ты, к сожалению и мой сын.

— Тебе в последнее время не угрожали?

— Если бы каждую угрозу в мой адрес превратить в кирпич, то я бы построила здание посолидней всех Тимовски небоскрёбов.

— Ты ведь уже не молода. И живёшь в полупустом доме.

— И дальше жить собираюсь, а ты лучше скажи, гадёныш, где сам сейчас обитаешь.

— Могу и сказать. Северный район, улица 18, дом 36…-начал было он и осёкся, заметив ухмылку на лице матери.

— Я разве сказал что-нибудь смешное?

— Да нет, только вот скажи мне, гадёныш, куда вы подевали тех стариков из старой гвардии, для которых строились эти дома?

— Ты же знаешь, что я здесь совершенно не причём.

— Однако, сейчас ты там живёшь. И если всё переменится в нашу пользу, то мы с вас, в том числе и с тебя, спросим ещё и за это — сказала она сквозь зубы.

Сын обхватил руками голову и тоже сквозь зубы выдавил:

— Иногда мне кажется, что ты не только моя мать, но ещё и её.

— Будь у меня такая дочь, как она, я бы ей гордилась. И если подтвердятся слухи о её смерти, то я надену по ней траур. Впервые в жизни. Но у меня есть только ты, сын мой — враг мой.

— Ты ведь тоже мне не друг, мама.

— А этот выбор уже мы сделали сами.

Некоторое время они молчат. Вечный спор отцов и детей? Кто знает… Или что-то на порядок более значительное? Почти одинаково смотрят на мир ещё достаточно молодая М. С. и уже почти старая Бестия. Но сын Бестии смотрит по-иному. Но уже слишком много крови пролито ради этих взглядов. А все они из непримиримых: сын, мать, и тем более, это чудовище — единокровная сестра. И ещё он знает, что в новом мире, в который он ещё верит, ему никогда не достичь высот, которых достигли мать и неродная сестра в том своём страшном, но родном для них мире. Не потому что не возможностей. Просто слишком мощная фигура, слишком сильная личность его мать.

И на несколько порядков сильнее М. С..

Но всё-таки непонятно, зачем это он к ней явился. Поболтать что ли просто? Или проследить за ней? Не о Марине же на самом деле он припёрся интересоваться. Сын очень давно уже в другом лагере. Он просто враг всему тому, во что верит мать. Кэрдин это знает. Тёплых чувств к сыну никогда не испытывала. И уверена, что её тоже не слишком жалуют. Она куда больше к дочери М. С. привязана, чем к собственному сыну.

— Ты всё-таки так и не сказал, зачем явился.

Сын молчит. Кэрдин смотрит ему в глаза. Как ни крути, а Ярн один из немногих, кто выдерживает вошедший в поговорку взгляд Бестии. И всегда был таким. Но и спокойного зверя можно раздразнить. Только знать надо, как. А она знает.

— Упрекать меня вздумал? Видите ли не пожелала мать замуж выйти. И сыночек не смог ненаследным принцем стать. А то, как бы звучало! Его высочество ненаследный принц Ярн Саргон! Мечта идиота! Краса и гордость нового мира!

— Ты никогда меня не понимала — отчеканил сын.

— Возможно — огрызается она — И давай закончим с этим. Прямо говори, что привело. Или кто послал. И убирайся.

Повисла томительная пауза.

— Я жду — нервно бросает она

— Ты в курсе, что я собирался жениться?

— Мне это весьма малоинтересно.

''Собирался, а с чего это вдруг рассобирался? Такому павлину ни одна дура не откажет, только мигни, и ножки врозь. Изо всех законных и незаконных детей больше всего получился на отца похожим. Красив. Благодаря отцу далеко не беден… Меня убьют — состояние ему отойдёт. Майорат, чтоб ему… Это же такой кусище! Странно, что до сих пор не женат. С такими-то данными. Что же сынуля привередничает? Или дур светских перепробовал, да не на дуру нарвался? Интересно тогда, где отыскал' .

— Слушай, не забывай, пусть я не Ягр, а всего лишь Ягрон, но я всё равно отношусь к этому дому. И Пантера в том числе и мой герб. Так что хоть из этих соображений ты меня выслушаешь.

Бестия промолчала. Сынуля прав. Скотина, но не дурак… Далеко не дурак. Дерьмократы, чтоб им пусто было не тронули никаких старых титулов. Более того, сами за ними начали гоняться. А титула главы великого дома у неё может отнять только одна личность. Та, что с косой. И больше — никто! Да уж, как ни крути, а любого принадлежащего к дому Ягров с лестницы спускать она не может. Раз уж глава дома… Хотя многих спустить стоит. С этого начиная. Ибо она ещё и Бестия.

— Говори. Но учти, перед тобой сейчас не мать, а просто глава дома Ягров, обязанная выслушать принадлежащего к дому.

Ждал чего-то не такого. Ну-ну, сентиментализм — пройденный этап культуры.

— Хорошо. Пусть так. Она… — он замолчал странно взглянул на Кэрдин, и изменившимся голосом заговорил — Ну, да ты уже сказала, что тебе всё равно. Так что, перейду к тому, что касается тебя, как главы дома. Она тоже принадлежит к одному из великих домов. Захочешь, сама узнаешь, к какому.

Помешанному на старых традициях. Глава дома — её родственница. И у них все под её дудку пляшут. И никто не смеет ослушаться её воли. К заключению браков это тоже относится…

Какие-то представления о неравных браках имеются и у Кэрдин. Правда, родню она терпит с превеликим трудом. Но разрешения на брак давала. Главным образом, потому, что прочие Ягры, Ягроны и Ягернеры женились да замуж выходили в своем кругу. И разрешение главы дома являлось простой формальностью.

— Всё бы ничего, но она принадлежит к главной линии. Тем более, единственная в младшем поколении. Старшие представители линии знают, что мы любим друг друга. Но ты не хуже меня знаешь старые законы- брак между главной линией великого дома и бастардом другого… Они помешаны на старине… Я не получил согласия… Но они всё-таки намекнули мне… Только намекнули. Глава дома может обратится к императору. И он может даровать права полноправного. Но надо, чтобы было прошение от главы дома…

— Слушай, законник доморощенный, а с чего ты взял, что он дарует тебе право полноправного?

— Дарует.

— Уверен?

— Да.

Всё ясно, у Саргона уже побывал. Шустрый какой! Или тот его сам вызвал, не особо надеясь на практичность Ярна? Ибо сынуля хотя и не дурак, но всё-таки преизрядный тугодум. Или идеалист, что в такое время просто вредно для здоровья.

— И ты просто жаждешь, что я обращусь к нему с подобным прошением?

— Да мама.

— Мама. Надо же, в кои-то веки дождалась! Родной, сентиментальность я утратила задолго до твоего рождения. Если вообще когда-либо ею страдала. Ты не политик, а хочешь им казаться. Просчитывать сперва научись хоть на пару ходов, и прикинь сперва кому и зачем нужно твое полноправие и твой брак. А если не можешь — то в такое время это плохо кончится. Для тебя.