— Он возвращается, — шепчет он. — Он не смог бы держаться от тебя подальше, даже если бы попытался.

— А что, если нет? — спрашиваю я, мой голос дрожит.

— Это невозможно, Изабель. Ты — весь его мир. Ты никогда не видела, как он изменился ради тебя, но я видел. Он сделал все, что мог, чтобы заслужить тебя.

— А теперь он делает это, чтобы заслужить тебя, — тихо отвечаю я в пространство между его шеей и плечом. Дрейк напрягается.

— Я не должен был все усложнять. Это все моя вина.

Я откидываю голову назад и смотрю на него. — Ты сделал только то, о чем он тебя просил.

— Я подтолкнул его. Я делал определенные вещи… только для того, чтобы заставить его ревновать. Я знал, что я делаю, и я знал, что он не готов.

— Не вини себя.

— Думаю, пока ты была для него всем миром… он был моим.

Мое сердце разрывается на части, когда я смотрю на него. Мой милый, открытый Дрейк. Он провел всю свою жизнь, любя человека, одержимого кем-то другим — кем-то, кто был у меня. Как же он не ненавидит меня?

Потому что Дрейк такой, какой он есть. Может быть, он слишком много отдает своего тела и внимания, но его сердце всегда было верным.

Не имея абсолютно никаких мотивов, я обхватываю рукой его шею и притягиваю его рот к своему — простой поцелуй с закрытым ртом, просто чтобы я могла вдохнуть его. Когда наши рты расходятся, он целует мой лоб и притягивает меня ближе. Мы лежим так до тех пор, пока сон не забирает нас, и мои сны не возобновляют мои воспоминания в библиотеке.

Дрейк

Два месяца спустя

Я думаю, что мой член может отвалиться. Как долго человек может обходиться без секса, прежде чем это станет реальной проблемой? Я драматизирую, я знаю, но последние два месяца были тяжелыми. И не только потому, что я не засовывал свой член ни во что, кроме кулака, но и потому, что пропал маленький кусочек моей жизни.

Ладно, большого кусочка.

Мы с Изабель вошли в привычную колею. В основном, я думаю, она справляется. Я работаю весь день, заканчиваю дела, чтобы заполнить время, когда я нужен в клубе. Она преподает каждый вечер. Единственное время, когда мы действительно видим друг друга, — это когда она входит в дверь в девять часов после того, как закрывает свою студию.

Мы ведем светскую беседу, вместе что-нибудь едим, а потом заползаем в ее кровать, где я прижимаю ее к себе, пока она не заснет, иногда плача, хотя уже не так часто.

В клубе я видела Хантера всего два раза, и мы не разговаривали друг с другом. Это было мимоходом, когда я чинил замок на одной из дверей. Могу только предположить, что вся команда Salacious следит за нами, хотя если им и интересно, то они меня не спрашивали.

И, насколько я знаю, с Изабель он общался только по телефону. Она его вообще не видела.

Я знаю, как тяжело мне дается его отсутствие, и могу только представить, насколько тяжелее ей. Праздники быстро приближаются, и наше терпение на исходе. Он должен сделать шаг в ближайшее время, пока мы все не сошли с ума.

Поздним воскресным днем я возвращаюсь из спортзала, бросаю сумку у подножия лестницы и направляюсь на кухню, когда слышу сопение наверху. Я замираю, держась рукой за перила, и прислушиваюсь в тишине, не обманывают ли меня мои уши. Затем я слышу его снова.

Черт.

Делая по два шага за раз, я поднимаюсь по лестнице и следую за звуком, пока не оказываюсь в дверном проеме главной ванной комнаты. Я с открытым ртом смотрю на Изабель. Она стоит перед зеркалом, по ее щекам текут слезы, а волосы стали короче, чем утром.

— Я просто хотела перемен, но я ненавижу это, — всхлипывает она.

Ее обычно длинные, ярко-медные волосы теперь уложены свободными волнами вокруг плеч. Я признаю, что перемена неожиданная, и к ней нужно привыкнуть, но она все равно чертовски великолепна.

— Эмм…

Я заикаюсь, и ее лицо сжимается от страдания, когда она снова начинает плакать. Черт, я плохо разбираюсь в этом. У меня никогда в жизни не было длительных отношений. И вдруг два месяца назад меня втянули в них.

Я не был готов к такому домашнему уюту. Раньше я выгонял девушек до рассвета, а теперь мое полотенце висит на крючке рядом с ее, а моя одежда больше не лежит в одиночестве в собственном шкафу. Все это очень ново для меня.

— Не плачь… — говорю я, направляясь к ней с распростертыми объятиями. — Ты прекрасно выглядишь, Из.

Она позволяет мне обнять ее, но сердце ее не принимает этого. — Ты просто так говоришь. Ты ненавидишь это.

— Что? — Я огрызаюсь. Затем я поворачиваю ее так, чтобы она могла видеть себя. — Посмотри на эту потрясающую женщину. Да, перемены разные, но ты просто охренела, если думаешь, что сейчас не выглядишь просто охренительно.

Ее плечи опускаются. — А что, если ему это не нравится? Что, если ему не хватает моих длинных волос?

Боль в ее голосе излучается, пронизывая меня насквозь. Я не могу с этим смириться. Мне нужно это исправить.

Наклонившись, я открываю нижний ящик, перебираю случайные вещи, оставленные Хантером, пока не нахожу то, что ищу. Я знал, что у него был один. Я быстро достаю его вместе с длинным черным шнуром. Когда я подключаю его к сети, она с любопытством наблюдает за мной.

Проверив настройки, я установил их на что-то среднее — не слишком короткое. Затем я быстро включаю прибор и провожу ножницами по середине головы.

Изабель издает пронзительный вопль.

— Дрейк! Что ты делаешь? — кричит она, когда большая часть моих золотисто-блондинистых локонов падает на пол.

— Это просто волосы, детка. И я просто решил, что мне тоже нужны перемены. Так что… давай оба будем выглядеть по-другому, когда он вернется.

Она прикрывает рукой рот, наблюдая за тем, как я снимаю волосы с головы. Я не могу вспомнить, когда в последний раз мои волосы были такими короткими. Это было до появления Изабель, так что это все, что она знает. Волосы не сострижены до головы, я оставил несколько сантиметров. И мне нравится, как они ощущаются, когда я провожу по ним рукой. Освежающее и легкое.

У меня уходит всего несколько минут, и когда я убираю все, что могу, она помогает мне с обратной стороной. Наконец, мы остаемся с беспорядком на полу и двумя совершенно новыми людьми, смотрящими на свои отражения.

Ее слезы высохли, и я замечаю, что она даже улыбается.

— Мне нравится, — говорит она.

Глядя в зеркало, я оцениваю ущерб. Неплохо. Думаю, длинные волосы мне нравятся больше, но перемены приятны.

— Да, мне тоже.

Наши улыбки начинают угасать, когда мы смотрим друг на друга, и по мере того, как ее выражение лица становится все более голодным, я пытаюсь подавить вожделение, которое начинает нарастать во мне. Я не перейду эту черту с Изабель, не без него.

Но то, как она смотрит на меня сейчас…

Без предупреждения она поворачивается ко мне, хватает меня за лицо и притягивает к себе для голодного поцелуя. Обхватив ее за талию, я целую ее в ответ, мой язык проникает между ее губами и нежно трется о ее губы. Она задыхается, впиваясь в мой рот.

— Дрейк, — задыхается она, и я быстро поднимаю ее за бедра и кладу на стойку в ванной. Ее ноги обхватывают мою талию и трутся об уже напряженную эрекцию в моих спортивных шортах. Мои пальцы путаются в ее коротких волосах, и я глубоко целую ее, а ее руки бегут по моим бокам.

Когда наши губы расходятся, она тянется к подолу моей рубашки, и я напрягаюсь. — Детка… мы не можем.

— Нет, мы можем, — шепчет она.

Боже, кто я такой? Отговариваю женщину от секса? Женщину, которую я хочу больше всего на свете.

Она прижимается ко мне, стонет от трения, явно такая же возбужденная и нуждающаяся в сексе, как и я. Черт, я недостаточно силен для этого.