Дежурный пожевал губами, как будто размышляя, пропускать меня или нет. Впрочем, мой паспорт, кажется, не вызвал у него ни малейшего интереса.

— Третий этаж, направо, — наконец выдал он, возвращая мне документ.

Женщина средних лет в кадровом отделе выслушала меня не то чтобы равнодушно, но, я бы сказал, с какой-то обреченностью.

— Я вам сейчас дам направление, — скрипучим голосом сказала она. — Только вам нужно будет в соседнее отделение проехать, там начальник сидит, его фамилия Пименов, он все скажет. Это недалеко, минут десять на трамвае.

Я удивился. Это милиция или дворницкая? А где же проверки, собеседования, анкеты? Ну хотя бы сдача нормативов?

— Простите, — осторожно начал я. — А что, вы вот так меня сразу на работу направляете? Не проверив мою подготовку, опыт, биографию, в конце концов?

— Это все потом, — вяло ответила кадровичка. — На счет вас позвонили. Значит, уже не с улицы. Хотя у нас тут такой дефицит людей, что, по-моему, скоро и с улицы брать будем. Думаете, все прям мечтают у нас работать? На такую-то зарплату да с таким графиком? Да у нас тут такая текучка — я всех запомнить не успеваю! Как только увидят какой-нибудь другой вариант — сразу рапорт на увольнение строчат. Так что вот вам направление, езжайте да устраивайтесь ради бога.

С этими словами женщина уткнулась в какой-то журнал, очевидно, потеряв ко мне интерес.

Вообще отделение выглядело довольно мрачно. Ремонта тут не было, похоже, со дня сдачи здания строителями. Я решил пройтись по отделу и понять, в какой обстановке мне предстояло работать. Облупленные стены, скрипучий пол, обшарпанная мебель, потрепанная временем наглядная агитация… Да и люди в основном выглядели уставшими и замученными, с погасшим взглядом — во всяком случае, у меня сложилось такое впечатление от тех, кого я встречал в коридорах и кого успевал увидеть за открывающимися дверями кабинетов. Было такое ощущение, что их направили сюда по остаточному принципу — как будто бы больше они нигде не пригодились, и теперь переживали свою никчемность и бесполезность своего труда. Правда, промелькнуло пара живчиков, державшихся бодрячком, но на общем фоне они были каплей в море.

Теперь я понимал, почему сотрудница кадров так легко со мной откровенничала. По идее, она бы должна была меня завлекать на работу, а она мне — про текучку, низкую зарплату… Ей самой было абсолютно все равно, устроюсь я или нет. Никаких бонусов за привлечение новых сотрудников она не получала (тут еще и слов-то таких не слышали), а на результат общего дела все давно махнули рукой. Ну кто будет думать о высоких задачах типа спокойствия в обществе, искоренения преступности, моральном долге и прочем подобном, когда у всех главная проблема — дотянуть до следующей зарплаты? А ведь у многих есть дети, да и сами они не молодеют. Какое тут переживание за состояние общества, когда каждый день думаешь — хватит ребенку на еду или нет?

Я запрыгнул в трамвай и стал наблюдать за пассажирами. Все-таки интересно было сравнивать две эпохи! Другая одежда, другие лица, другие интересы и заботы. Внезапно я понял, что прямо сейчас у меня в кармане, скорее всего, больше денег, чем любой из этих пассажиров зарабатывает за месяц.

«И ты решил не развивать эту тему, а стать таким же служащим-бюджетником?» — вдруг спросил внутренний голос.

Осмыслить этот вопрос я не успел, потому что услышал, как в конце вагона какой-то пьяный мужик докапывался до молодой, красивой и даже со вкусом одетой женщины, которая старалась не обращать на него внимания. Как часто бывает с такими персонажами, количество выпитого придавало ему не только смелости, но и чувства собственного величия — и, соответственно, все окружающие моментально становились ему чем-то обязаны.

— Слышь, ты! — он явно решил «навести порядок». — Че ты вот сидишь? Как шлюха вырядилась! Ты куда едешь? На случку очередную? А ты вообще знаешь, что народ на тебя пахал? — Алкаш пнул женщину коленом. — Э, ты слышишь или нет? Я всю жизнь пахал, да я вообще… чтоб вот такие, как ты, тут за мой счет фуфырились? Че ты молчишь? Че, сука, думаешь, я не понимаю, что ты тут… это… а я!

У него уже плохо получалось формулировать то, что у нормальных трезвых людей называется мыслями, но это, похоже, только дополнительно его злило. Я прошел через салон и остановился в шаге от него. Кто-то же должен был все это прекратить.

— Слушай, ты, пахарь, — я говорил негромко, но с напором. — Заткнись и отстань от человека, иначе на первой же остановке вылетишь отсюда башкой вперед!

— Чеее? А ты вообще кто? Ха, ты с ней, что ли? Ааааа, понял, это она к тебе едет? А ты знаешь, что я всю жизнь вкалывал, чтобы вы тут развлекались? — как сказали бы в 2023 году, логика окончательно покинула чат.

В этот момент трамвай доехал до очередной остановки, и двери открылись. Я подтащил придурка к ступенькам, бить не стал, но вышвырнул его из трамвая прямо в лужу, откуда сразу донеслось: «Твари неблагодарные! Я, между прочим, всю жизнь!…». По счастью, двери тут же захлопнулись — народу было немного, а водителю, видимо, этот персонаж тоже успел надоесть — и трамвай тронулся.

— Спасибо вам большое, — девушка вежливо улыбнулась. Вблизи я рассмотрел ее: она действительно была очень красивой. Может быть, попробовать завязать знакомство?

— Надеюсь, кроме своих воплей, он ничем больше не навредил вам?

— Нет, спасибо, все в порядке, — так же вежливо, но без энтузиазма ответила попутчица. Она явно не горела желанием ни знакомиться, ни продолжать даже формальное общение.

— И часто приходится с такими дело иметь? — я все-таки сделал еще одну попытку.

— Бывает, — сухо сказала она после длинной паузы и отвернулась к окну. Знакомство явно не задалось. От нее веяло тем холодком, который бывает у людей, вынужденных общаться с теми, с кем по своей воле разговаривать бы не стали. По всей видимости, она была хорошо воспитана, но дальше соблюдения этикета заходить явно не хотела. А жаль.

С другой стороны, а чего я ожидал? Даже по ее внешности понятно, что девочка не бедствует. Может, родители «кто надо», а может, жених. А может, и самой удалось где-то заработать — в сущности, это не так важно. Главное, что рядом с ней я выгляжу как оборванец с вокзала рядом с хозяином сети ресторанов. Это ведь только в романтических фильмах люди так влюбляются в свою противоположность, что готовы преодолевать любые преграды. Один бесшабашный поступок — и любовь до гроба. А в реальной жизни принадлежность к одному кругу значит очень много, и шансов на то, что принцесса до смерти влюбится в нищего — один на миллиард. Да и то — сказки заканчиваются на счастливом воссоединении, а как такая парочка будет жить после и как скоро разбежится, не желая друг друга знать? Не пара, не ровня, разного поля ягоды — каких там еще образных синонимов люди понапридумывали?

Причем это даже и меркантильностью-то не назовешь: просто о чем бы нам было, например, разговаривать по вечерам? Да у этой красотки одна сумочка стоит в десятки раз больше, чем все, что у меня сейчас есть своего! И увлечения наверняка далеки от интересов простого дембеля. Она же не знает, что, встреться мы в моей прошлой жизни, для меня купить ей такую сумку было бы не сложнее, чем обед заказать. А уж фамилии некоторых моих знакомых открывали такие двери, что… Правда, ей к тому моменту, небось, уже сильно перевалило бы за полтинник и кто знает, какой бы она была.

В общем, не судьба. Ну да ничего, вот поднимусь — такие девчонки сами липнуть начнут! Мне нужно только немного времени. И чуть-чуть удачи.

Единственное, чего я так и не понял — а что, собственно, такая фифа делала в трамвае?

За этими размышлениями я не заметил, как подъехал к нужному мне отделению. Перед входом курили люди в форме — очевидно, местные сотрудники. Я решил с ходу начать налаживать контакты.

— Здорово, мужики! Слушайте, я тут из армии пришел — и вот решил в милиции поработать, направили сюда. Как тут служится-то, расскажите?