— Ничегошеньки.

— Ни полбуквочки?

— Андрей, — резко одернула Наташа, — как ты можешь так?

Но мальчик не слушал. Он подошел вплотную к Петру Никитовичу и, взяв его руку в свою, погладил ее.

— Ты, дедушка, не расстраивайся… Я сейчас тебе все расскажу, и ты как будто все, все увидишь.

У Петра Никитовича дрогнула рука, и он ласково погладил вихрастую голову.

— А я и так знаю, какой ты… Хочешь, расскажу? Ты маленький и непоседливый. Волосы у тебя курчавые, на носу веснушки. Уши торчком, а нос загогулиной… Так?

— Нет… — радостно засмеялся Андрюшка, — нос не загогулиной, загогулиной это у дяди Андрея, а у меня римского профиля.

Пока Петр Никитович разговаривал с Андрюшкой, Андрей вытащил елки на балкон. Быстро подмел пол на кухне и только собрался поставить чайник на газовую плиту, как в кухню вошла Наташа.

— Ну, Андрей Петрович, знакомьте меня с вашей кухней… — Она забрала чайник из рук Андрея, быстро поставила его на плиту, чиркнула спичкой. — Андрюша, возьмите у меня в сумке пирожные и конфеты… Масло сливочное есть у вас? В холодильнике?

Она открыла холодильник, достала масло. Когда Андрей вошел в кухню со свертками, Наташа посмотрела на него и, вдруг улыбнувшись, сказала:

— Что-то наши притихли… Посмотри, Андрюша, пожалуйста, а то я своего сына хорошо знаю — наверняка куда-нибудь полез.

Андрюшка и Петр Никитович сидели рядом на диване и о чем-то тихо беседовали. Мальчик, увидев входящего в комнату Андрея, наклонил к себе голову Петра Никитовича и громким шепотом спросил:

— Дедушка, а что, дядя Андрей в футбол умеет играть?

— Умеет, а как же.

— В конце концов, — рассудительно сказал мальчик, — и в очках играть можно… Они же на носу, а не ногах. А мне нравится у тебя, дедушка. Во-первых, можно с ногами на диване сидеть, а во-вторых, поговорить есть с кем… Дядя Андрей, — тут же перевел он разговор, — а это твое ружье висит.

— Мое.

— А ты что, солдат или охотник? — с уважением спросил Андрюшка и добавил с завистью: — Эх, мне бы такое! Дядя Андрей, возьми меня на охоту… Пожалуйста.

— Возьму, если мама отпустит.

— Не-е… — Мальчишка сморщил нос и сокрушенно покачал головой. — Мама не отпустит. Скажет, мал ты еще… Эх, а мне бы такое ружье!

Чай пили в большой комнате. На столе, покрытом белоснежной скатертью, стоял чайник и старый чайный сервиз.

— Дедушка, а ты когда елку будешь ставить? — Мальчик лукаво посмотрел на Андрея и мать. — Может, тебе помочь надо? Так ты мне так и скажи…

— Конечно, Андрюшенька, — обрадовался Петр Никитович, — приходи помогать… А может, — он посмотрел невидящими глазами на стол, — ты ко мне и Новый год придешь встречать? Приходи, малыш, мы с тобой поиграем, а потом я тебе сказки буду рассказывать.

— А к вам на седьмой этаж Дед Мороз заходит? — подозрительно спросил Андрюшка и напряженно посмотрел на него.

— А как же, — серьезно ответил Петр Никитович, — каждый Новый год. Вот в прошлом году он дяде Андрею рубашку подарил, а мне шахматы… Приходи — и тебе что-нибудь подарит.

— Ой, что вы, Петр Никитович, — вспыхнула Наташа, — как можно? Не выдумывай, Андрей, вставай из-за стола и будем одеваться… и так засиделись.

— Наташа, — Андрей коснулся ее руки, — а в самом деле, приходите к нам на Новый год. Ну что вам… нам в одиночестве такой праздник встречать.

Она покраснела и нерешительно посмотрела на сына.

— Мам, пойдем… — Андрюшка хитро наморщил нос и добавил: — Может, Дед Мороз и тебе подарок подарит!

— Кудряшова мне… Кудряшова… — Андрей прислушивался к еле слышному взволнованному голосу в телефонной трубке. — Андрея Петровича…

— Слушаю вас, Кудряшов у телефона, — крикнул Андрей, пытаясь перекрыть шум и треск в трубке.

— Андрей Петрович? Здравствуйте… Смолягина звонит… Андрей Петрович, радость-то какая! Отыскался мой постоялец. Жив, оказывается… Приехал намедни с ребятишками в гости.

— Кто отыскался? Я не понял вас, Мария Степановна. Кто приехал и с какими ребятишками?

— Ну тот самый, которого я в погребе прятала. В школе он работает, на Украине, а сейчас приехал на каникулы. Лозовой его фамилия. Слышите меня, Андрей Петрович?

— Кажется, я вас понял… Отыскался тот самый человек, которого вы прятали в погребе и которого потом отвели в отряд?

— Да, да…

Андрей задумался и какое-то мгновение рассматривал телефонную трубку, словно мог в ней увидеть таинственного постояльца Марии Степановны.

Новость обрадовала его. Как-никак, отыскался живой свидетель трагической гибели отряда Смолягина. А может, этот человек внесет и в дело Дорохова какую-то ясность: ведь последние дни отряда, несомненно, проходили перед его глазами. Как только он остался жив, каким образом ему удалось спастись?

В дом Смолягиной Андрей постучал около двух часов пополудни. Мария Степановна дверь открыла сразу.

— Здравствуйте, Андрей Петрович, — радостно всплеснула руками она, — а мы вас ждали еще вчера. Долго спать не ложилась… Да и поговорить о чем было: как-никак после войны первый человек, который моего Тимошу последний раз видел. — Она прикрыла глаза рукой. — Ой, да чего же мы в сенях-то стоим! Проходите в дом, Андрей Петрович, проходите.

В доме никого не было. Но по торжественной чистоте, по необыкновенному порядку чувствовалось, что в доме появились гости. В горнице, пожалуй, ничего особенного не изменилось, а вот в двух маленьких комнатах, что были справа и слева от русской печи, высокие кровати были накрыты чистыми покрывалами и еще стояло по одной раскладушке. В сенях Андрей разглядел четыре больших рюкзака и коричневый чемоданчик, наподобие тех, которые берут в дорогу командированные ненадолго люди. Кудряшов разделся и с радостью прошел в натопленную горницу. Сел на знакомый деревянный диван и, потирая замерзшие руки, поежился.

— Чайку, Андрей Петрович?

— С удовольствием.

Он молча прихлебывал из большой чашки крепкий чай, откусывая от куска сахара. Еще никогда он не пил такого вкусного, дарящего хорошее настроение чая!

— Андрей Петрович, — сказала Смолягина, — а я о вас сказала, что вы корреспондент газеты и книгу пишете о партизанском отряде.

— Почему?

— Да так… — Смолягина неловко потупилась и чуть слышно вымолвила: — Неудобно гостю сказать, что вы… Что подумает? Еще подумает, что не доверяю ему…

«А может, это и к лучшему? — подумал Андрей. — Зачем человека настраивать на другой лад? Приехал он в места, где когда-то воевал, встретил человека, спасшего ему жизнь, полон впечатлений, воспоминания нахлынули. Может, как раз в такой момент он и вспомнит какую-нибудь деталь, штрих, которого не хватает в деле о гибели отряда Смолягина».

— А где же они? — спросил Андрей, оглядывая горницу.

— На Выселки пошли. — Мария Степановна посмотрела на часы и негромко ахнула: — Господи, да уж три часа! Сей момент должны возвратиться… Вы уж не обессудьте, Андрей Петрович, обед ставить надо гостюшкам моим.

Последние слова Мария Степановна произнесла ласково, словно говорила о своих детях. Она неслышно поднялась со стула и принялась хлопотать около печи. Открыла заслонку, и по горнице пахнуло смолистым жаром и запахом кислых щей. Запах был такой смачный, что у Андрея невольно свело скулы и он проглотил слюну. Мария Степановна, напевая, подхватила ухватом большой чугунок и вытащила его на край печи. Потом снова запустила ухват в печь и вытащила чугунок поменьше. Прикрыла печь заслонкой и, протянув руку вверх, открыла задвижку дымохода побольше.

Андрей думал о том, что этот приезд, в сущности, совершенно чужого человека перевернул жизнь Марии Степановны Смолягиной.

Куда делась та тихая, внутренне сосредоточенная женщина, которую увидел он в первое свое посещение Ворожеек? Откуда появилась эта жизнерадостность, материнская забота?

— Идут… — вдруг сказала Мария Степановна, останавливаясь посреди избы. Она торопливо поправила платье и провела рукой по седым волосам. И тут же в сенях что-то загрохотало, раздался веселый смех, говор, дверь в избу распахнулась, и в комнату вошли четверо ребят лет четырнадцати и невысокий человек в пожелтевшем командирском полушубке и шапке-ушанке.