Среди всех выделялась женщина, сидевшая одна, даже без слуги. Ее лицо полностью скрывала плотная черная кружевная вуаль. Ее черные волосы были стянуты в узел и заколоты шпильками из слоновой кости. Когда викарий закончил последнюю молитву, она встала со скамьи, и я увидел, что она необычно маленького роста. По рукам, сжимавшим Библию, я догадался, что это молодая женщина. Позднее, уже на улице, я попытался ее найти, но не смог.

Я проводил Амелию до могилы. Первыми шли наемные участники церемонии – возглавлявший ее распорядитель с жезлом, за ним – мужчины с гробом и с полдюжины профессиональных плакальщиц. Когда мы завернули за угол церкви, Амелия внезапно крепко сжала мою руку:

– Взгляните туда, капитан Коршэм.

Вокруг ямы, выкопанной заранее, чтобы принять земные останки Тэда, собралось около двух десятков африканцев. Цвет их кожи варьировался от темно-бежевого до самого черного. Они выбрали цветные одежды – ярких оттенков желтого, алого и бирюзового. На женщинах были киракры [25], на мужчинах – шляпы с перьями. Некоторые пришли с трубами и кларнетами. Очень полный африканец в одежде джентльмена взмахнул рукой, и музыканты заиграли похоронный гимн. Остальные африканцы запели:

Викарий что-то очень эмоционально говорил распорядителю, потом они вместе подошли к Амелии.

– Мне очень жаль, миссис Брэдстрит, – сказал викарий. – Я попрошу церковного служителя разогнать их. Через минуту их здесь не будет.

– Нет, – покачала головой Амелия. – Я думаю, они были знакомы с моим братом. Пожалуйста, пусть продолжают.

Мы стояли и наблюдали за происходящим. Оксфордцы и другие прощающиеся неловко переминались с ноги на ногу вокруг нас. Африканцы пели, и слезы катились у них по щекам. Через некоторое время я понял, что полный джентльмен прекратил петь. Он неотрывно смотрел на чернокожего мужчину, который стоял в стороне от всех, за низкой стеной, ограждающей кладбище. Он тоже наблюдал за похоронами, прижимая к груди красную шляпу. На этот раз я очень хорошо рассмотрел шрамы на его лице. Это был тот же африканец, с которым я столкнулся две ночи назад в Линкольнс-Инне.

Вероятно, они с Тэдом были знакомы, и я задумался, не связан ли он с «Детьми Свободы». Я то и дело посматривал на него, пока гроб опускали в могилу, а викарий читал молитвы. К яме подошли могильщики с лопатами и стали закидывать гроб землей. Когда первые комья земли упали на крышку, африканцы снова запели. Я стоял и смотрел, как останки Тэда исчезали – его забирала себе жесткая сухая земля. Амелия покачнулась, крепче ухватилась за мою руку, а когда все закончилось, вздохнула.

Потом я поблагодарил викария и распорядителя. Они стояли с каменными лицами, недовольные появлением африканцев, и быстро ушли. Одна из плакальщиц подошла поговорить с Амелией, я тут же извинился и оставил их, потому что сам хотел поговорить с молодым чернокожим мужчиной со шрамами. Я направился к нему через кладбище, он заметил это, развернулся и поспешил прочь. Когда я добрался до стены, окружающей кладбище, он уже находился на середине улицы, явно направляясь к лужайке, где торговали фермеры. Я перелез через стену и бросился за ним. Он взглянул через плечо и пошел быстрее. Я тоже ускорился, но меня сдерживала больная нога. Он завернул на лужайку, и когда я добрался дотуда, он уже исчез в водовороте покупателей и фермеров, предлагающих свой товар. Я оглядел толпу, но не увидел его. Разочарованный, я направился назад к церкви.

Когда я вернулся, Амелия разговаривала с полным африканцем.

– Позвольте мне представить вам мистера Моисея Грэма, – обратилась она ко мне. – Капитан Коршэм был одним из старейших друзей моего брата. Мистер Грэм – художник, пишет акварели. А когда позволяет работа, он участвует в кампаниях за отмену рабства. Так он и познакомился с Тэдом.

Мы поклонились друг другу. Круглое лицо Моисея Грэма с пухлыми щеками, плоским носом и густыми седыми бровями было вытянуто в районе рта. Камзол и жилетка были из ярко-красного бархата, отделанного золотой тесьмой, на голове у него красовался огромный тяжелый старомодный парик.

Рядом с ним стоял высокий худой африканец в синем военном мундире.

– Эфраим Прудлок, – представил его Грэм. – Мой помощник в вопросах искусства и аболиционизма.

Грэм говорил грудным голосом на хорошем английском, только немного шепелявил. Прудлок поклонился. Его волосы были заплетены во множество тонких косичек, завязанных сзади желтой лентой.

– Мистер Грэм только что рассказал мне, что написал книгу о своей жизни, – сообщила мне Амелия. – Он надеется, что его история изменит отношение людей к рабству.

– Я буду рад прочитать ее, – сказал я. – Вы сами были рабом, сэр?

– Был, – кивнул Грэм и взмахом своей светлой ладони указал на других африканцев. – Многие из этих мужчин и женщин обязаны своей свободой мистеру Арчеру. Они пришли помянуть его и воздать хвалу Господу за то, что позволил им с ним встретиться.

Я знал, что Тэд часто представлял чернокожих клиентов. Девять лет назад раб по имени Джеймс Сомерсет подал в лондонский суд на своего владельца, и Лорд – главный судья – неохотно постановил, что рабство несовместимо с Великой хартией вольностей. Эта история создала прецедент, и некоторые уже заявляли, что рабство теперь незаконно на английской земле. На самом деле все было не так просто – в законах царила путаница, но рабы могли обратиться в суд, чтобы их не отправили принудительно на острова Карибского моря. В результате большинство чернокожих в Англии стали наемными слугами. Только в портах, через которые шла работорговля – Бристоле, Ливерпуле, Дептфорде, – англичане все еще оставались владельцами большого количества рабов. Говорили, что африканцы в таких местах не понимают, что закон может помочь им, и не знают, что такие адвокаты, как Тэд, будут оказывать им юридические услуги бесплатно. Неудивительно, что люди пребывали в замешательстве. Может, английские свободы и правда господствовали на английских берегах, но Великая хартия вольностей не запрещала лицемерия. Решение суда не распространялось на наши карибские колонии, где плантации зависели от труда рабов.

– Мистер Грэм, вы слышали про аболиционистское общество под названием «Дети Свободы»? – спросил я.

– Я слышал о них, хотя предпочел бы не слышать. Они приносят больше вреда, чем пользы делу аболиционизма.

Его ответ поставил меня в тупик.

– Разве они не помогают беглым рабам? – спросил я.

– Помогают, но часто используют дерзкие методы, иногда применяют насилие. В прошлом году они помогли рабу сбежать из дома в Блэкхите и сильно избили лакея, который пытался их остановить. Мистер Арчер был одним из адвокатов, представлявших рабов, которым они помогали.

– Вы знаете, где их найти?

– Мне очень жаль, но я не могу вам помочь. Видите ли, они действуют тайно. Своими действиями они нажили себе много врагов среди работорговцев и опасаются мести. По этим причинам я советовал бы вам не искать их.

Несмотря на предупреждения Моисея Грэма, я решил, что после возвращения в Лондон попытаюсь найти их.

– Сюда приходил мужчина со шрамами в красной шляпе. Я видел, как вы на него смотрели. Кто он?

Грэм колебался:

– Его зовут Сизар Джон. Еще один африканец, из-за которого у нашей расы плохая репутация.

– Он аболиционист?

– Он негодяй, – вмешался в разговор Прудлок, его акцент был гораздо сильнее, чем у Грэма. – Несомненно, вы читали в газетах, что Лондон кишит свободными неграми, которые только и ждут, как бы залезть в ваш дом и перерезать вам горло? Эти рассказы основаны на предрассудках, но у нас есть свои мошенники и злодеи, точно так же, как и среди представителей вашей расы. Сизар Джон как раз из таких.