— Да сколько можно! — страдальчески морщась, Павел Игнатьич, главный засранец нашей коммунальной квартиры, замолотил в дверь кулаками, — С вами тут обосраться можно!

Задержавшись на миг, на корню давлю желание дать непрошенный совет…

Я не гастроэнтеролог, а ветеринар, но одна из основных проблем всех домашних питомцев заключается в «Доктор! Он снова что-то сожрал!» Попутно нервничающий хозяин норовит поделиться аналогичными проблемами у себя, родственников или знакомых, воспринимая поход к ветеринару, как внеплановое посещение врача, делясь методами лечения и требуя (!) советов. В общем, соображаю…и уж всяко не хуже местных терапевтов!

… но принять совет от сопляка⁈ Мальчишки⁉ Никогда! Что взрослые, заслуженные люди…

Здесь вообще многое иначе, и возраст, как аргумент, один из главных козырей в любом споре.

— Да блять… — сдавленно ругаюсь, непроизвольно сжимая кулаки, — опять лампочку разбили!

В подъезде, несмотря на утро, лёгкий полумрак, и можно наступить в оставленную гостями столицы лужу, а то и того похлеще. Собственно, и лампочки нам, если верить коммунальным старожилам, бьют серийные ссыкуны… чтобы ссать, как я понимаю, удобнее было.

Почему они не пользуются общественным туалетом, расположенным прямо через дорогу, я уже и не спрашиваю. Для одних это что-то вроде спорта с нотками азарта, отзывающегося, в случае неудачи, синяками по всему телу, а другие, полагаю, просто-напросто принципиальные ослы, которые таким образом мстят кому-то и за что-то. Сами уже толком не помнят, кому и за что, но вот мстят!

Благополучно выйдя из подъезда, достал было прыгалку, и, покрутив запястьями, начал прыгать, не стараясь частить.

— Да блять… — почти тут же раздалось сзади, и я остановился.

— Простите! — извиняюсь, только сейчас соображая, что здесь, действительно, не самое лучшее место для скакалки.

— Да не тебе… — в сердцах отмахнулся мужик, поворачиваясь.

— Здрасьте, дядь Саш! — тут же отреагировал я.

— Здорово! — пожав руку, бригадир ГУМовских грузчиков, не спешит её отпускать, — Спортсмен, да? Подмогнёшь по-соседски?

— Да… — спохватившись, обрезаю «конечно», — что случилось-то?

— Да вот… — снова заматерившись и оглядываясь на взъерошенного мрачного мужика, стоящего рядом и затягивающегося вонючей папиросой так истово, будто от этих затяжек зависит если не вся Пятилетка, то как минимум — выполнение плана в этом году, дядя Саша поделился проблемой.

Если отпустить многочисленные «Да ёб…» и «А эти опездолы…», то проблема заключается в том, что в ГУМе что-то там прорвало. Не канализацию, и то счастье, и даже не сам водопровод, а что-то более локальное, но вполне неприятное.

Сейчас, кровь из носу (!), нужно срочно таскать, перетасовывать товары и спасать жопы, а рабочих рук, как назло — нету!

—… да это я тут по соседству, — спешно делится дядя Саша, — вот и сбегал человек. А остальные? Пока придут… До смены далеко, а так…

Он махнул рукой так безнадёжно, что я спрятал скакалку в карман.

— Ну пошли, что ли…

— Вот спасибо! — просиял дядя Саша, тряся руку и тут же подхватывая меня под локоть, увлекая к заднему входу в ГУМ, — Рук не хватает — во! Позарез! Ты не думай, тяжестей особых нет, просто руки нужны!

— Вот, привёл пополнение! — хлопнув меня по спине и толкнув вперёд, сообщил дядя Саша женщинам, трудящимся во влажном и несколько душноватом хаосе склада, — Принимайте!

— Сопляк какой-то… — проворчала замотанная грузная тётка лет под пятьдесят, вытирая со лба пот рукавом. Смерив меня взглядом, она, впрочем, чуть подобрела.

— Спортсмен? — и, не дожидаясь ответа, определила фронт работ. Следующие полтора часа я, взмыленный, весь в поту, таскал рулоны ткани, коробки «Осторожно! Оно хрупкое!», держал под задницу молоденькую продавщицу, переставлявшую что-то на верхних стеллажах, и несколькими минутами позже, тоже под задницу, немолодого мужика, крутящего вентиля и попёрдывающего от натуги.

' — Тетрис какой-то…' — мелькнула мысль, и пропала, погребённая под лавиной ежесекундных дел. Но да, мы и правда занимаемся чем-то похожим…

Как это бывает в любом магазине, по крайней мере — российском и советском, со складами там вечная проблема. Заставленные всяким хламом проходы, товары, лежащие не там и не так, и, конкретно здесь, разного рода неучтёнка, которую нужно перетасовать вот прямо здесь и сейчас так, чтобы неизбежная комиссия не нашла, не поняла и не придралась.

Собственно, если бы я по студенчеству не подрабатывал, в том числе, и в магазинах, то наверное, и не понял бы ни черта…

А так… да, интересно! За эти полтора часа я понял о магазине больше, чем мог бы понять за месяц обычной работы, и главное, я стал в коллективе не то чтобы своим, но…

— Шустрый мальчонка, — пробурчала давешняя грузная тётка, устало усаживаясь на рулон ткани, — с Севера, говоришь? Рядом живёшь теперь?

Скромно кивая, немногословно отвечаю, остывая от напряжённой работы. В голове — туман… и я не то чтобы так уж сильно устал от такой работы, но постоянные окрики, натянутые нервы и стресс работников магазина, каким-то образом передавшийся мне, умотали меня психологически.

— Посиди… — приказала тётя Тоня, тяжёло встав и зашаркав на варикозных ногах куда-то в коридор. Минут десять я сидел, отвечая на вопросы девчонок-продавщиц, которые, хихикая и перешёптываясь, смущали меня своими разговорами, и откровения порой были — ого…

… так что есть в СССР секс! Есть!

— На вот, — вернувшаяся тётя Тоня сунула мне, без лишних разговоров, бумажный рубль и авоську, в которой виднеются два свёртка из промасленной бумаги, и две бутылки лимонада, — заработал!

— Спасибо, — не стал отнекиваться я, чем, кажется, заслужил пару очков, — И это… если что, я буквально через дорогу живу!

— Да уж поняли, — пробурчала она, — ступай!

А потом, уже в спину…

— Завтра к Саше подойди, он тебя на четверть ставки оформит! Ну всё… ступай!

Дома, развернув пакеты, я обнаружил в них полпалки полукопчёной колбасы и грамм четыреста сыра, а ещё — чек, согласно которому, я всё это оплатил. Ну… кажется, неплохо вышло!

Глянув на часы, сдавленно выругался, и чуть поколебавшись, сделал выбор в пользу ванной, а не остывающей на подоконнике овсянки, заботливо прикрытой крышкой. Жрать охота, как не в себя… Тренировка, потом работа… а я организм молодой, растущий!

В посёлке, наверное, я бы сделал выбор в пользу пожрать, а здесь, в Москве, в новой и не самой простой школе, ко мне присматриваются и… да, принюхиваются. Девочки уж точно!

Стоит один раз показать себя как-то не так, и всё. Подростки безапелляционны, а уж как легко в этом возрасте навешиваются ярлыки, я знаю не понаслышке.

— Да сколько можно! — визгливо обрушилась на меня престарелая мегера, караулящая у двери в ванную комнату, — С вами, Савеловыми, никакого счётчика…

Дверь в комнату захлопнулась перед её носом, и, опешив, через пару секунд бабка разразилась проклятьями, мешая в одну кучу мою и нашу невоспитанность, еврейство, счётчик и почему-то — неустройства в экономике. Здесь, как я понимаю, классическое «Если в кране нет воды — воду выпили жиды…», помноженное на склочный характер и неустроенную личную жизнь.

Сразу, по примеру одноклассников, одевшись в рабочее, выскочил из комнаты и запер её на ключ, с трудом игнорируя вопли соседки. Из двери квартиры я выскакивал под классическое…

— Я на вас жаловаться буду! Участковому! И в школу твою напишу, что ты старших не уважаешь! Я вас выведу на чистую воду! Всё про вас…

Чёртыхнувшись про себя, и понимая прекрасно, что эта, вероятнее всего, напишет, а в школе, если я правильно понимаю советские реалии, просто обязаны будут отреагировать. Ну там… педсовет, на вид поставить…

— Карга старая… — негромко облегчил душу, выскочив на улицу, и, снова поглядев на часы, припустил было бегом, но через несколько десятков метров остановился, чертыхаясь. Рабочие ботинки, чтоб их… это может и безопасно, но, сука, в них не побегаешь! Чёрт его знает, по каким меркам их кроили…