Это выдержка из книги Гретхен Рубин «Проект Счастье. Мечты, план, новая жизнь». После выхода в 2009 году книга оставалась в списке бестселлеров New York Times на протяжении 99 недель и даже несколько раз занимала лидирующую позицию. Фрагмент начинается с разговора между Рубин и ее мужем Джейми, а затем переходит к беседе с человеком, которого она встретила на вечеринке, причем ни один из них не понимает, в чем смысл попытки стать счастливее, когда она и так вполне счастлива.
Ответы Рубин наглядно иллюстрируют основные предположения, лежащие в основе научного дискурса о счастье, которые уже рассматривались в этой книге. Они включают в себя представление о счастье как о научном, измеримом состоянии, о счастье как об эгоцентричном, ни от кого не зависящем и индивидуалистическом стремлении, как о непрерывном, бесконечном проекте, как о самой достойной цели в жизни, которую стоит преследовать, как, в общем, о мериле, которым следует определять значимость нашей биографии, масштаб наших успехов и неудач, а также уровень нашего личного и эмоционального развития. Этот отрывок, безусловно, интересен тем, что он, кроме всего прочего, подчеркивает степень, в которой научные и популярные рассуждения о счастье объединяются вокруг одних и тех же предположений. Это можно достаточно четко проследить по тексту. В этом отношении Рубин не только оправдывает свой «проект счастья» якобы глубокими научными знаниями по этой теме. Она также слово в слово повторяет сценарий, предложенный учеными, изучающими счастье. Действительно, следующая статья, написанная позитивным психологом Соней Любомирски, – которую, кстати, Рубин цитирует в книге, – могла бы стать заключительной строкой в ее отрывке.
Все мы хотим быть счастливыми, даже если не признаемся в этом открыто или предпочитаем прятать свое желание за вуалью слов. О чем бы мы ни мечтали – о профессиональном успехе, духовном удовлетворении, чувстве единения, цели в жизни или любви и сексе, – мы жаждем этих вещей, потому что безусловно верим, что они сделают нас счастливее. Однако немногие из нас по-настоящему осознают, насколько мы можем повлиять на свое счастье, или знают, как именно это сделать. Если взглянуть на это со стороны и задуматься над укоренившимися представлениями о том, как стать более счастливым и возможно ли это вообще в вашем случае – а я надеюсь, что эта книга подтолкнет вас именно к этому, – то вы поймете, что стать счастливее вполне реально, что это в ваших силах и что это одна из самых важных и удивительных вещей, которые вы можете сделать для себя и окружающих2.
Для данной главы более интересны некоторые основополагающие допущения, которые присутствуют как в научном, так и в популярном дискурсе о счастье и которые Рубин четко обрисовывает в своей книге. Во-первых, стоит отметить степень, в которой Рубин связывает счастье с ценными свойствами. Героиня объясняет поиск большего счастья не только психологически, то есть в смысле более высокого уровня развития личности, но и морально: чем счастливее человек, тем лучше он как человек. Например, «Моя жизнь хороша, но я хочу еще больше ею наслаждаться и жить лучше. […] Я слишком много жалуюсь, раздражаюсь чаще, чем следовало бы. Мне надо быть более благодарной судьбе и людям. Думаю, если бы я чувствовала себя счастливее, я бы и вела себя лучше». Отождествление счастья с высокой нравственностью присуще отнюдь не только книге Рубин, это широко распространенное предположение, тесно связанное с современным понятием счастья. Как утверждает Аленка Зупанчич, аксиома, что счастливый человек – хороший человек, характерна для широко распространенного дискурса, продвигающего ошибочную мораль «человек, который чувствует себя хорошо (и счастлив), считается хорошим; человек, который чувствует себя плохо, считается плохим». Как справедливо замечает Зупанчич, «именно эта короткая цепочка между непосредственными чувствами/ощущениями и моральной ценностью придает специфическую окраску современной идеологической риторике счастья»3.
В связи с этим наиболее интересно, что книга Рубин – яркий пример того, в какой степени счастье пронизывает нашу повседневную жизнь. В этом смысле ее книгу следует считать не только одним из многочисленных наставлений, как людям следует организовывать жизнь и стремиться к счастью. Ее также следует рассматривать как показатель, насколько психологическая общность «счастье – несчастье» поглотила «функциональный – дисфункциональный», а вместе с ним и последовательности «здоровый – нездоровый», «позитивный – негативный», «хороший – плохой», «нормальный – ненормальный». Как будет показано далее, в духе нового времени несчастье стало синонимом неправильного поведения, в то время как счастье определяет психологический стандарт здоровой, нормальной и функциональной жизни. В связи с этим можно сказать, что язык счастья постепенно захватил язык функциональности: сегодня счастье – новая норма, и позитивные психологи вместе с экономистами счастья и другими экспертами, специалистами и популярными авторами сформировали, распространили и обосновали эту идею.
Пересмотр среднестатистического человека
Позитивные психологи стремились расширить охват психологии, сместив фокус на более позитивный подход к изучению здоровья и человеческого потенциала. Для этого требовалось не только ввести новые понятия для изучения. «Предложение», сделанное уже в 2000 году, было еще более амбициозным. Позитивная психология решила превратить счастье в позитивную теорию личности, с помощью которой можно было бы определить сам концепт функциональности, то есть в теорию, оспаривающую психологическое видение того, что значит проявлять себя, действовать и чувствовать в рамках принятых норм и ожиданий эмоциональной и социальной пригодности. Как напрямую заявили позитивные психологи Шелдон и Кинг в работе 2001 года «Для чего нужна позитивная психология», новая наука о счастье нацелена на «пересмотр среднестатистического человека», исследуя вопрос о том, «какова природа эффективно функционирующей личности»4. Такая постановка вопроса предполагает повышение точки отсчета, определяющей хорошее, адаптивное психологическое и социальное функционирование.
Подобное допущение можно найти как минимум в работах Марии Яхода 1950-х годов. Она отстаивала мнение, что неправомерно говорить о больных обществах, поскольку позитивное психическое здоровье является исключительно индивидуальным и личным делом или, точнее, делом человеческого разума5. Но позитивные психологи решительно продвинули эту идею дальше и настаивают на том, что люди не должны довольствоваться тем, что справляются и ощущают себя хорошо – им следует спрашивать самих себя, что можно сделать, чтобы чувствовать себя здоровее и лучше. В противном случае они будут увядать, а не процветать. Чувствовать себя хорошо недостаточно, а всего лишь справляться стало считаться настолько же неэффективным и дисфункциональным, как и вовсе не справляться и плохо себя чувствовать. Множество статей и текстов было посвящено идее, что благополучие – это не просто отсутствие депрессии, как и здоровье – это не просто отсутствие болезни, или нормальность – не просто баланс между хорошим и плохим, позитивным и негативным. Более того, для достижения баланса и хорошо функционирующей психики позитивность – как эмоциональная, так и когнитивная, должна одерживать победу над негативностью.
Сопоставление позитивности и функциональности четко прослеживается в том, как позитивные психологи рассматривают эмоции и связывают их с вопросами эффективного, оптимального функционирования. В этом отношении позитивные психологи резко разделяют положительные и отрицательные эмоции, и это разделение распространяется на классификацию мыслей, установок, привычек и сильных сторон личности, утверждая, что это две разные психологические сущности, которые играют антагонистические роли, дают разные результаты в жизни и предсказывают функциональное или дисфункциональное поведение. Таким образом, заявляется, что положительные эмоции отличают лучших граждан, продуктивных работников, любящих партнеров и жизнестойких, здоровых и процветающих личностей, а зависть, ненависть, раздражение, гнев, печаль, скука и ностальгия мешают укреплять психику, развивать здоровые привычки и строить ровные, устойчивые и долговечные идентичности и социальные отношения. Согласно этой точке зрения, функциональность – не вопрос психологического и эмоционального баланса, а вопрос преобладания позитива над негативом. Утверждается, что частое переживание положительных эмоций по сравнению с отрицательными объясняет, почему некоторые люди более развиты в психологическом и социальном плане, а именно лучше справляются с неопределенностью, демонстрируют более гибкое поведение, имеют меньше физических и психических проблем, эффективнее развивают способности, лучше используют возможности, дольше живут, строят более прочные социальные отношения и т. д6.
