Я выпустил дым перед собой. Я принес ветер, я вызвал дождь, я наполнил пространство запахом гари. Кто бы ни осмелился вызвать меня поймёт, что влип по уши. Если повезет, они совершат ошибку и убегут, выйдя за пределы своего защитного круга, и когда они это сделают — о, когда они это сделают, я заставлю их кричать. Большинству смертных не повезло обладать защитным амулетом, как у Кента. Это была единственная причина, по которой я не убил его за все те годы, что он держал меня в плену, а до него — его отца, а еще раньше — его деда.

В поле зрения попала комната — высокий сводчатый потолок и старинные доски. Запах пыли и плесени, плоти и крови… мяты и шалфея? Мой взгляд пронзил темноту, сквозь дым, к стоящей там фигуре карателя, широко раскрытые карие глаза которой смотрели на меня сквозь очки.

Нет… Не может, черт возьми, быть…

Она карабкалась, но когда я появился, она подняла что-то над головой. В ярости я разогнал дым, рассеяв его одним вздохом, но позволив ему задержаться у моих ног — для пущего эффекта, конечно. Там стояла Рэйлинн Лоусон, держа в руках палку так, словно это была бейсбольная бита.

— Отойди! — закричала она, ее голос дрожал от страха, но, тем не менее, был злобным. — Убирайся прочь от меня!

Она подчеркивала каждое слово взмахом палки, с каждым взмахом приближаясь.

Из всех людей, которые могли бы вызвать меня, из всех проклятых людей в этом проклятом городе, это должна была быть она.

Я начал смеяться над абсурдностью всего этого. Мой смех был мрачным и громким, и он заполнил комнату, как раскат грома. Она оставалась непоколебимой, с палкой наготове, лицом ко мне, вместо того чтобы спасаться бегством. Но когда мой смех утих, ее лицо дернулось, и в глазах блеснуло узнавание.

— Что за…

Она опустила палку, нащупывая свой телефон. Она включила свой фонарик и посветила мне в лицо, и я быстро поправил свою маскировку. Золотистые глаза стали зелеными, мои когти втянулись. Желание замаскироваться было автоматической реакцией на то, что на меня посмотрел человек, но, по крайней мере, в этом случае я также не мог допустить, чтобы она полностью сошла с ума и сбежала.

Я не знал как, но гримуар был у нее.

И она собиралась передать его, так или иначе.

— Леон?

Она ахнула, в ее голосе звучало полное недоверие. Я перестал смеяться, позволив тишине окружить нас. Я также немного приглушил звук, так что тишина была удушающей, так что она давила на нее. Я хотел, чтобы она поняла, что это было ошибкой. Я хотел, чтобы она испугалась. Просто достаточно для того, чтобы сотрудничать, а не убегать.

По крайней мере, я на это надеялся.

Я чувствовал запах адреналина, который бурлил в ней, насыщенный ароматом крови, пота и соли. Вместо того чтобы отступить, она снова подняла палку в одной руке, а другой продолжала держать телефон. Что, по ее мнению, она делала?

— Что за черт? — закричала она. — Это твоя идея для пранка, придурок?

Пранк… она подумала, что это розыгрыш. Я усмехнулся, совершенно не удивленный.

— О, это был бы хороший розыгрыш, не так ли?

Я огляделся, увидев знакомые скамьи, алтарь позади меня, вонь старых сожженных трав и внизу — далеко внизу — нервирующий запах морской воды. Мы были в Святом-Таддеусе. Она пришла сюда, несмотря на мои предупреждения не делать этого, и вызвала меня.

Упрямая, непослушная, глупая маленькая негодница.

Я снова взглянул на нее, мой взгляд был холодным, и палка задрожала в ее руке, готовая нанести удар.

— Что, по-твоему, ты делаешь, Рэйлинн? Почему ты здесь?

— Не твое дело, — рявкнула она, оскалившись на меня.

— Ты сделала это моим делом, — прошипел я, делая шаг к ней. Она дико размахивала палкой, готовая ударить меня по лицу, если я подойду слишком близко. Она была храброй, если не сказать больше. Безрассудно, слепо храбрая.

Боже, я хотел перекинуть ее через свое колено и преподать ей урок. Она даже не обеспечила себе никакой защиты: ни трав, ни знаков, окружающих ее ноги, ничего. Никто, у кого есть хоть капля здравого смысла, не стал бы делать что-то настолько смехотворно опасное, и ради чего? Казалось, она даже не осознала, что натворила, она подумала, что это розыгрыш, но потом я заметил камеру, установленную на штативе.

Она записала это.

Она сделала это для видео.

— Ты маленькая дурочка, — тихо сказал я. — Ты упрямая, наглая, безрассудная женщина.

— Заткнись, — яростно сказала она. — Какого черта ты здесь делаешь, подонок? Что, черт возьми, с тобой не так? Ты следил за мной сюда?

Она действительно не понимала. Она думала, что я оказался здесь случайно. Честно говоря, я был ошеломлен и замолчал, осознав это. Никогда, за все столетия моего существования, меня не вызывали случайно.

Эта женщина была ходячей катастрофой, ошеломляющей опасностью для самой себя, и она даже не подозревала об этом.

Она бросила свою палку и протопала мимо меня, опустившись на колени, чтобы поднять с земли открытую книгу. Мое сердце дрогнуло, когда я поняла, что это был гримуар, и желание вырвать его у нее заставило мои пальцы дернуться. Эта книга была моим билетом на свободу. Все, что мне было нужно — это чтобы она отдала его мне.

Отдала добровольно. Защитные заклинания на этой чертовой штуке означали, что я не мог взять ее силой.

— Гребаный чудик, — проворчала она, бросив свирепый взгляд через плечо, когда брала свою камеру и штатив. — Кто, черт возьми, занимается этим дерьмом? Тебе повезло, что я не звоню в полицию!

О, что бы я отдал в тот момент, чтобы увидеть выражение ее лица, если бы я раскрыл свой истинный облик. Я хотел увидеть, как праведное негодование исчезнет с ее лица, я хотел увидеть, как она в ужасе упадет на колени.

— Почему ты этого не делаешь? — насмехался я. — Позвони в полицию, Рэйлинн, если твой телефон вообще работает. Я с удовольствием посмотрю, как ты будешь объяснять, почему ты проникла на частную собственность и в частное здание.

Я усмехнулся, легко выходя из остатков плохо нарисованного круга призыва. Она поспешно отступила назад, сунула камеру в рюкзак и подняла телефон. Она записывала меня; вероятно, это умный ход, если бы обстоятельства сложились иначе.

Умный ход, будь я человеком.

— Это то внимание, которого ты хотел?

Она пристально посмотрела на меня, направив вспышку телефона мне в лицо.

— Ну, теперь у меня есть видео, на котором видно, что ты подонок, который преследует женщин в лесу. Удачи тебе сохранить свою работу после этого!

Ее сердце колотилось со скоростью миллион миль в минуту. Я чувствовал запах пота на ее коже.

Ее взгляд переместился на дверь, обдумывая возможность побега. Затем она посмотрела вниз, на темное пятно на полу, где были ее пометки мелом. Она смотрела в замешательстве, ее убеждение, что я всего лишь разыграл ее, не совпадало с тем, что она видела.

— Как… как, черт возьми?

Прежде чем она успела пошевелиться, я схватил ее за запястье и дернул телефон вниз, убирая раздражающий свет от своего лица. Я оттолкнул ее назад, пока она не оказалась прижатой к кафедре, среди всех свечей и мерзких безделушек Либири к Глубинному. Было слишком легко забыть, как быстро люди рушились под моей силой; чтобы обуздать ее, особенно когда я был расстроен, требовалась немалая сила воли. Я был уверен, что на секунду почувствовал, как моя маскировка сползла, когда я схватил ее — хотя она не могла заметить вспышку в моих глазах, когда ее фонарь был опущен.

Ее глаза были похожи на блюдца, когда она смотрела на меня снизу вверх, ее дыхание было нервным. Я наклонился, мое лицо было в нескольких дюймах от нее, ее запах затопил меня. Черт возьми, земные тела были слишком чувствительны к раздражителям. Мое сердце забилось быстрее, на языке скопилось больше слюны, а мой член заинтересованно дернулся, когда меня окружил ее манящий запах.

— Я предупреждал тебя, куколка, — прорычал я. Ей нужно было усвоить урок, и если напугать ее было единственным способом сделать это, то так тому и быть.