– Так вот. Дядя с ружьём вроде как пошёл на контакт, согласился на переговоры и тот опер сказал ему, что они вдвоём дойдут до сейфа в соседней комнате, он положит двустволку в сейф и все спокойно сядут на кухне, разбираясь в ситуации. Мой знакомый сотрудник и этот мужик пошли в комнату с сейфом и через пару секунд раздался выстрел. Очень громкий и глухой хлопок. Никто вообще понятия не имел, как такое могло произойти. Когда оперуполномоченный остался с тем мужчиной вдвоём, то тот резко развернулся и выстрелил ему прямо в лицо из дуплета. Жена того мужика сразу после выстрела выбежала из туалета и ломанулась в помещение, где всё произошло. Вслед за ней мгновенно бросился один из сотрудников группы. А что самое интересное, тот ублюдок убил полицейского, бросил двустволку на пол, поднял руки над собой и последние его слова, которые услышали жена и сотрудник были такие: «Да сдаюсь я, сдаюсь!». В тот момент он улыбался. Правда та улыбка на его лице исчезла после следующего выстрела. Сотрудник следственно оперативной группы, увидев тело опера на полу, недолго думая, выстрелил из пистолета Макарова тому ублюдку прямо в живот. Тот товарищ с простреленным пузом очень долго мучился, согнувшись, лёжа на полу в собственной растекающейся луже крови. Никто из стоящих там полицейских даже не пытался помочь ему и остановить кровотечение. Они просто смотрели как тот мужчина отходит в мир иной и кричит на них матами. Затем нецензурной бранью, истерически, со слезами на глазах на них стала кричать жена того стрелка, когда уже скорая забирала его труп, положив на носилки…

Евгений резко закашлял так неприятно, как будто у него несколько лет не проходит туберкулёз, и перебил участкового: «Ситуация конечно… жуткая, тут сказать нечего. Но, а с тем сотрудником, который стрелял из пистолета, что стало?».

– Так вот, слушай дальше. Жена того стрелка написала после того происшествия во все возможные инстанции, наняла адвоката, который неоднократно выигрывал резонансные дела в судах. И всё это длилось месяцев шесть точно. Ситуация была неоднозначная. В итоге всё закончилось так: одного похоронили в закрытом гробу, потому что после выстрела в лицо из двух стволов двенадцатого калибра от его головы остались фрагменты черепа и рваная, перекошенная, нижняя челюсть. Ни мозгов, ни носа, ни глаз – всё осталось в той комнате на потолке и стенах. Второй полицейский сейчас сидит в тюрьме, после долгих судебных процессов. А суд пришёл к выводу, что нужно было произвести задержание без применения огнестрельного оружия, но, ни в коем случае, не выстрел на поражение. Поэтому, тут мало того, что людей научили нас ненавидеть, так и ещё закон работает не в нашу пользу. Вот так! А вот теперь и задумайся! Если случится какая –ни будь чрезвычайная ситуация в стране, по какой строгости нас потом будут судить теми законами, которые мы защищаем? Когда свои жизни будем пытаться сохранить? – завершил повествование Токарев и посмотрел с таким пронзительным, суровым взглядом на Женю, что тому стало даже не по себе.

– Это жесть, конечно! Чем дальше в этой структуре работаешь, тем страшней становится, – сказал Минаков, сделал затяжку и опустил ещё ниже стекло водительской двери, выкинув окурок.

– Ты вот рассказал мне сейчас эту историю, и у меня прямо перед глазами теперь стоит мрачное помещение, на полу которого лежит тело в полицейской форме и голова накрыта белой, пропитанной багровыми пятнами тряпкой. Это страшно! – и Евгений резко перевёл тему, взяв в руку мобильный телефон: «Что – то из дежурной части не звонят, сейчас сам наберу. Нужно узнать, нет ли по данному адресу оружия. А то окажется, что у этой дамы, есть какой – ни будь брательник, который ружьё по этому адресу хранит. Я так всегда делал, имею ввиду, всю информацию значимую собираю. Не от того, что твоих страшилок наслушался!».

Минаков стал набирать на старом, кнопочном, служебном телефоне номер дежурной части. После не продолжительного разговора с дежурным, Женя положил телефон в нагрудный карман и, посмотрев на Сашу, произнёс: «Охотников и владельцев прочих пушек по данному адресу не проживает, женщина, лет тридцати пяти, вдова, живёт с матерью пенсионного возраста и малолетней дочерью. Но, тут странно знаешь что? Эта девушка тоже работает на ветеринарной станции. Сегодня ещё до этого был вызов, похожий. О том, что мужик с ума сошел, на всех кидается и даже кусает! Вызвали полицию, чтоб сопроводить в больницу. Так тот мужчина невменяемый тоже врачом на ветстанции работает!».

– Сегодня, я так понимаю, вызов за вызовом, поэтому скорей всего так совпало, город тем более маленький, – не придав этому абсолютно никакого значения, с уверенностью ответил старший лейтенант Минакову.

– Да у нас максимум… МАКСИМУМ! Это один вызов в день бывает. И то, это чаще всего, какой ни будь старый дед забыл в магазине свой кошелёк. И мы к месту ещё приехать не успеваем, как в дежурную часть звонят люди и говорят о том, что нашли уже его портмоне. «Приезжайте и забирайте ребята»! А сегодня все взбесились просто. Странное совпадение с этой ветстанцией. Ладно, мы почти уже приехали, – закончил свои догадки Минаков, достав с заднего сиденья чёрный планшет, набитый пустыми бланками с объяснениями.

С левой стороны от асфальтированной дороги показался спуск, ведущий на грунтовку, состоящую из грязи и частично встречающейся щебёнки. Перед полицейскими был двух этажный старинный дом из кирпича красно – коричневого цвета времён социалистической революции. Во дворе не было ни одной машины, повсюду виднелись натыканные постройки из шифера и досок, беседка из дерева с обшарпанной краской и рядом с ней старая, металлическая, советская колонка, с которой подтекала вода и создавала огромную, блестящую лужу между сараями. Солнце зашло за тёмно – серые тучи. На фоне такого неба деревья с пожелтевшими листьями выглядели неестественно красиво. Минаков взял на заднем сиденье «ПР-73М»6 и передал его Саше. Выйдя из полицейского внедорожника, участковые быстро побежали в сторону подъезда. Рядом с входной дверью, стеклянное окошко которой было полностью залеплено разноцветными бумажными объявлениями, стояли две молодые девушки. Они накинули свои куртки прямо поверх коротких, домашних халатов, и по – видимому, дожидались сотрудников МВД. Когда Минаков и Токарев приблизились к ним, то одна из них резко заговорила: «Здравствуйте! Вы только Оксану не наказывайте, пожалуйста, она уже успокоилась!».

Вторая девушка моментально перебила рядом стоящую и произнесла: «Она спокойная, хорошая женщина, ну, с кем не бывает?».

Минаков и Токарев культурно поздоровались с ними и настойчиво в быстром темпе стали подниматься по бетонной лестнице на второй этаж дома. Дверь в квартиру № 8 была немного приоткрыта. В прихожей их встретила женщина пенсионного возраста, которая и была матерью той самой Оксаны. На руках та держала маленькую девочку лет пяти – шести на вид, которая крепко обнимала мягкую игрушку – оранжевого плюшевого медведя, в лапах которого была большая и красивая ромашка. Ребёнок был напуган, и правильней даже было сказать – что в медведя она вцепилась от страха. Мать Оксаны сказала сотрудникам, что всё уже хорошо, а её дочь сидит на кухне. Пожилая женщина стала извиняться перед участковыми из-за этого вызова. Александр подошёл к дверному проёму, ведущему на кухню, где увидел и саму Оксану. Девушка была одета в спортивном стиле: светло – синие трико с белыми полосками обтягивали её стройные бёдра, а выше виднелся серый, короткий топик. Она сидела за столом, наклонив голову, смотрела на чашку, что стояла перед ней и не шевелилась даже. Её мать начала им рассказывать о том, что Оксана вернулась с работы уже ближе к часу ночи. Задержалась она конкретно, а такое бывало очень редко. Причём, её постоянно домой возил сам директор ветеринарной станции. Когда дочь вошла на порог квартиры, то её мать обратила внимание на то, что правая рука была измазана кровью. Она была вся мокрая от пота и трусилась. Оксана быстро влетела на кухню, начала греметь шкафами, какими – то упаковками с ампулами и лекарствами. А затем забежала в туалет, где и закрылась.