Как о чем-то живом.

— Это было что-то невероятное! — воскликнул один из солдат. Подняв голову, я увидел, как они смотрят на меня с чувством благоговейного страха. Гималайя сидела как огорошенная. Принц стоял, скрестив руки на груди, и довольно улыбался от того, что ему, наконец-то, довелось стать свидетелем настоящей битвы.

— Я это видел, — прошептал один солдат. — Из вашего тела будто вырвалась пульсирующая волна силы, государь Смедри. Она даже остановила другой Талант.

Приятно, когда тобой восхищаются. Благодаря этому я чувствовал себя лидером. Настоящим героем.

— Позаботься о своих товарищах, — сказал я, указав на поверженных солдат. — А после доложи мне о раненых. — Я протянул руку, помогая Фолсому подняться на ноги.

Он стыдливо взглянул на свои туфли; Гималайя тем временем подошла к нему, чтобы утешить.

— Что ж, своему идиотизму я, пожалуй, поставлю оценку девять из десяти, — сказал Фолсом. — Не могу поверить, что позволил этому случиться! Я должен держать его под контролем!

— Я знаю, как это сложно, — возразил я. — Поверь. Это не твоя вина.

Принц Райкерс подошел к нам, шелестя мантией.

— Это было просто чудесно, — сказал он. — Хотя книгу, конечно, жаль.

— Я просто убит горем, — без обиняков заявил я, оглядываясь по сторонам в поисках Бастилии. Куда она запропастилась?

— Да все в порядке, — сказал в ответ Райкерс, сунув руку в карман. — У них здесь и сиквел есть! — Он вытащил книгу и уже было хотел ее открыть.

— Даже не смей! — рявкнул я, хватая его за руку.

— О, — произнес он. — Да, пожалуй, это плохая идея. — Он взглянул на пальцы, обхватившие его руку. — Знаешь, ты во многом напоминаешь мне сестру. Я-то думал, ты будешь не таким зажатым.

— Я не зажатый, — огрызнулся я. — Я в бешенстве. Это не одно и то же. Гималайя, как дела с сортировкой?

— Эм, думаю, готова где-то наполовину, — ответила она. И действительно, груды книг быстро превращались в громадные стопки, которые возвышались над нами, как стены. Но особый интерес для меня представляла стопка куда меньшего размера — в ней были собраны книги на Забытом Языке.

Пока что их набралось только четыре, но я все равно был поражен, что Гималайя умудрилась отыскать их среди всех остальных книг. Я подошел к стопке, пытаясь нашарить в кармане куртки Линзы Переводчика.

Затем я надел их вместе Линз Окулятора. Я едва на забыл, что они были на мне. Видимо, наконец-то, к ним привык. Благодаря Линзам Переводчика мне удалось прочитать названия книг в стопке.

Первая была чем-то вроде философского трактата, посвященного природе закона и справедливости. Любопытно, но едва ли настолько важно, чтобы моя мать пошла ради нее на такой риск.

Остальные три книги оказались совершенно непримечательными. Руководство по строительству колесниц, гроссбух, в котором было указано количество кур, проданных неким торговцем в Афинах, и сборник кулинарных рецептов. (Надо же, похоже, что даже древним забытым цивилизациям всемогущих людей требовалась помощь с приготовлением печенья.)

Поспрашивав солдат, я с облегчение узнал, что ни один из них серьезно не пострадал. Фолсом отправил в нокаут не меньше шестерых, еще несколько отделались сломанными конечностями. Раненые направились в лазарет, а остальные вернулись, чтобы помочь Гималайе. Но Бастилию никто из них не видел.

Я бродил по комнате, которая быстро превращалась в настоящий лабиринт из громадных книжных стопок. Может, Бастилия искала в комнате следы подкопа? Скрежет шел из юго-восточного угла, но когда я подошел ближе, звук уже пропал. Может, моя мать догадалась, что мы напали на ее след? И теперь, когда прежний шум затих, я смог расслышать кое-что другое.

Шепот.

Мне стало немного жутко, но в то же время любопытно, и я направился к источнику звука. Завернув за книжную стену, я обнаружил в лабиринте небольшую тупиковую нишу.

Бастилия, свернувшись калачиком, лежала на холодном стеклянном полу, дрожа и что-то нашептывая себе под нос. Я выругался и, метнувшись вперед, опустился рядом с ней на колени.

— Бастилия?

Она свернулась чуть плотнее. Сейчас на ней не было Линз Воина — Бастилия сжимала их в руке. В ее взгляде было что-то затравленное. Чувство потери, скорби, ощущение, будто из нее безвозвратно вырвали что-то глубокое и хрупкое.

Я чувствовал себя беспомощным. Ее ранили? Она вздрогнула и шевельнулась, а затем посмотрела на меня, сфокусировав взгляд в одной точке. Похоже, она только сейчас поняла, что я стою рядом.

Бастилия тут же отстранилась от меня и села на пол. А потом со вздохом обхватила колени руками, опустив голову между ног.

— Ну почему ты все время застаешь меня в таком виде? — тихо спросила она. — Я сильная, правда сильная.

— Я в этом и не сомневаюсь, — сказал я, чувствуя, как на меня накатывает смущение и неловкость.

Так мы провели какое-то время: Бастилия молчала, я чувствовал себя полнейшим идиотом, хотя и толком не знал, что именно сделал не так. (Примечание для всех парней, которые это читают: привыкайте.)

— Так… — начал я. — Эм… тебя до сих пор мучает это отсечение?

Она подняла голову и посмотрела на меня красными глазами, по которыми будто прошлись наждачной бумагой.

— Как будто… — тихо произнесла она. — Как будто у меня были воспоминания. Приятные воспоминания о любимых местах, о знакомых людях. Только теперь они исчезли. Я чувствую то место, где они когда-то хранились, и теперь это просто зияющая дыра.

— Мыслекамень настолько важен? — спросил я. С моей стороны это было довольно глупо, но должен же я был сказать хоть что-то.

— Он объединяет всех рыцарей Кристаллии, — прошептала она. — Он дает нам силу и утешение. Благодаря ему, мы делимся друг с другой частичкой своей личности.

— Надо было переломать мечи тем идиотам, которые это с тобой сотворили, — прорычал я.

Бастилия вздрогнула, плотнее обхватив себя руками.

— Рано или поздно, мою связь восстановят, так что мне, наверное, стоит попросить тебя сильно не злиться. Они хорошие люди и не заслуживают твоей желчи. Но если честно, то прямо сейчас мне сложно проникнуться к ним симпатией. — Она вяло улыбнулась.

Я попытался улыбнуться в ответ, хотя это было непросто.

— Кто-то хотел, чтобы это с тобой произошло. Они тебя подставили.

— Может и так, — со вздохом отозвалась Бастилия. Похоже, что ее приступ закончился, хоть и отнял у нее еще больше сил.

— Может? — переспросил я.

— Я не знаю, Смедри, — ответила она. — Может, в этом и не было никакого умысла. Может, меня и правда слишком быстро повысили до рыцаря, и этот провал — только на моей совести. Может… может, на мой счет и не было никакого грандиозного заговора.

— Возможно, ты и права, — сказал я.

Но вы, понятное дело, на это не купитесь. Разве может хоть какое-то дело обойтись без грандиозного заговора? Да Песков ради, вся эта книжная серия посвящена культу злобных Библиотекарей, которые правят миром из-за кулис.

— Алькатрас? — позвал кто-то. Секундой позже из-за угла появился Пой. — Гималайя нашла еще одну книгу на Забытом Языке. Я подумал, ты захочешь взглянуть.

Я мельком посмотрел на Бастилию; она лишь отмахнулась от меня рукой.

— Что, думаешь со мной надо сюсюкаться? — огрызнулась она. — Иди. Я скоро вернусь.

Немного помедлив, я все же направился вслед за Поем к центру комнаты, огибая книжные стены. Принц со скучающим видом сидел на чем-то вроде трона из книг. (Я до сих пор точно не знаю, кого именно он озадачил его постройкой.) Фолсом руководил перемещением стопок; Гималайя продолжала заниматься сортировкой, и, похоже, даже не думала сбавлять темп.

Пой вручил мне книгу. Как и все остальные тексты на Забытом Языке, ее содержимое напоминало сумасбродные каракули. Перед смертью Алькатрас Смедри — мой Предок с большой буквы — при помощи собственного Таланта сломал язык своего же народа, чтобы больше никто не мог на нем читать.