— Он что — лишен чувства юмора? — осведомился я.

— Начисто лишен, — яростно произнес Мартин. — Но не мне его упрекать за это. Не представляю себе человека, который стал бы веселиться, шлепнувшись в кучу навоза.

— Я тебя понял. Налей себе еще пива.

— Беда в том, — продолжал Мартин, — что я не однажды вот так оплошал. Были другие промашки, о которых предпочитаю не рассказывать тебе, потому-то мне пришлось так долго ждать, чтобы меня из помощников перевели в начальники окружной администрации. После того ужасного происшествия с уборной я попал в Умчичи, и ты сам понимаешь, что это означало.

— Да уж, — сказал я, — мне не доводилось там бывать, но я наслышан.

Умчичи — этакий Окаянный остров, туда посылали всех попавших в немилость начальников окружной администрации и их помощников. Там обитали прокаженные африканцы, а еще там было больше комаров, чем в любой другой точке побережья Западной Африки.

— Как ни увлекательны эти твои откровения, — заметил я, — не вижу, куда ты клонишь.

— Так ведь я именно об этом толковал тебе, когда спускался с холма, — объяснил Мартин. — Губернатор едет сюда с инспекцией. Будет здесь через три дня, так что мне необходима твоя помощь.

— Мартин, — сказал я, — при всей моей любви к тебе я не специалист по приему и обслуживанию гостей.

— Конечно, дружище, конечно, — отозвался Мартин. — Ты только подсоби мне кое в чем.

Отказать ему в этой просьбе было невозможно. Все белые жители Мамфе и девяносто девять процентов африканцев нежно любили Мартина.

— Мне нужно поразмыслить, — сказал я.

Мы посидели молча; Мартин ерзал на стуле, обливаясь потом.

Наконец я крикнул:

— Пайес, принеси, пожалуйста, еще пива начальнику администрации.

Когда пиво было подано, я наклонился и пристально посмотрел на Мартина.

— Вот в чем твое единственное спасение, — произнес я. — Среди нас есть женщина.

— Женщина? — озадаченно молвил Мартин. — Какая женщина?

— Мэри, жена твоего помощника, если ты помнишь такую. Женщины отлично справляются с такими делами. Еще у нас есть Макгрэйд (он отвечал за ремонт мостов, строительство дорог и тому подобное). Есть Гэртон (представитель «Объединенной Африканской компании», который занимался продажей хлопчатобумажных тканей белым жителям Мамфе, консервов и пива африканцам). Уж как-нибудь совместными усилиями мы справимся с задачей.

— Дружище, — торжественно произнес Мартин, — я твой вечный должник. Блестящее предложение.

— Итак, для начала, — продолжал я, — следует посмотреть твой дом.

— Но ты столько раз бывал у меня, — удивился Мартин. — Несколько раз приходил перекусить и тысячу раз приходил выпить стаканчик.

— Верно, но я видел только твою гостиную и веранду.

— Ну да, конечно. Что ж, пошли, сейчас и посмотришь.

— Я захвачу Пайеса, — сказал я. — Потому что одолжу его тебе на вечер. Он куда лучше твоего недотепы и сумеет стол обслужить на высшем уровне. А то ведь твой бой способен облить супом колени губернатора.

— Ты что! — страдальчески воскликнул Мартин. — Не смей даже говорить такие вещи.

Итак, мы захватили Пайеса и поднялись в дом окружного начальника, стоящий на макушке утеса, с видом на реку. Дом был внушительный, с толстыми стенами и просторными помещениями, потому что его построили еще тогда, когда Камерун был немецкой колонией, а немцы знали, как надо строить в жарком климате — выбрали место, где дом хоть немного обдувало ветром, а благодаря толстым стенам внутри было прохладно, насколько это вообще возможно в таком месте. Поднимаясь по склону, я объяснил Пайесу суть дела.

— Учти, — добавил я, — это очень важно, все мы должны постараться хорошенько помочь окружному начальнику.

— Да, сэр, — расплылся в улыбке Пайес; он всегда считал, что я чересчур много времени уделяю уходу за животными и совсем не оставляю ему времени проявить свой талант буфетчика.

Дойдя до обители Мартина, я внимательно осмотрел гостиную и веранду. Оба помещения были просторные и совсем недурно обставленные с учетом потребностей холостого начальника окружной администрации.

— Мне кажется, для начала тебе следует снять со стены этот календарь, — предложил я Мартину.

— Почему? — спросил он. — По-моему, картинки классные.

— Мартин, — сказал я, — если губернатор увидит, что у тебя вся гостиная увешана голыми красотками, он может невесть что подумать о тебе, так что лучше убери.

Пайес, внимательно слушавший наш диалог, снял со стены календарь с девицей в чувственной позе и с такими ярко выраженными признаками млекопитающего, что даже я был несколько смущен.

— Так, — произнес я, — теперь — спальня.

Спальня тоже была большая, с широченной двуспальной кроватью под сеткой от комаров.

— Пайес, — распорядился я, — ну-ка проверь кровать — не сломается?

Тихонько хихикая, Пайес опустился на четвереньки и пополз вокруг кровати, проверяя каждый винт и каждую гайку.

— А теперь, — обратился я к Мартину, — попрыгаем на ней вдвоем.

Мы попрыгали и убедились, что с пружинами все в порядке.

— Так, отлично, — заключил я. — Похоже, здесь ему ничто не грозит. А где ты собираешься его кормить?

— Кормить? — озадаченно справился Мартин.

— Ты ведь собираешься кормить губернатора, пока он будет находиться здесь?

— Ну, на веранде, — ответил Мартин.

— Что — других помещений нет?

— Еще есть столовая.

— Если у тебя есть столовая, пользуйся ею, ради Бога. Ты ведь намерен принять его возможно лучше. Где находится эта твоя столовая?

Вернувшись со мной в гостиную, Мартин распахнул массивные деревянные двери, и моему взору предстало великолепное помещение с длинным столом по меньшей мере на десяток мест. Столешница была тщательно отполирована, но, поскольку Мартин никогда не пользовался этой комнатой, покрыта толстым слоем пыли, как и довольно красивые, хотя и тяжеловатые деревянные стулья. С потолка над столом на всю его почти пятиметровую длину свисала конструкция, которую в Индии называют «пунка» и которая, по сути, представляет собой огромное опахало. К бамбуковой жерди толщиной десять — двенадцать сантиметров были прикреплены пальмовые листья полутораметровой длины. К середине жерди привязана веревочка, которая через ролики под потолком и дырку в стене тянулась на кухню. Смысл этого устройства заключался в том, что какой-нибудь нанятый вами мальчуган дергал веревочку и заставлял опахало покачиваться над столом, обдавая вас жарким дуновением в разгар трапезы.

— Великолепная штука, — сказал я Мартину. — Губернатор будет поражен.

— Я никогда не пользуюсь этим чертовым устройством, — сообщил Мартин. — Понимаешь, здесь мне было бы очень уж одиноко.

— Тебе нужно жениться, дружище, — произнес я покровительственно.

— Да я пытаюсь, — отозвался он, — всякий раз, когда приезжаю в Англию в отпуск. Но стоит моим невестам услышать, где я работаю, как они сразу расторгают помолвку.

— Ничего, — утешил я его. — Ты только не сдавайся. Глядишь, и найдется простушка, которую ты успеешь охмурить, а затем уже привезешь сюда.

По нашей просьбе Пайес тщательно проверил огромный стол и все стулья. Мы посидели вдвоем на каждом стуле и исполнили что-то вроде танго на столе; он стоял нерушимо как скала.

— Теперь послушай, — сказал я Мартину. — Я хочу, чтобы Пайес возглавил твою обслугу, потому что очень уж они у тебя недотепистые. Пайес — парень расторопный и умелый.

— Как скажешь, дружище, — отозвался Мартин. — Как прикажешь. Ты только скажи.

— Пайес, — обратился я к моему слуге. — В нашем распоряжении три дня. Все это время ты будешь наполовину моим буфетчиком, наполовину буфетчиком окружного администратора. Слышишь?

— Слышу, сэр, — ответил он.

Мы вышли на веранду и сели там.

— А пока, — сказал я Пайесу, — пойди скажи здешнему буфетчику, чтобы принес нам чего-нибудь выпить. Кстати, Мартин, как звать твоего буфетчика?

— Амос.

— Отлично, — продолжал я, — давай, Пайес, скажи Амосу, чтобы принес нам чего-нибудь выпить, потом приведи сюда его, повара и младшего боя, чтобы мы поглядели на них и потолковали с ними.