– Как говориться: «Учитесь сами».

– «И понимайте, как хотите». В итоге у всего курса оценки были неудовлетворительными. Затем была другая преподавательница Лидия, она показалась всем нам очень милой. Уже немолодая, но ещё сохранившая красоту женщина с приятным голоском и доброжелательной улыбкой.

– Я понял, о ком ты говоришь. Она всегда заплетала волосы в длинную косу.

– Да это она. Она то и дело рассказывала нам о своей семье и часто посмеивалась вместе с нами. Казалось, что мы с ней на одной волне.

– Но? – чуя подвох, спросил он.

– На экзаменах она на ровном месте устроила нам сущий ад.

Теперь уже Соломон засмеялся, крутя пальцами ножку бокала.

– Мне тогда было не смешно. Она выдала нам заведомо невыполнимое задание, которое даже старшекурсников поставило в тупик. А эта её раздражающая привычка заходить за спину студента и заглядывать в его тетрадку.

Соломон ещё громче засмеялся. Его смех и саму Киру развлёк.

– Но хуже всех был наш Кларенс. Сколько крови у нас выпил этот зловредный старикан. Всегда находил к чему придраться, если не сразу, то после длительного изучения он обязательно выдумывал причину, чтобы студент переделал работу.

Соломон продолжил поигрывать пустым бокалом.

– На его занятиях всегда было невыносимо душно, – пожаловалась Кира, – от этого каждому студенту минимум один раз становилось плохо. У меня два раза случались панические атаки. Вспомнить страшно. Он задавал нам килограммы писанины, причём по гипотезам, которые были уже давным-давно опровергнуты. Требовал от нас, чтобы мы изучали его предмет по устаревшим учебникам, которые было трудно найти и которые от старости рассыпались в руках.

– Тяжко тебе с ним пришлось. Поистине вредный старик.

– При этом он за любую даже мелкую ошибку в оформление ставил неуд. Скольких он с ума свёл, – чародейка с возмущённым выражением лица замотала головой и запила обиду вином. – А потом появился ты со своими монетами и утёр старому упрямцу нос у всех на глазах. Я тогда громче всех тебе аплодировала.

– Ну, тут он сам был виноват. Там же были не только студенты, но мастера из других академий, а так же грандмастер и все они пришли посмотреть на моё открытие. Чем он думал, когда вылез? Хотел меня высмеять перед полной аудиторией, однако в итоге сам из себя сделал посмешище.

– Помню, как он соскочил со своего места и с умным видом прервал твоё выступление. В ту минуту мне стало жалко тебя. Я подумала, что он испортит презентацию твоей формулы и навсегда раздавит твою самооценку – он так делал раньше. Но к счастью оказалось, что из вас двоих, ты был страшнейшим.

– А он, как и его знания в этой области оказался весьма поверхностным.

– Но это открылось только после того как ты с невозмутимым видом, словесно прошёлся по нему катком. Я сидела, оцепенев от удивления. Мне, как и всем студентам, не верилось, что это происходит взаправду. Он, по-видимому, то же не верил – стоял там, с раскрытым ртом и ошалело хлопал глазками.

Соломон, прикрыл лицо рукой, и беззвучно захохотал.

– Ты стал всеобщим героем. Не было в академии столь же популярного человека, как ты тогда.

– Слушай, я давно хотел тебя спросить: а долго он психовал после этого?

– Целых полгода.

– Быть того не может.

– Ещё как может. Он заставлял нас писать нескончаемое множество работ по Телепортации Ямсона. И постоянно орал: «Будете писать, пока не научитесь различать науку, от бредней, зазнавшихся неучей!».

– Искренне прошу за это прощения, – шутливо повинился Соломон.

– Принято. Хоть он нас тогда доставал, мы в целом были счастливы и скучные лекции в душной аудитории переносились легче.

Хорошее вино, а так же её улыбка и её смех одурманили Соломона.

– А кто из преподавателей тебе нравился?

– Ринвольд. Его я обожала, – она просияла. – Добрый, общительный и умилительный. Если хочешь знать, я на тебя внимание обратила только потому, что он привёл тебя к нам. Не обижайся, но при знакомстве ты мне не особо понравился.

В памяти Соломона всплыл образ старого друга, низенького толстячка с очаровательной улыбкой, которая никогда не сходила с его лица. С его появлением у всех вокруг поднималось настроение, ответная улыбка сама расползалась по лицу и радость разгоралась внутри. Его невозможно было не любить.

– Хочешь сказать, что твой интерес ко мне появился исключительно из-за моей дружбы с симпатичным тебе преподавателем?

– Его мы все любили, а вот тебя нет – высокомерный нахал, не признающий авторитетов. Многих бесила твоя заносчивость. А меня больше задевало, что на красивых девушек ты смотрел с откровенным интересом, а прочих откровенно игнорировал. Но Ринвольд всё время говорил о тебе. Наши достижения в учёбе он часто сравнивал с твоими, поэтому я и остальные его студенты заочно восхищались тобой. Однако после знакомства с тобой восхищение сменилось раздражением.

Соломон, улыбаясь, никак не прокомментировал её слова.

– Я до сих пор не понимаю, – продолжила она, – что у вас двоих было общего?

– Общие интересы. Мы познакомились на празднике в честь помолвки старшего сына ведьмака Даниила. В обязанности гостей входило поздравлять молодых, приправляя всё это лицемерной похвалой. Меня от этого тошнило.

– Дай угадаю: в отместку ты довёл невесту до слез и испортил приём?

– Нет. Я довёл до слёз жениха. Но приём я не портил.

Кира в очередной раз с удовольствием залилась смехом.

– В общем, – продолжил Соломон, – знакомство с Ринвольдом стало для меня отдушиной в тот невыносимый вечер. Он многие годы был дружен с Рагнаром, поэтому при знакомстве мы уже многое друг о друге знали. Даже ещё не начав говорить, он меня очаровал. Но объединил нас общий интерес к зачарованию, особенно к древним артефактам. Началось всё с обсуждения Посоха Амон Ра. Ринвольда, как и меня больше интересовало то, каким образом сей могущественный артефакт был сотворён, нежели как им завладеть или как его использовать. Мы оба в равной степени были тщеславны, чтобы возжелать, самим создать нечто подобное. Мы долго проговорили на разные темы, пока он не разговорил меня на тему моих научных гипотез, о которых он слышал от Рагнара.

– С ним было невозможно скрытничать, – согласилась Кира.

– До встречи с ним я не относился к своим идеям в серьёз, даже не думал, что в них может быть реальный смысл. Именно он убедил меня в обратном. Его стараниями я тогда отважился представить на весь мир разработанную мной формулу в вашей академии и благодаря ему познакомился с тобой.

– Соломон? – Кира настороженно глянула на ведьмака. – А что за история у вас приключилась с кольцами?

– А ты не знаешь? – с сомнением спросил он.

– Мне известны только слухи, а они всегда сильно разнились.

Ведьмак сделал очередной глоток вина.

– Как я и говорил, мы оба бредили мечтами о создании могущественных артефактов. У меня была мечта создать по средствам межпространственных формул предмет, который делал бы своего хозяина неосязаемым словно призрака.

– Такое возможно? – удивилась чародейка.

– Возможно. Ещё на стадии задумки данные чары оказались сложны даже для меня. Из-за запредельной сложности эти формулы невозможно применить ни в бою, ни в быту. Оставался только один вариант: зачарование – запечатать эти формулы, в специальный объект, чтобы облегчить их использование.

– Зачарование это очень сложная наука, я за свою жизнь всего три раза встречала настоящих специалистов в этой области.

– Ты абсолютно права. Однако хоть это и было очень сложно, мы всё же справились. До этого наши задумки годами жили только в наших умах, оставаясь лишь мечтами. Но он был уверен в успехе: «Мы сделаем это Соломон! Вот увидишь, однажды мы всем покажем, чего стоят наши идеи!».

– И когда же вы решились на свои эксперименты?

– Когда Ринвольд неизлечимо заболел. Когда стало понятно, что его время подходит к концу. Хорошо, что ты и твои сокурсники не видели его тогда. От былой радости, что он излучал, не осталось и следа, болезнь сжигала его изнутри. Тогда он и решил пойти на реализацию мечты всей свой жизни. «Соломон мы должны пойти на риск, – говорил он мне. – У меня мало осталось времени, и я не хочу уходить сожалея. Ты же не откажешь мне в просьбе сейчас?».