Резко положив руку на кожаную кобуру тёмно – коричневого цвета, Токарев извлёк из неё пистолет Минакова. В магазине тот насчитал всего пять патронов. Быстро отодвинув назад затворную раму, он увидел, как из выбрасывателя вылетел ещё один девяти миллиметровый патрон, который упал на кушетку. Токарев добавил его в магазин, вернув в полицейский пистолет, как тут он услышал, что по коридору теперь уже кто – то бежит. Звук был уже очень близко. За дверью кто – то звенел связкой ключей, перебирал их, пытаясь вставлять в замочную скважину. Раздался щелчок дверного замка и скрип открывающейся двери. В помещение влетела медсестра, резко захлопнув её за собой. Участковый в этот момент времени отошёл за металлический сейф, прижавшись к стене, справа от которой находилась дверь. Он сжимал своими обеими руками рукоятку пистолета, удерживая его перед лицом и направив стволом в потолок. Тот уже ничему не был удивлен и не знал чего теперь ожидать. Девушка, вообще не смотря по сторонам, закрыла замок на ключ изнутри. В своих аккуратных, небольших губах она сжимала какой – то металлический предмет. Дрожащей правой ладонью, положив ключи в карман медицинского халата, она той же рукой достала из сомкнутых губ железку. Вздохнув, медсестра упёрлась лбом в дверь и опустила руку, в которой блестел ампутационный медицинский нож8 с огромным лезвием, что по своей длине было не меньше двадцати сантиметров.

Медсестра продолжала стоять, упёршись лбом в дверь ещё секунд десять точно. Она медленно стала поворачивать свою голову в сторону, где стоял полицейский. Наконец, увидев его, та с испуганным видом отскочила от двери, ударившись спиной о стену. Схватив ручку длинного скальпеля обеими руками, она вытянула его перед собой, будто готовясь отбить нападение маньяка. Саша с открытым ртом посмотрел на острие лезвия, которое было направлено ему прямо в лицо, и спросил у девушки: «Что тут такое творится?». Та, осмотрев Токарева с ног до головы быстрым, очень нервным взглядом, всё – таки заговорила: «Укусы, ссадины есть на теле? Только правду говори мне!». Саша, стоя в том же самом положении и также удерживая пистолет в руках, только хотел ответить медсестре, как та снова продолжила свой допрос:

– Кровь чья?

– Точно не моя! Мы с другим участковым девушку с вызова забрали, поехали с ней в машине скорой, чтобы сопроводить. А она будто бы с ума сошла, разорвала зубами шею вашему фельдшеру и разворотила половину руки моему напарнику. Всё быстро произошло, я сделать ничего не успел, только додумался с пистолета выстрелить два раза в неё, чтобы к остальным не присоединиться. Она…

– Ты куда стрелял? Я имею ввиду, в какую часть тела?

Саша рассказал ей о том, что выстрел в ногу Оксану не остановил, и ему пришлось пустить ей пулю в лоб. Он поместил пистолет обратно в кобуру и стал понемногу отходить от большого металлического сейфа, направляясь в сторону девушки. Та опустила скальпель лезвием в пол и слушала, как Токарев продолжает рассказ о ситуации, которая произошла в машине скорой помощи. Её звали Анна. Очень симпатичная, стройная блондинка с золотистыми волосами, уложенными назад и хвостиком, немного ниже плеч. Светло – голубые глаза и приподнятый слегка к верху кончик носа. Это была девушка двадцати пяти лет, не высокого роста, на половину головы ниже Саши. Её медицинский костюм и брюки ярко – бирюзового цвета спереди были измазаны кровавыми разводами. С виду, она действительно выглядела беззащитной, но после того, что медсестра стала говорить полицейскому, робкой он уже назвать её не мог.

– Они ведут себя так, потому что заражены. Чем именно, не знаю я. И не понимаю, почему нападают только на здоровых людей, других мёртвых не трогают, ходят рядом друг с другом, как стадо баранов. Все эти психованные, они уже не живые люди…

– В каком это ещё смысле «не живые»?

– В самом прямом смысле! Ваши ребята из полиции сегодня привезли несколько таких невменяемых, с очень глубокими рваными ранами на частях тела. Медсестры у них анализы крови взяли, пока им снотворное ввели. А девчонкам из лаборатории звонят и спрашивают: «Где вы эту кровь взяли? Либо у покойника какого в морге? Где анализы крови тех людей?». И, кстати, все те невменяемые имели телесные повреждения в основном в виде укусов, или рваных и оторванных кусков мягких тканей. Снотворное действует на них вообще плохо, мы так одного накололи лошадиной дозой, а тот через пять минут уже подхватился и откусил нашему хирургу два пальца на руке. И спустя два часа, примерно, у хирурга тоже как у женщины, о которой ты говорил стали проявляться такие же симптомы в виде рвоты и температуры. Нам показалось, что он уснул после перевязки. А когда тот открыл свои глаза, то накинулся на одну из старших медсестёр и зубами стянул кожу с половины её лица. Я схватила один из скальпелей, что ближе всех на столе лежал, и воткнула ему в спину, раз десять минимум. Он даже не дёрнулся. И…

– Да что это за хрень такая? Может мы с ума тоже сошли уже? А как ты выбралась из той бойни вообще?

– Слушай дальше! Я скальпель тому хирургу взяла и в голову воткнула. Он упал, больше признаков жизни не подавал. Значит, мозг не до конца ещё мёртв, как – то он же сигналы посылает по телу, причём по мёртвому телу. Надо бить в голову!

Саша стал спешно расспрашивать Аню о том, остались ли ещё живые и вменяемые люди в больнице. Но, та ответила, что к тому моменту времени, когда бежала к дверям, живой оставалась в их отделении только доктор, которая и дала ей ключи, объяснив, где можно спрятаться. И то, ту женщину успел укусить пациент за ногу. Медсестра также сказала Токареву, что ей никто не говорил о том, что здесь заперли сотрудника полиции: «Видно забыли за тебя во время этого ужаса! Не пойму где мой телефон, неужели оставила в сестринской?». Александр стал успокаивать девушку, которая вся трусилась от нервного срыва. Тот сказал, что в любом случае, какая бы там не была обстановка за дверью, им нужно выбираться из больницы и желательно найти мобильный телефон. По мнению полицейского самым безопасным местом в таком случае мог быть только отдел полиции.

– Сколько в больнице вообще персонала вместе с больными?

– Больных… пациентов, имею в виду, было человек тридцать точно. Но, потом привозить стали зараженных. И при мне поступило ещё шестнадцать людей. Персонала вместе со мной должно быть тридцать семь человек на данный момент. Я не знаю, что нам делать, куда нам бежать, нас разорвут просто, вот и всё!

Договорив, Анна с печальным взглядом просто смотрела куда – то в пол и молчала.

– Так, ладно. Мы живы, нас не покусали, это уже плюс. Я так понимаю, что воздушно – капельным путём эта инфекция не передаётся. Пролежал я тут точно пять часов, и симптомов у меня нет, а ты была вообще рядом с теми людьми, и тоже всё в порядке. У меня пистолет с шестью патронами, у тебя нож. Пора нам выбираться отсюда!

– Думаю, не стоит стрелять. Они реагируют сразу на громкие звуки. Случайно ногой своей капельницу задела, та упала. Те услышали и все втроём ко мне так быстро рванули с нечеловеческими криками и воплями. Мне в шкафу пришлось час целый сидеть, пока эта троица на чьи – то другие крики не убежала.

Сашу, на самом – то деле, компания в лице Анны не устраивала в данной ситуации. Потому, что он очень сильно привязывался к людям, а та ему уже начинала нравиться своими попытками дерзкого поведения и грубоватой манерой общения. И за какие – то десять минут их очень «дружеской» встречи полицейский очень хорошо понимал, что она далеко не такая по своему складу характера, всё равно местами даже в тех же самых сказанных ей словах проскакивали застенчивость и вежливость. Но тот ещё даже преставления не имел, откуда Ане удалось вернуться. Он взял её за плечи и помог встать, так как медсестра сидела на корточках, облокотившись на стену и смотрела куда – то в пол своим потерянным взглядом. Токарев забрал у неё ампутационный нож и переложил в свою правую руку, понимая, что патронов на всех не хватит, а звуки выстрелов помогут разъяренной толпе скорей их обнаружить. Минут пять он успокаивал Аню, потому что у неё началась истерика, она мгновенно заревела так, что за дверью снова стали слышны чьи – то шорохи. После пережитого и увиденного ей просто психологически было невыносимо возвращаться обратно и идти мимо тех самых больничных палат. Но другого выбора у них теперь не было. Полицейский, рассматривая острое и блестящее лезвие, нервно, будто приготовившись вбежать в горящий дом, спросил: «Стой! Просто, всё так быстро происходит! А как нам отличить заражённых от нормальных людей?». Девушка, стирая со своих худых щёк остатки размазанного туша, как – то вспыльчиво и быстро прошептала тому: «Как? Они будут пытаться нас сожрать!». Саша приоткрыл осторожно двери и попал в коридор, в конце которого был дверной проём, а за ним бетонная лестница, ведущая на второй этаж. По словам Ани, так можно попасть через запасной выход на парковку для машин скорой помощи, так как идти туда, откуда прибежала она – это самоубийство. Аккуратными шагами он с медсестрой дошёл до дверного проёма ближайшей к ним палаты. Внутри неё один из зараженных стоял к ним спиной, упершись в стену напротив своим лбом. Второй, прямо в центре палаты сидел на коленях над трупом какого – то мужчины в белом медицинском халате и головой копался в разодранном животе. Под ногой у Александра раздался громкий и протяжный скрип деревянной половицы. И он, ожидая самого плохого варианта событий, крепко сжал рукоять ампутационного ножа в своей правой руке. Ещё крепче сжала своими обеими пальцами рук его локоть Анна, которая смотрела на того невменяемого вместе с Сашей.