Но это я опять, по своему всегдашнему обыкновению, забежал несколько вперед. А нужен мне сейчас один небезынтересный мартовский денек 1927 года.

24 марта

ПАРИЖ. «ЦИММЕР» И «КАФЕ ДЕ ПАРИ»

Должен сказать, что Саша Стависский в силу присущего ему азарта был страстным, даже, пожалуй, сверхстрастным игроком. Игра очень часто охватывала все его существо.

Да вот беда: ему часто везло, и довольно крупно. Как, не моргнув глазом, проигрывал крупные суммы, то так же спокойно он и выигрывал, не дрогнув при этом ни единым мускулом.

Стависский мог запросто, к полнейшему изумлению публики, заполучить зараз в казино пару-тройку миллионов франков, в чем крупье были кровно заинтересованы — в случае своего выигрыша Саша отваливал им просто небывалые чаевые. Так что крупье вполне могли ему оказывать содействие, даже не всегда законное. В общем, слухи такие ходили. Но в любом случае, крупье Стависского просто боготворили. Как и в случае с гарсонами, Саша был их бессменным любимцем.

Да и среди посетителей казино имелись у него страстные поклонники и поклонницы. Еще бы!

Раз, например, Стависский увидел, как одна дама в пух и прах проигралась, и он тут же выложил ей полмиллиона, дабы она могла продолжить игру. История эта не только исключительно правдива, а еще и показательна.

Однако Сашины счастливые посещения казино были вдруг неожиданно прерваны, и довольно-таки насильственным образом. Вот что произошло.

Комиссар полиции, курировавший игорные дома, запретил Саше приближаться к тем местам, где идет игра. Мотивировка его гласила: «Стависский фактически обчищает казино».

Так произошло отлучение игрока Божьею милостью! Это было несправедливо, но некоторые завсегдатаи казино остались довольны, ведь фактически устранялся их главный соперник. Однако радовались они не очень долго.

24 марта Саша, по обыкновению, принимал друзей в кафе «Циммер», затем он переместился в «Кафе де Пари» на Большие бульвары, где у него было назначено несколько деловых встреч (сам Стависский, по своему обыкновению, почти ничего не ел и хмельного категорически не употреблял).

Тут-то и передали ему предписание-запрет не приближаться отныне к казино. Печальным вестником оказался посыльный из полицейского комиссариата. Мальчуган-посыльный выражал Стависскому полнейшие сочувствие и глубокую симпатию, но это ничуть не меняло содержание предписания.

Саша, конечно, сильно взгрустнул, но ненадолго. Он хлопнул мальчугана по плечу, угостил его бокалом кира[8], вручил стофранковую купюру и на прощанье шепнул: «Не волнуйся, что-нибудь да придумаем».

Во-первых, запрет распространялся только на Париж. Так что Стависский стал ездить в Канны, где имелось превосходное казино.

Вот как-то раз, находясь в Каннах и чрезвычайно бурно и удачно играя, Саша вдруг обратил внимание, что за ним заитересованно наблюдает один весьма солидный господин. Это был Дю Барри, журналист и владелец известной газеты «Волонте».

Выиграв под аплодисменты публики полтора миллиона, Стависский подошел к Дю Барри, представился и пригласил вместе поужинать. Правда, ужин состоялся позднее, и уже в Париже — Дю Барри в тот вечер был занят (с ним в Каннах гостило его семейство).

Однако еще находясь в каннском казино, через десять минут после знакомства с Дю Барри, Саша заявил ему, что отдает весь свой огромный выигрыш в фонд газеты «Волонте».

Дю Барри был сражен и потрясен. Более того, он чуть не потерял дар речи. Признательность его не имела границ. Естественно, он выказал готовность оказать Саше любую услугу.

Стависский улыбнулся и заметил, что более всего на свете хотел бы рассчитывать на дружескую симпатию со стороны Дю Барри, но не более того. На этом они тогда и расстались.

Во время парижского ужина, в ответ на восторженные замечания редактора о его феноменальной игре, Саша поведал о наложенном на него запрете. Дю Барри обещал помочь.

В самом деле, скоро сменился комиссар полиции, и запрет с Саши оказался снят. Король казино опять поднялся на свой законный трон. Крупье находились на седьмом небе от счастья.

И еще в одном чрезвычайно важном, неоценимом деле оказал Дю Барри содействие Стависскому. Именно это содействие во многих отношениях, собственно, как раз и определило всю дальнейшую судьбу «красавчика Саши», включая, увы, и его гибель.

Дю Барри представил Сашу всесильному Жану Кьяппу, новому префекту полиции Парижа.

Вот как все произошло.

Дю Барри, весьма коротко знавший Кьяппа, договорился, что префект примет Стависского, ибо тот имеет до него какое-то неотложное дело.

Жан Кьяпп принял Сашу в своем огромном кабинете на набережной Орфевр. Принял сухо и официально. Он усиленно подчеркивал дистанцию, которая разделяет префекта и разыскиваемого полицией. Кьяпп не знал еще тогда, что перед ним находится величайший демон-искуситель.

Саша, не обративший никакого внимания на высокомерно-насупленный вид префекта, как ни в чем не бывало стал жаловаться, что его постоянно преследует криминальная полиция Парижа, хотя он всего лишь вполне законопослушный финансист. Впрочем, и финансовая полиция также пыталась (правда, безуспешно) травить Сашу Стависского.

Кьяпп, при той первой встрече, не выказал особого участия, но все же обещал разобраться, полагая, что это его ни к чему не обязывает.

Так началось их знакомство, превратившееся чрез некоторое время в самый настоящий альянс. В итоге Жан Кьяпп фактически оказался на содержании у Стависского, что пахло самым настоящим скандалом.

Однако Саша скандалов не боялся, а, напротив, полагал, что те только укрепляют личный авторитет и общее значение его криминально-финансовой империи. То, что префект вполне видимыми нитями связан со знаменитым аферистом, — для последнего было очень даже важно. Более того, Саша делал на это ставку, добиваясь, чтобы об их альянсе узнало бы как можно более граждан Третьей республики.

И добился. Об этой странной парочке вдруг заговорили, о Кьяппе и Стависском стали еще и писать, и представлять карикатуры и прочее, и прочее…

В сатирической газетке «Канар аншене», например, был изображен Кьяпп, дружески положивший руку на плечо Стависского на премьере мюзикла «Катенька». Надпись же под картинкой гласила: «Жан Кьяпп поймал Стависского за шиворот».

Эта карикатура отнюдь не была исключением. И вот результат: всесильный префект полиции Парижа через некоторое время стал восприниматься многими парижанами как человек «месье Александра».

Правда, сам Жан Кьяпп был непоколебимо убежден в том, что это Стависский и есть его человек и что именно он-то, Жан Кьяпп, и является истинным покровителем «красавчика Саши».

А все ведь началось с того, что Саша как-то выиграл в Каннах полтора миллиона франков, подружился с издателем Дю Барри и дал деньги на его детище.

Саша ведь вообще любил давать деньги, и помногу, на еженедельники и в особенности на ежедневные газеты, рассчитывая, что когда его начнут травить, то подкормленные им тут-то и встанут на его защиту.

Увы. Почти никто не встал. Большинство журналистов и издателей напрочь забыли о былых Сашиных благодеяниях.

19 апреля

БРЕТАНЬ

Граф Жан-Франсуа де ля Рокк принимал в своем родовом замке на юге Бретани самого Жана Кьяппа, новоиспеченного префекта полиции Парижа.

Вход в поместье «Ля Рокк», возведенное на одном из невысоких прибрежных холмов, был устроен через небольшой разводной мост, довольно-таки старый, но совсем не ветхий. По всему периметру замок имел защитные сооружения, поскольку во время приливов полностью оказывался окружен водой.

К замку примыкал дом для гостей: там было две спальни, гостиная с камином и отдельная кухня. Говорю в прошедшем времени, ибо в 1944 году английские летчики до основания безжалостно разрушили родовое гнездо графа.