— Петрович, выручай! — Выдохнул милиционер. — ф-у-ух... Надо мальца к вам переправить. Срочно! — Выделив последнее слова, он протянул пожилому шофёру запечатанный сургучом пакет. — Это вместе с ним нужно передать Лигачёву. Особая важность.

Изумлённо приподняв брови, Жугин пытался сообразить какая в пареньке может быть особая важность. Ощущая какой-то подвох, он уже собрался отчитать встречающих и этого вспотевшего индивидуума, как тот опять заговорил, видимо почувствовал намерения лощёного капитана.

— Максимов распорядился. Это приказ старшего майора Лигачёва.

Убедившись, что приказ "страшного" майора будет выполнен, шофёру, для росписи, был представлен акт приёма‐передачи, что было совсем удивительным.

— М-да, странные дела у вас тут происходят, — протянул капитан. — что скажешь Семён Георгиевич?

Глянув на соседа, Нефёдов иронично хмыкнул: мол, не по Сеньке шапка.

Уши Семёна от смущения предательски запунцовели. Представляясь бравому лектору, он слегка сважничал, о чём сейчас очень сожалел. — Мы... тут... грабителя поймали. — начал невнятно объяснять.

— Погоди, Георгич, — Нефёдов прервал стажёра, при этом, его усы задрались вверх, показывая, как его веселит это обращение. — Шофёр обратился к нежданному попутчику, руки которого теперь были свободными от пут. — Голодный? Есть хочешь?

Тот, с силой затряс головой, как бы подтверждая, в его животе звонко забурчало. В руках милиционера мигом появилась уже знакомая котомка, откуда, жестом фокусника, были извлечены горбушка накрытая полоской сала с розовыми прожилками и очередное яйцо.

По собственной инициативе, Семён сходил за квасом, где проявил характер, заявив о служебной необходимости, в результате взял кружку кваса без очереди.

Пока блондинчик перекусывал немудреной снедью, Минай Петрович внятно и чётко доложил капитану из Могилёвского НКВД о недавних перипетиях.

— А этот Лигачёв, он кто? — спросил Артём Фёдорович.

— Хм. Из второе управления. Известная в городе личность.

Жугин смотрел на жующего школьника, пытаясь сложить два плюс два. — ... и не говорит? Может придуривается? Бежать не пытался? — На Нефёдова посыпались вопросы.

— Молчит, а там, кто его знает, вроде спокойно себя вёл. Да и чего гадать? Наше дело приказы выполнять, без нас умников хватает. — Рассуждал Минай Петрович. — А то, не ровён час, лишнего узнаешь, или наоборот – ляпнешь не то.

— Это да. Болтать не следует. — Опомнился лектор, но всё-таки оставил последнее слово за собой. — Семён, относи тару, нам ехать надо.

Пять минут спустя, чухнув чернящим выхлопом, "Эмка" развернулась и начала выезжать из парка в сторону станции. Капитан, сидя рядом с подозрительным пареньком, пытался решить этот странный ребус, но ни к каким конкретным выводам прийти так и не смог. "Интересно, кто именно заинтересовался парнем? Политический отдел, или контрразведка? Помниться, на курсах в Минске предупреждали о случаях внедрения детей из-за границы, ведущих шпионскую и подрывную деятельность, может и этот из таких? Ладно, завтра позвоню Зорину, старый хрыч может быть в курсе", — Размышлял Жугин, вспомнив о друге служившем в наркомате ВнуДел.

Очнулся валяющимся на зелёном ковре из спорыша перед крашенным в зелёный цвет палисадником бревенчатого дома. Линии заборов с калитками по обе стороны от дороги – обычная картина для частного сектора. Огляделся, общупал башку и между ног.

Та-ак. Я одет, обут и являюсь подростком мужского пола, а доносившиеся со двора отрывки чьей-то беседы подсказали, что тут говорят на вполне понятном русском языке. Вышел на дорогу и осмотрелся повнимательнее.

Ожидаемо – вокруг не было заборов из профлиста, или пластиковых окон, дощатые крыши одноэтажных домов соседствовали как с соломенными, так и с крытыми железом. Под ногами колышется пыль грунтовки, что тоже ни о чём не говорит, а вот провода на деревянных столбах, то ли большого посёлка, то ли окраины города, подсказывали, что цивилизация здесь не совсем в зачаточном состоянии. Наличие электричества в такой глуши давало разброс от раннего Сталина, до позднего Брежнева. А кое-где и до моих лет так оставалось.

Двинувшись вдоль линии электропередачи, вышел к двухэтажным домам, преимущественно, с каменным низом. Такие, знаете ли, с высоким цоколем и окошечками в нём, а выше бревенчатые срубы. Почему-то, в памяти мелькнуло "купеческие". По логике – камень не дёшев, и два этажа не так легко протопить. Так что вполне, пусть будут "купеческие".

Следуя прежним курсом, углядел в конце улицы длинное одноэтажное здание с высокими оконными приёмами. До него было ещё довольно далеко – пройти вдоль нескольких домов, а затем пересечь площадь. Но, главное я уже увидел – на всю высоту здания красовался плакат с до боли знакомым прищуром над широкими усами. Временной разброс тут же сократился примерно до тридцати лет, ведь при Хрущёве изображения "Отца народов" не вешали – это я точно помнил. Теперь бы найти свежих газет, местечко для лёжки и при этом не попасться в "ежово-ягодо‐берийные" руки "кровавых" чекистов с холодным сердцами. Лютых волкодавов, которыми стращали все последующие поколения.

— Гражданин!

Упс. Накаркал? Повернулся к окликнувшему меня. Ну, что же – они родимые. Оп-пачки! Петлицы. М-да, лучше бы погоны, ладно, с этим потом, сейчас попробуем отбрехаться.

— Кто такой будешь? Откуда? Документик имеется? — Спросил высокий рябой парень лет тридцати.

"Проездом..." — Хотел было начать, но всё заготовленное осталось в уме. Открыв рот, я не смог выдавить из себя ни единого звука. — "Твою ж налево!"

Посмотрев на мои потуги и, не добившись от меня ответов, рябой схватил меня за шиворот. Второй, тот что постарше, начал сноровисто вязать мне руки обрезком припасённой верёвки. Стянутые запястья сразу заныли от грубых волокон и пережатых сосудов. "Изверги! Мля! Нахрена связывать?!" — Приходили нецензурные мысли о творящемся беспределе, но, вдруг я забыл о таких мелочах. В голове возник другой вопрос, для меня, куда более важный. Какого хрена я вообще дал себя схватить и добровольно завёл руки за спину? И речь не о том, что в данный момент я мелкий, а они взрослые мужики. Ответка на такие действия у меня всегда была на автомате. Был бы я самим собой, эти мудаки сейчас бы имели, как минимум вывихи.

— Помощь нужна?!

О! Ещё менты подъехали! Только эти отличались. Если первые двое были в синих галифе и серых гимнастёрках с фуражками, то новенькие – полностью синие. Видать разные функции выполняют. Из подъехавшей машины (тот самый? Знаменитый чёрный воронок?) вышел только водитель. Второй, самый молодой из этой четвёрки, остался сидеть на переднем сиденье, уставившись на мою скрюченную фигуру.

Краем уха прислушиваясь к их разговору, пытался разобраться в своих ощущениях. То, что я не могу произносить звуков, плюс мои (не мои) реакции, требовало ответов, и желательно скорых. Без возможности защитить себя словами и действиями, чувствую, ночевать буду в камере. Что ждёт дальше? Не знаю, но точно мне не понравится.

— ... срок в кармане таскает?

В руках того, кто связал меня, серебристой рыбкой мелькал нож. Охренеть! Кого-то порезали и вешают на меня! Неужто мой ножик? Млять! Выпутаться становится всё сложнее. Конечно, тот, кто отправляется в неизведанное, должен быть готовым ко всему, но, здесь и сейчас, я растерялся, просто замер, гипнотизируя полоску железа в руке пузатого мента, единственного не с пустыми петлицами(на тех красовалось по одной серебристой полоске).

"Мой нож? ... нет? ... если не мой, тогда чей?" — Стоп, слишком много паники для этого малохольного тельца. Я с предельной концентрацией, глубоко задышал, вентилируя лёгкие. На одном из длинных выдохов, пришло знание. Там! Хозяин ножа там!

Информация. Не какое-то необъяснимое ощущение, а стопроцентная уверенность. Даже не сто процентов – тысяча, миллион. Если бы я видел своими глазами этого неизвестного и то, как он теряет свой нож на месте преступления, был бы меньше уверен, чем в этот момент. Понимая, что хуже уже не сделаю, решил привлечь к себе внимание.