– Сними его, – наконец приказал Чайлд. – Никому ни слова. Понял?

Натаниель подтянул один из старых ящиков для перевозки грузов к крюку и взобрался на него. Глаза мертвеца невидящим взором смотрели на неподвижные бурые воды реки. На участке между двумя изгибами Темзы поскрипывали невольничьи корабли, рыбаки мрачно бормотали молитвы. Повсюду клубилось, кружило и извивалось «дыхание дьявола».

Самые худшие сюрпризы – это те, которые, как нам кажется, мы предвидим.

Амелия Брэдстрит появилась в моем лондонском доме в начале десятого, вечером 21 июня 1781 года. Я в это время играл с Габриелем, выстраивал свинцовых солдатиков рядами на турецком ковре в библиотеке, чтобы он мог сбить их палкой. Восторг, который испытывал мой маленький сын от этого простого занятия, был не меньше моего собственного, но в дверь постучали, и вся радость испарилась в одно мгновение. Неделю назад примерно в это же время ко мне в дом без приглашения заявился один молодой джентльмен, и я опасался, что тот неприятный тип пришел опять. Но постучавший в дверь библиотеки дворецкий быстро разуверил меня в этом.

– Вас хочет видеть дама, капитан Коршэм, – сообщил Помфрет, вручая мне визитную карточку на подносе.

– Миссис Брэдстрит, – прочитал я.

– Она говорит, что вы знали ее раньше как Амелию Арчер.

Я удивленно уставился на него. Сестра Тэда. В последний раз я видел ее, наверное, больше десяти лет назад. Я смутно помнил худенькую, напоминающую птичку девушку, культурную и начитанную, с такими же большими серыми глазами, как у брата, и бледной кожей. Я был в Америке, когда она покинула Англию, поэтому пропустил большую часть скандала, связанного с ее отъездом. Она вернулась в прошлом году после смерти мужа, и Каро твердо заявила мне, что нам не следует принимать ее. Насколько мне было известно, никто не приглашал ее к себе.

Я колебался, обдумывая мотивы Амелии. Ее прислал Тэд? Что ей нужно?

– Она приехала в наемном экипаже, сэр. Никаких слуг. Мне сказать ей, что вы неважно себя чувствуете?

Как и моя жена, Помфрет был ярым сторонником соблюдения приличий. Их обоих волновал не сам факт, а то, как все будет выглядеть. Одни называют это лицемерием, другие – обществом. Лично я видел людей, запутавшихся в собственных внутренностях, на полях сражений во время Американской революции [4], и в сравнении с этим преступления в светских гостиных казались мне ничтожными. В тот момент у меня не было желания доставлять удовольствие своей жене. Называйте это моим личным актом протеста, если хотите.

– Проводите ее, пожалуйста, в гостиную, Помфрет.

Я передал Габриеля в руки няньки, а сам подошел к зеркалу в холле, чтобы заново повязать галстук и поправить завитой парик. Затем я вошел в гостиную, где уже ждала Амелия Брэдстрит.

Она совсем не была похожа на вдову. Эта мысль первой ударила мне в голову. Она стояла в центре комнаты и оглядывалась – рассматривала мебель, серебро и портрет Каро кисти Томаса Гейнсборо над камином. Мой взгляд сразу же привлекло ее платье – обтягивающее, с оголенными плечами, насыщенного и яркого оттенка индиго. К нему она подобрала такого же цвета кашемировую шаль, расшитую золотыми цветами, и аметистовое ожерелье.

Она обернулась, и мы оценивающе оглядели друг друга. Я вспомнил, что Амелия на три года младше нас с Тэдом, соответственно, ей было двадцать семь лет.

– Капитан Коршэм, – произнесла она тихим голосом и протянула мне руку для поцелуя. – Сколько лет прошло со времени тех счастливых дней в Девоне! Надеюсь, вы простите мне вторжение в такой поздний час.

Ее глаза казались серебряными в свете свечей, а ее роскошные волосы – темно-каштановыми и блестящими. Она завила их и сделала высокую прическу, и я с восхищением смотрел на линии ее шеи и яркое сияние аметистов на фоне ее кожи. Черты лица были угловатыми: высокие скулы, острый подбородок, тонкий маленький носик. Когда она заговорила, я увидел маленькие белые зубки.

Я заметил и кое-что еще. Возбуждение – и в движениях, и в манере говорить. Бедность – в дешевых духах (тошнотворный запах жасмина) и потрепанных туфлях, выглядывавших из-под юбок. Наконец, я заметил стойкость в ее взгляде и осанке.

– Это никакое не вторжение, – ответил я. – Пожалуйста, присаживайтесь, миссис Брэдстрит. Не желаете ли выпить мадеры?

Пока мы ждали вино, она рассматривала портрет Гейнсборо.

– Каролины нет дома?

– Она в Карлайл-хаусе [5], – с улыбкой успокоил я Амелию. – Играет в фараона [6]. Бросает вызов всем, кто подходит к карточному столу.

Она испытала явное облегчение, откинулась на спинку дивана и стала теребить пальцами рукава платья. В дверь постучал лакей, вошел и поставил поднос на столик. Я заметил, как он с головы до ног осмотрел миссис Брэдстрит, подавая ей вино. В его взгляде одновременно читались чисто мужской интерес и презрение.

– Вы продолжаете носить красный мундир [7], – заметила она, когда дверь за лакеем закрылась. – Далеко не все мужчины это делают.

– Это не тщеславие. – У меня возникло необъяснимое желание оправдаться. – Военное министерство хочет, чтобы мы продолжали носить форму.

– Вы завоевали право носить ее, не правда ли? – Она серьезно посмотрела на меня. – Я читала о вас в газетах. Капитан Генри Коршэм, бич американских бунтовщиков. Говорят, что ваше имя известно даже королю.

– Преувеличивают, – ответил я.

Возникла неловкая пауза, и я снова попытался догадаться, зачем она пришла. Может, занять денег? Предъявить какие-то претензии на основании нашего давнего знакомства? Или Тэд надеется восстановить нашу дружбу? От этой мысли у меня возникло ощущение, будто вши внезапно начали бегать по коже моей головы, и я мысленно стал подбирать слова для вежливого отказа.

Амелия наклонилась вперед, нахмурив брови:

– Надеюсь, я не поставила вас с Каролиной в неловкое положение, приехав сюда сегодня вечером, но у меня слишком срочное дело, чтобы излагать его в письме.

– Миссис Брэдстрит, простите за вопрос, но вы попали в беду? – нахмурившись, поинтересовался я.

– Нет, капитан Коршэм, но я боюсь, что в беду мог попасть Тэд.

– Понятно. – Я попытался скрыть свое беспокойство за раздражением. – Он в долговой тюрьме? Вам нужны деньги?

Мой тон заставил ее слегка побледнеть.

– Он пропал. Он приходил ко мне уже почти неделю назад – перед тем как уехать из города по делам. Он сказал, что заедет снова, когда вернется в Лондон, но так и не появился. Я отправилась в его квартиру, но его там нет. Привратник не видел его со дня отъезда из города. И никто другой его не видел.

– Когда он должен был вернуться?

– В четверг.

– Но прошло всего четыре дня, – заметил я. – Тэд всегда был не самым надежным парнем.

Она коснулась рукой ожерелья, и камни вспыхнули в свете свечей.

– Тэд сказал мне, что направляется в Дептфорд, – тихим голосом сообщила она. – Дептфорд – рабовладельческий город, не правда ли?

Тэд и рабство. Я помнил наши памфлеты, эссе и речи. Немодная тема аболиционизма когда-то воспламенила наши юные души. Нас чуть не выгнали из Оксфордского университета из-за этого. После возвращения с войны я обратил свое внимание на более традиционные политические вопросы, но Тэд с годами стал только злее и решительнее.