Хотя Кокс и Мерлин еще много лет назад слышали в Лондоне сказочные россказни о страсти Цяньлуна к часам и вообще ко всем видам хронометров и почти столько же лет “Кокс и Ко” была в числе поставщиков, служивших этой страсти, увиденное в сумерках павильона потрясло обоих.
Настольные, маятниковые, напольные, водяные и песочные часы, даже выкованные из листового золота и украшенные чеканкой солнечные часы, которые, освещенные кольцом потухших сейчас факелов, могли воспроизвести солнечный день в любую пору года, — сотни и сотни механизмов размещались на подставках, под стеклянными колпаками, в витринах, являя собой своего рода музей измеренного времени, где встречались и машины, чей принцип действия даже мастера вроде Кокса и Мерлина могли только угадывать.
Далеко в глубине помещения, тикающего, жужжащего, шепчущего шестеренками, пружинами и маятниками, в сиянии лампионов, в котором эти драгоценности представали как бы на плотах или островках света, Кокс обнаружил и знакомый сверкающий конус трех с лишним метров в высоту; на его расположенных одна над другой, кверху постепенно уменьшающихся и все более драгоценных пластинах кишели сотни фигурок — водяные буйволы из нефрита, процессии носильщиков, работников, крестьян-рисоводов, прислужников, принцесс, воинов, — и все они вращались вокруг пустого, совершенно пустого престола на вершине, усыпанного брильянтами престола из нефрита, искристого, словно роса, а над ним нанизанные на тонкие, изогнутые эллипсом золотые волосинки-проволочки парили звезды и планеты: червонно-золотое солнце, и перламутрово-серебряная луна, и мириадами брильянтов, опалов и сапфиров — созвездия Северного полушария, в чьем призрачном движении механизм, повторяющий небесную механику, секунда за секундой, день за днем и год за годом зримо являл бег времени. Астрономические, небесные часы!
Кокс обернулся к Мерлину, но и тот был заворожен видом этого творения, походившего скорее на дарохранительницу, на святыню, а не на измерительный инструмент. Астрономические часы. Уже получив звание мастера, Кокс, к удивлению своих старых манчестерских наставников, первые несколько лет участвовал в создании этого чуда, которое по заказу Ост-Индской компании построили на мануфактуре “Брукстоун & Помрой” как подношение китайскому императорскому двору от английских торговых компаний, упорно стремящихся на новые рынки.
Этот алтарь времени весил не меньше лошади и своими бесчисленными сложностями, многими тысячами часов работы и драгоценными материалами привел Брукстоуна и Помроя на грань разорения, ибо Ост-Индская компания упрямо требовала соблюдения сметы и сроков поставки.
В конце концов Алистер Кокс, взяв под высокий процент кредиты в двух лондонских банках, перекупил мануфактуру у ее отчаявшихся владельцев — Дэвида Брукстоуна и Джошуа Помроя, — вопреки всем доводам кредиторов поменял ее освященное традицией название на “Кокс и Ко” и таким образом заложил основу собственного, быстро растущего предприятия в Манчестере, Ливерпуле и Лондоне.
Быть может, и Джейкоб Мерлин когда-нибудь станет этим “Ко” в названии мануфактуры... Когда-нибудь. Но пока что Мерлин был всего лишь одним из девятисот с лишним английских часовщиков, ювелиров и механиков, что день за днем продавали свои способности мастеру Алистеру Коксу. И сейчас в сумраке павильона высился монумент собственной Коксовой истории: вызывающие восторг и прославленные во всей Англии, причем даже среди энтузиастов, которые никогда их не видели, астрономические часы для китайского императора.
Слухи, кружившие об этом чуде в годы его постройки, истории о неизмеримых богатствах почитаемого как божество властителя из династии Цин, о продолжающихся целыми днями, а то и неделями придворных церемониях в запретном для народа городе, о ритуалах, превосходящих великолепием любую оперу... были столь невероятны, порой даже загадочны, что Кокс, заинтересованный прежде всего в разрешении технических сложностей, порой сомневался, вправду ли существует этот император и его двор, парящий в облаках неисчерпаемых ресурсов, или Ост-Индская компания выдумала эту богоподобную фигуру, чтобы оправдать немыслимые расходы на рекламное или взяточническое подношение, служащее ее собственным деловым интересам.
Два десятка служителей, прошептал Цзян, под надзором особой, знакомой со всеми техническими требованиями стражи заняты только одним — согласно точному плану они заводят все часы в этом павильоне и по истечении определенного астрономами срока вновь дают им роздых. Теперь же облаченные в сизые кафтаны мужи ежегодно получали задание паковать набор императорских часов — всегда разный, этим летом ни много ни мало более сотни — в подбитый ватой и пухом шелк для перевозки в Жэхол. Ведь император и в Жэхоле желал следить, как идет время, и не по одним только природным процессам вроде расцвета и увядания, смены света, сумерек и темноты или длины теней, но, в первую очередь, по своим любимым часам, да еще и слышать это по их мелодиям, механическим шумам и звукам.
С тех пор как астрономические часы добрались из Манчестера до Запретного города, не проходило ни одного лета, чтобы они в специально изготовленном, несомом тридцатью носильщиками портшезе не отправлялись в Жэхол, а в конце лета — обратно в Бэйцзин.
Но сколь расточительно было бы, сказал Цзян, иметь в своем распоряжении одного из строителей чуда и не спросить у него совета, как бережнее всего транспортировать эту драгоценность на расстояние более ста пятидесяти миль. Что для этой цели годится лишь портшез, лишь осторожный человеческий шаг, никогда сомнений не вызывало, однако частичный демонтаж для перевозки и новая сборка в Жэхоле, бывало, даже на самых талантливых механиков Бэйцзина наводили смертельный страх, ведь каждый из них знал, что всяк коснувшийся хотя бы мельчайшего колесика астрономических часов отвечал за это своей жизнью.
Семь сотен фигурок из двадцати одного металла, из различных кристаллов и дерева, из шлифованного агата, янтаря и нефрита, вспоминал Кокс, были изготовлены тогда для этих часов, вдобавок две сотни животных — кони, птицы, верблюды, слоны, — девять десятков крошечных деревьиц из разных пород китайской древесины, вышитые из речного жемчуга водопады, каскады и горные ручьи... а еще и нанизанный на золотые проволочки звездный свод из брильянтов и сапфиров, венчающий престол! Мало того, весь персонал этого всемирного ландшафта и все его кулисы надлежало изготовить и поставить в двух версиях: одна составляла западный двор, подвластный европейскому императору, вторая — двор китайского императора, над коим вращалось звездно-планетное небо по тем же законам движения, только дневные и ночные часы были разной продолжительности.
Таким образом, владелец часов мог, как ребенок, играть империями и сажать на престол кого заблагорассудится, мог даже звезды нарекать по своему капризу, заставлять их восходить и снова опускаться. Никто в западном мире, кроме Брукстоуна и Помроя, не смог бы построить подобный механизм, гласило послание Ост-Индской компании английской короне. Кокс хранил его копию в своих деловых бумагах как сокровенное воспоминание о том, что в движение эти часы приведены не гением его манчестерских наставников, а, в первую очередь, его собственным гением.
И вот теперь это чудо, которое в годы его создания нередко днями и ночами держало Кокса вдали от любимой Фэй, а однажды зимним вечером вынудило пропустить и рождение Абигайл, стояло перед ним в сумраке павильона, а ему и Мерлину, как благоговейно, словно в церкви или в храме, пробормотал Цзян, надлежало подготовить его к перевозке, чтобы тридцать самых сильных евнухов Запретного города могли отнести его в Жэхол.
Утром в день отъезда, после изнурительной четырехдневной работы над небесными часами, которые в итоге были разобраны и уложены в два десятка ящиков и сундучков, хлынул проливной дождь. Носильщики портшезов в первый же час после выхода из Запретного города на некоторых участках дороги, растоптанных и разъезженных предыдущими отрядами, шагали по щиколотку в грязи.
