Теперь уже он возвышался над Ритой, вызывая у нее какое-то неуютное чувство.

Девушка настороженно следила за ним.

– Я похож на легенду?

– Честно? – раздраженно кинула она. – Ты похож на чокнутого косплеера, который черт знает, почему вырядился в анимэшные тряпки и заявился среди ночи ко мне! А я, между прочим, спала!

Она вскочила на ноги и теперь стояла напротив, с силой сжав пальцы в кулаки.

– Айщщ! – прошипел он. – Опять куча бесполезных слов! «Спала»! Потому что до этого напилась, как старый пьянчужка, и вешалась на этого сосунка… во дворе! Который тебя притащил домой…

– Ты еще и подсматривал?! – ахнула до крайности возмущённая Марго, всплеснув руками.

– А ты не очень-то и скрывалась… Вешалась, как последняя уличная девка! – с кривой ухмылкой повторил он.

– Да пошёл ты! Дурак! – выплюнула она, пронзая его жгучим взглядом и от всей души желая сейчас вцепиться ногтями в это идеальное лицо. – Кто ты вообще такой, чтобы учить меня?! Убирайся из моего дома! Козёл!

– Вообще-то я лис! Тысячелетний дух! И ты опять кричишь! – нахмурился мужчина. И вкрадчиво поинтересовался. – Мне снова заткнуть твой болтливый рот?

И вытянулся во весь рост, сразу став на полторы головы выше Риты, высокомерно окидывая ее презрительным взглядом. Та невольно попятилась назад, неосторожно ступив на больную ногу и зашипев сквозь зубы.

– Да сядь ты уже, упрямая! – рявкнул он и, цепко ухватив девушку повыше локтя, потянул к табурету, заставив сесть.

Она затихла, исподлобья глядя на мужчину. Похлопала ресницами, покусала нижнюю губу и выдала:

– Ты хочешь сказать… Что ты нарисован на той корейской картине, которую я видела на выставке? А теперь каким-то волшебным образом материализовался здесь?

– Н-ну… Примерно, – усмехнулся он и скрестил руки на груди. Под широкими длинными рукавами отчетливо обрисовались бугры мышц, и взгляд Маргариты невольно застыл на них.

– Фигня какая-то! Треш! – выплюнула Рита, недоверчиво глядя на этого… кумихо.

Теперь она, наконец, окончательно вспомнила, откуда ей так знакомо это слово. Инка, выставка, картина! И да! Там на стене висела табличка, на которой красовалось именно оно! Но разве такое может быть в нашей жизни?

– Ты опять начала бросаться какими-то непонятными словами, – с ноткой недовольства в голосе произнес мужчина, неуловимым, текучим движением изменив позу: теперь он сидел напротив, закинув ногу на ногу и переплетя длинные пальцы на колене.

– Это я – «непонятными»?! – с сарказмом бросила девушка. – А что я должна подумать?! Ко мне среди ночи врывается какой-то непонятный мужик, который утверждает, что он – «ку-ми-хо», – показательно развела она руками и склонила набок голову с растрепанными длинными волосами, – пугает меня до полусмерти, из-за чего я наступаю ногой на стекло, а потом еще и требует помощи! Да я уже готова сама признать тот факт, что я по-тихому сошла с ума, а сейчас сижу где-нибудь в комнатке с мягкими стенами и мило беседую с собственным глюком!

– Ты, похоже, окончательно пришла в себя. Вон, уже и язвить начала! – насмешливо парировал он, сощурив раскосые, с приподнятыми уголками к вискам глаза, отчего они превратились в две голубые щёлки. – Что, уже и не боишься меня?

Рита судорожно вздохнула, помолчала какое-то время, а потом устало произнесла:

– Я просто устала бояться… Мой мозг отказывается принимать тебя как что-то реальное…

Мужчина склонил голову на бок, задумчиво рассматривая сидящую перед ним девушку, как будто что-то решал для себя, а потом энергично кивнул и равнодушно бросил:

– Да… Ты, кажется, не лжёшь… Пока отдыхай!

– А что там про какую-то помощь? – напомнила Марго, но он с пренебрежением отмахнулся, как от надоедливой мухи:

– Позже!

– Но…

– Хватит! – оборвал он. А потом вдруг сделал что-то непонятное – ткнул длинным смуглым пальцем прямо в середину лба девушки и произнес. – Спи!

И Рита провалилась куда-то в темноту.

Он уже давным-давно не видел снов. Ни в те незапамятные времена, когда был наивным маленьким лисёнком, и бесконечные годы пролетали, тугим клубком скручиваясь в столетия. Ни тогда, когда впервые почувствовал, как сладко замирает сердце при одном только взгляде на юную кисэн, еще чистую и искреннюю, не испорченную окружением, – человеческую девушку, на душу которой еще не наложила трагический отпечаток ее профессия. Ни тем более тогда, когда его предал тот, кого он считал своим другом, о ком заботился, как о младшем брате, и кто обманом заточил его в проклятую картину. Да и какие сны мог он видеть, когда и осознавал-то себя с трудом – в этом бесконечном мареве, которому, казалось, нет ни конца, ни края, в густом белесом тумане, клубившемся со всех сторон и превращающем в ленивый, вязкий кисель любые мысли.

А вот сегодня он увидел сон. А во сне – старую шаманку, которая прекрасно разбиралась и в травах. Он вновь, как почти тысячелетие назад, очутился возле покосившейся старой хижины, крытой сухим тростником. Под навесом, на низенькой скамеечке, сидела женщина – совсем такая же, как тогда, много-много лет назад – в старой, но чистой и аккуратно заштопанной одежде, с седыми, словно присыпанными пеплом волосами, с испещренным морщинами, потемневшим от времени лицом. Сидела и перебирала лечебные травы, собранные в лесу. На земле перед ней стояли широкие плетеные корзины без ручек. Старуха сортировала собранное, раскладывая по корзинам, и, казалось, была полностью поглощена своим занятием.

До Хван с удивлением, как будто со стороны, увидел себя – совсем юного, в такой же истрепанной одежонке, с собранными в низкий хвост волосами – тогда они еще были ярко-рыжими. Это потом, много столетий спустя, когда у лѝса появился восьмой хвост – побелели, в тон всем хвостам, которые становились видны лишь тогда, когда кумихо принимал промежуточный облик – вторую свою ипостась.

Бабушка Чхон Ми вдруг подняла голову, будто только сейчас заметила присутствие кого-то еще рядом со своим жилищем. Легкая улыбка тронула ее тонкие бледные губы:

– Мальчик?.. Хорошо, что ты пришел! Подойди ближе!

Он послушно сделал несколько шагов вперед, остановившись совсем рядом с травницей.

– Хальмони (бабушка), – начал было он, но старая ведунья покачала головой:

– Сначала выслушай меня, До Хван! – и он покорно замолчал. А женщина, покинувшая этот мир почти тысячу лет назад, продолжала. – Ты получил свободу. Но не это сейчас главное. Куда важнее сохранить ее! Ты ведь знаешь – твой враг не дремлет! Он постарается нанести удар, когда ты меньше всего будешь ожидать этого!

– Ты… говоришь о Хэ Воне? – с замиранием сердца спросил он.

– Вот видишь, ты сам всё сказал, – женщина снова улыбнулась, но улыбка ее была грустной. – Тебе нужно быть очень внимательным. Внимательным и осторожным! Он постарается навредить тебе. Но ты ведь уже смог! Ты преодолел его силу! Просто помни всегда, что ты сильнее! Зло никогда не победит окончательно. А у тебя в руках есть то, против чего не сможет выстоять никакое зло.

– Ты говоришь о флейте учителя? – догадался До Хван.

– И не только о ней. У тебя есть жемчужина! Береги ее, не позволяй никому отнять ее у тебя! И она поможет тебе вернуть то, что так подло забрал когда-то твой враг!

– Жемчужина? – недоуменно переспросил хумихо. – Ты, наверное, хотела сказать – ёу кусыль, «лисья бусинка»? – предположил он.

Но старая шаманка, которая когда-то спасла мальчишку-оборотня от неминуемой голодной смерти, лишь медленно покачала головой:

– Нет, я сказала именно то, что хотела! – в голосе ее мелькнула тень раздражения, но тут же он снова зазвучал ровно и спокойно. – Остерегайся врага, береги жемчужину, и ты обретешь счастье и покой!

Фигура старухи словно подернулась рябью и стала медленно выцветать, обретая прозрачность.