Ключевым моментом здесь является идея «постоянного состояния процветания». Личные и социальные преимущества, которые оно якобы несет в себе, на самом деле и в первую очередь связаны с перманентностью. Процветание – это бесконечный процесс: самоцель, а не финал. Именно в этом отношении процветание становится важным понятием (если не самым главным) в определении счастливого человека: оно не только охватывает и формулирует другие важные понятия, например, управление собой (эмоциями и мыслями) и аутентичность (сильные стороны и добродетели), но и наилучшим образом выражает счастье в качестве стремления, основанного на постоянном самосовершенствовании. Эта идея, как мы впоследствии прокомментируем, полностью соответствует требованиям непреодолимого и постоянного стремления к самосовершенствованию, характерного для развитых капиталистических обществ.

Как уже говорилось в начале этой главы, погоня за счастьем опирается на неоднозначный нарратив аутентичности, который построен на двух основных принципах, и их следует рассматривать как две стороны одной медали. Во-первых, это проективный нарратив, в котором «я» психологически разворачивается и развивается, стремясь догнать лучшую версию себя. Во-вторых, нарратив фундаментальной неполноценности «я» или постоянного ощущения «нереализованности», в котором людям всегда чего-то не хватает, будь то более эффективных навыков управления собой, более точных знаний о себе или смысла, приверженности, жизнестойкости и позитивного настроя в жизни. В этом смысле люди изображаются как сделавшие себя сами, self-made личности, хотя их «я» никогда не бывают целиком и полностью «завершены», поскольку предполагается, что они всегда могут быть лучше и полноценнее.

Это представляет собой важный парадокс: счастье, основное назначение которого, как утверждается, – создание полноценных и более высокоразвитых «я», должно тем не менее порождать нарратив, в котором нереализованность и постоянная неполноценность определяют это «я». На постоянной незавершенности сконцентрирован нарратив процветания, то есть она инициирует и мотивирует, помогает раскрыться и заставляет работать. Как бы успешно ни жили люди, счастливое «я» должно постоянно преображаться, а значит, нуждаться в советах экспертов, которые помогают людям работать над непрекращающимся проектом по поиску лучшей части себя.

Как уже говорилось ранее, этот парадокс лежит в основе превращения счастья в совершенный, бесценный товар, в частности для рыночной экономики, которая связывает неолиберальный идеал безграничного самосовершенствования с принципом постоянного потребления⁴⁹. Неудивительно, что процветание и саморазвитие ответственны за большую часть индустрии счастья, которая опирается на эту неполноценность для сбыта товаров. Что бы это ни было – продукты и советы по красоте, моде, фитнесу, питанию, сексу, браку, дружбе, деловым или рабочим отношениям или техники и методы самооценки для овладения и улучшения самоуверенности, публичных выступлений, управления стрессом и гневом, релаксации, жизнестойкости, когнитивной гибкости или эмоциональных навыков, – основная идея заключается в том, что не существует никого, кто бы был достаточно привлекательным, достаточно спортивным, достаточно сексуальным, достаточно уверенным, достаточно увлеченным, достаточно здоровым, достаточно хорошим или достаточно счастливым. Всегда нужно соблюдать новую диету, бросить вредную привычку, приобрести более здоровую, попробовать лечение, исправить недостаток, достигнуть цели, пережить опыт, удовлетворить потребность или оптимизировать время. Как отмечают Карл Седерстрём и Андре Спайсер,

Однако, хотя мы соглашаемся с основной массой аргументов Седерстрёма и Спайсера, мы все же утверждаем, что рынок стремится привить потребителям не столько личное совершенство, сколько нормализацию одержимости собственным самосовершенствованием. Конечно, индустрия счастья процветает за счет создания «счастьехондриков»⁵¹, то есть за счет навязывания потребителям чувства, что нормальный и наиболее функциональный образ жизни – это зацикленность на внутреннем «я», постоянная озабоченность исправлением своих психологических недостатков и непрекращающийся интерес к собственному преобразованию и совершенствованию.

Поскольку в пятой главе мы будем развивать идею взаимосвязи между счастьем, нормальностью и функциональностью, то мы проиллюстрируем сказанное здесь на одном примере.

«Лучшая из возможных версия себя» (BPS) – популярное упражнение, разработанное в 2006 году позитивными психологами Кенноном Шелдоном и Соней Любомирски. Его можно найти во многих книгах по самопомощи, на курсах с коучами и виртуальных платформах, таких как Happify. А также на платформе, которую позитивные психологи создали для специалистов по счастью, чтобы те могли использовать ее с клиентами, – «Инструментарий позитивной психологии», платформа, где собраны лекции, упражнения, занятия, психологические вмешательства, советы и «карточки действий» с «подробными рекомендациями, как внедрить новые хорошие привычки в вашу жизнь»⁵². Ежемесячная подписка на этот ресурс стоит (в конце 2018 года) 24 доллара. Упражнение на лучшую версию себя состоит из серии пятнадцатиминутных сессий, на которых людям предлагается представить, как выглядят их будущие, наиболее развитые «я»: «“Подумайте о лучшей из возможных версий себя” означает, что вы представляете себя в будущем, после того как все сложится настолько хорошо, насколько это только возможно. […] Думайте об этом как о воплощении ваших жизненных мечтаний и ваших лучших возможностей»⁵³. Согласно Шелдону и Любомирски, это упражнение помогает добиться более высокого уровня счастья, «позволяя познать себя, разъяснить и перестроить приоритеты, лучше понять мотивы и эмоции»⁵⁴. Представление лучшего возможного «я» помогает людям не только определиться с целями и получить проекции будущего, но и осознать, чего им не хватает в настоящем, чтобы изменить его в соответствии со своим идеалом. Однако следует избегать воспоминаний, чтобы не застрять в негативных самооценках и критических суждениях. Наряду с экспериментальными данными, используемыми для доказательства того, что упражнение является «мощной практикой», позволяющей «извлекать долгосрочную эмоциональную выгоду»⁵⁵, Любомирски добавляет свидетельство Молли. Женщина в частном порядке поделилась восторгом от упражнения, которое помогло ей «осознать», что она «могла бы делать больше» для достижения своих целей и что «небольшими усилиями» и упорством она сможет «достичь этой лучшей жизни» для себя. По словам Любомирски,

Это упражнение представляет несколько моментов, которым стоит уделить внимание. Первый – это привычное упрощение, характерное для многих подобных позитивных психологических практик. Существенная разница между важностью, придаваемой позитивными психологами процветанию и самосовершенствованию, и простыми и почти примитивными упражнениями, которые они предлагают для этого, вызывает удивление. Как пятнадцатиминутное письменное задание может на деле улучшить жизни людей? Зачастую эти упражнения кажутся не научными методами, а не более чем здравым смыслом (например, ожидается, что размышление о своих целях заставит человека задуматься о том, как лучше их достичь). Несомненно, с помощью такого упрощения эти задания по самосовершенствованию превращаются в идеальный товар, который обещает значительную психологическую и эмоциональную отдачу, не требуя при этом практически никаких инвестиций как от тех, кто их предлагает, так и тех, кто их потребляет. Многие подобные техники можно принять за эклектичные и несложные «технологии аутентичности»⁵⁷, которые опираются на смесь учений нью-эйдж, схем лечения разговорами, стоицизма и выраженного гуманистического фона, где производимый товар – не что иное, как перформативный акт повествования, в котором индивиды реорганизуют свой опыт по мере того, как им делятся.