Желудок скрутило в узел от отвращения к себе, сердце набирало ход. Липкие, отвратительно горячие слёзы прочертили две влажные полоски по щекам. Челюсть Роберта тряслась, нос заложило, он скрючился пополам, обхватив руками живот. «Она и не знает, что я здесь. Она никогда не узнает. И никогда не улыбнётся мне так же… Боже, неужели она всегда так ему улыбается? Так искренно, так трогательно, так беззаботно нежно. Какое же я гадкое, ничтожное насекомое! Сижу здесь со спущенными штанами, надеясь усмирить свой жалкий похотливый орган, а она улыбается совсем как дитя. Моя маленькая любимая девочка. Я так безнадёжно тебя люблю и так бессовестно гублю».

Он долго плакал в ногах Марии, хрипя и причитая. Не смог завершить паучьи гнусности. Оделся и вором ушёл из её спальни. Приехав домой, напился коньяка и встречал беспутный алый рассвет, наполненный несмолкающими в голове фантазиями, накрывавшими его без остатка. Жалость утихла в нём, осталась лишь прежняя ярость. «Я уничтожу его! Уничтожу! Разнесу в щепки!..Ты будешь страдать, как я страдал! Оттого, что не могу её взять».

Полдень был в меру жарким, почти неуклюжим и как будто безразличным к капризам природы. Солнце укатилось за разбухшие грязно-белые облака, проливая на землю лишь мутные всполохи лучей. Мари не торопилась, памятуя о том, что Коннор наверняка отсыпается сегодня после ночной смены, и долго шла пешком, дразня воображение предстоящей встречей. Как только из-за гряды домишек показались родные стены, она ускорила шаг, но замерла на подходе, увидев Хэнка, ковыряющегося под капотом своего автомобиля.

― Привет, мой дорогой старикашка! ― радостно взвизгнула Мари и энергично замахала поднятой над головой рукой.

― Совсем обнаглела, мелкая! Только сейчас поздороваться решила, ― шутливо проворчал Андерсон, вытирая грязные пальцы небрежно скомканной горстью влажных салфеток.

Сорвалась с места и юркнула в объятия Хэнка, поцеловав в заросшую сединой щёку. Мари почувствовала, что теперь по-настоящему вернулась домой, и уютные детские воспоминания о времени, что она провела в этих стенах, бережно укутали её мягким пледом заботливых рук.

― Поздравляю, большой босс! ― Она деловито отдала честь. ― Ты давно это заслужил.

― Скажешь тоже, козявка. ― Хэнк разомкнул объятия и вернулся обратно к своему занятию.

― Капитанское кресло не жмёт?

― В самый раз. Но жопа в нём потеет по-страшному: целыми днями ведь сижу! В основном раздаю приказы да координирую работу в участке. Между делом очаровываю вышестоящие чины и прочих надутых индюков, чтобы обеспечить Департамент всем необходимым для качественной работы. Сама понимаешь, должность не совсем для того, кто привык быть в гуще событий. Но в целом ничего, полно своих плюсов. Особенно тех, что касаются зарплаты.

― Другого от тебя и не ожидала услышать.

Весело хмыкнула, принявшись мять края короткой шёлковой юбки. И вдруг почувствовала влажное шероховатое прикосновение на правой икре. Обернулась и увидела довольную мохнатую морду с высунутым языком.

― Ты ж мой жирнючка! Иди-ка сюда, сладкая булка! ― Мари опустилась коленями на газонную проплешину и крепко обняла Сумо, взъерошив ему шерсть на холке. Пёс радостно поскуливал и шумно дышал, охваченный внезапным игривым задором.

― Ну, всё? Нашёл себе занятие? ― Хэнк одобрительно кивнул Сумо, взяв со стоящего подле табурета бутылку пива, и сделал большой глоток. ― Мелочь! ― ласково позвал свою гостью. ― Не сбегаешь на кухню за ещё одной бутылочкой? А то руки мыть неохота.

― Да без проблем!

― Только я не уверен, проснулся ли Коннор. Он где-то полчаса назад поднимался: шатался по дому, как зомби, умывался да зубы там чуть пеной для бритья не почистил. Но что-то мне подсказывает, что он завалился обратно на диван и дальше дрыхнет.

― Хорошо, я тогда тихонечко буду, чтобы не будить его.

― Уж постарайся. А то проснётся, увидит тебя и на радостях уделает слюнями всю мебель в доме. Я и так за Сумо убирал сегодня, ещё за этим не хватало.

― Хэнк! ― Она расхохоталась, смущённо прикрыв ладошкой глаза. Помотав головой, на цыпочках вошла в дом.

Оставшись наедине с тишиной комнат и тенью от шторы, едва пропускавшей внутрь дневной свет, Мари осторожно приблизилась к дивану в гостиной: Коннор действительно спал, улёгшись поверх одеяла и свесив вниз левую руку. Мысленно дотронулась до мягких волос и поцеловала в сомкнутые веки, но удержала себя от прикосновений, не желая нарушать его покой. Забрав из холодильника пиво, вернулась к Хэнку. Принесла себе из гаража старый, ободранный стул и на пару часов составила компанию заметно повеселевшему Андерсону. Между рассказами о Канаде и байками о полицейских буднях она успела приноровиться и немного помогала с мелочами.

Из-за хмурого облачного полога показалось озорное солнце, плотная ткань штор не могла сдержать его яркость, и на ковре забегали тусклые блики. Коннор очнулся, оглядев потолок и стены, забрызганные охровым золотом лучей. Снаружи раздавался бархатный говор Хэнка и важно-шутливый голосок Мари. Это причудливое громкое соединение звуков внушало чувство безопасности и тихого блаженства. Медленно открылась входная дверь, протолкнув в прихожую белёсый свет: «Ворота в Рай», ― подумалось Коннору, пока он разглядывал в дверном проёме взмокшего перепачканного грязью и машинным маслом Хэнка да Мари, обдуваемую тёплым ветерком, шаловливо приподнимающим подол её летней юбчонки; у их ног суетливо кружил Сумо, задрав кверху морду, дескать, я тоже участвую в разговоре, о чём бы вы там ни трепались. Очертил ладонями границы проёма: «Самое дорогое в моей жизни умещается на этом маленьком клочке», ― в носу приятно защекотало от едва подступивших слёз.

― Уже не спишь! ― набрав в лёгкие воздуха, пробормотала Мари и мигом влетела в гостиную, нетерпеливо забралась на диван, сложив на груди Коннора руки и опустив на них подбородок. Обратила к нему хитрющий взор напроказничавшей девчонки и погладила согнутым указательным пальцем по скуле.

― Нет, не сплю. Пялился на тебя где-то с минуту.

― Правда? ― Она воровато огляделась и добавила лисьим шепотком: ― Я не надела лифчик.

― Я заметил. ― Он тепло усмехнулся и крепко обвил её обеими руками.

― Так хорошо тут с тобой рядышком. ― Она вздёрнула нос и погладила его кончиком шею Коннора. ― Забылась бы и уснула у тебя на груди: я весь день какая-то сонная, будто с похмелья, хотя спала вроде крепко… Сегодня ночью мне показалось, что я очнулась и в темноте увидела тебя рядом с моей постелью. Так ясно, так живо. Но потом ты исчез и остался лишь размытый чужой силуэт. Мне стало невыносимо пусто и одиноко.

И тут, издав игривый лай, сверху на них плюхнулся Сумо и принялся облизывать ухо Мари и подбородок Коннора, перебирая лапами по простыни.

― Да Сумо! ― завопили хором, смеясь и безуспешно сгоняя пса.

― Полиция разврата! ― загоготал Хэнк, направляясь в ванную.

― Хэнк, умоляю, забери его с собой! У него вообще-то лапы грязнущие, сейчас всё бельё заляпает, ― причитал Коннор, почёсывая Сумо за ухом.

― И избавить себя от этого восхитительного зрелища? Не, вы уж как-нибудь без меня.

― Вот предатель! ― Мари цокнула ему вслед.

Вскоре пёс успокоился и притих, ощущая приятное поглаживание четырёх рук. В ванной зашумела вода, сливаясь с громким дыханием животного.

― Я до чёртиков соскучилась! Всю неделю видела тебя только урывками. И то ― до смерти уставшего и забегавшегося.

― Я собираюсь подать рапорт на повышение, так что, возможно, вскоре будем ещё реже видеться.

― Повышение? И почему ты раньше не решился? ― Её глаза засияли. ― Я всецело за! ― Она легко и звучно поцеловала его левую бровь. ― Не умру, подожду. Да и уж как-нибудь сама тогда буду выкраивать время для встреч, пусть даже для коротких.

― Спасибо тебе.

― Всегда пожалуйста, сержант Андерсон!

― Погоди ты, рановато пока. ― Коннор не переставал улыбаться ей.

― А мне всё равно! ― Мари неотрывно окидывала взором его черты, смело прикасаясь и легонько целуя. ― Боже, представляешь, какими уродами будут наши дети? ― внезапно вздохнула она.