— Давайте, мужики, соберитесь, говорил тренер, провожая нас в коридор. — Можете ведь, когда захотите. Так смогите же! Вот вам команда чуть сильнее среднего, а вы не справляетесь. А впереди у нас ЦСКА, «Динамо», «Спартак».

Простучав шипами по плитке, мы выбежали в поле, встали по местам.

Черное небо, яркие «люстры», чужие трибуны, мягкое поле…

Сан Саныч в перерыве заменил нападение. Вместо малышей вышли наши «оглобли». Ряба и Сэм переминались в центральном круге, внимательно рассматривая соперников — можно подумать, они их раньше не видели!

Ввод мяча в игру, пас на ход, удар… Самат! Это какой-то рекорд очередной, что ли? Пока все собирались начать играть, Сэм, получив мяч на ход, не доходя до линии штрафной площади, резко, четко, внезапно ударил… И попал! Мяч влетел в верхний угол, обогнув красивой дугой руки вытянувшегося в прыжке вратаря.

Наши повисли на Сэме, как белки на медведе. Казах взревел, ударил себя кулаками в грудь. Жаль, мне отсюда не видно его зверских гримас, которые должны деморализовывать соперника.

И уже — один-один. А это совсем другое дело! Вот теперь самое время включать способности! Огонь за грудиной словно только этого и ждал, растекся по рукам-ногам. Вот теперь попробуйте мне забить!

Наши оживились, забегали. Пошла игра!

Я взял дальний удар, стукнул мячом о газон, разгоняясь и смотря вокруг, кинул налево, привычно и наиграно. Микроб подхватил и потащил… Потащил… Потащил! Чуть не до угла штрафной площади потащил, собрав на себя всех, кто мог противостоять. Как высокоуровневый игрок с паровозом слабых мобов. Слишком яркое превосходство одаренного над обычными игроками.

Сагрив на себя целую толпу, Федор отправил мяч направо, к точке пенальти. И там вовремя очутился открытый Рябов. Ему там положено быть в подобных случаях, он же центральный нападающий! И Антон оттуда прыгнул рыбкой, вбивая головой мяч в ворота.

Есть! На трибунах вой и свист, наши ликуют, соперники орут друг на друга, выясняя, кто виноват.

Один-Два!

И вот тут только и началась игра, наши почувствовали вкус победы и включились. А может, сработала тяжелая артиллерия в нападении. Броня крепка и ноги наши быстры!

Трибуны погнали «Черноморец» вперед. Дома проигрывать нельзя. И минут пятнадцать они паслись на нашей половине поля. Удар следовал за ударом! Но — издали. Все же издали — это предсказуемо и нестрашно.

И еще удар. И снова удар! Но во мне бурлила энергия, я все видел и успевал реагировать.

В очередной раз поймав мяч, я с ходу ногой запулил его далеко вперед почти по центру. И Рябов, перескочив центральную линию, принял на голову и скинул правее. Самат, который совсем свежий, понесся, толкая мяч, вперед, а там —и никого! Все отстали!

Вратарю следовало двигаться не к линии штрафной, а чуть не доходя нее. Надо было преграждать путь. Надо руки раскинуть в стороны, чтобы ворота закрыть.

А Самат сделал странное: он не стал бить, хотя всегда лупит, как из пушки! Сэм «черпачком» закинул мяч за спину вратаря. И набегающие защитник могли его только сопроводить — ну, не успевали никак!

Сэм опять изобразил Кинг-Конга.

И уже — один-три!

И мы можем!

Команды уперлись, как два барана, лоб в лоб. Треск стоял на поле от ударов бутс о бутсы и от падений при якобы нарушениях… Но судья был строг и справедлив. Играть, играть — показывал он.

Все выстроились в центре, как на поле боя. Шеренга на шеренгу, строй на строй. И тут уже — у кого сил больше. Левашов, получивший по самое не хочу, феерил, кидался на каждый мяч, работал на пределе возможностей, и наконец ему удалось передать пас Микробу.

Федор прокинул круглого вперед и ускорился… В конце матча — ускорился! Как он понёсся! Как полетел, только что крылья не расправив… И домчался, добежал до лицевой… Ну, казалось бы — выбей подальше! Уже дал своей команде воздуха, дал продышаться, выигрыш и так за нами… Ну?

А Микроб вдруг не стал выбивать подальше. И пасовать на центр штрафной не стал, туда, куда вбегали, отставая от него, два рослых наших нападающих, Сэм и Рябов. На них кинулись защитники, на них смотрел вратарь…

А Микроб пропустил мимо себя догоняющего защитника, красиво убрал на замахе центрального — и вдруг оказался перед вратарем. Слева — штанга. Прямо — вратарь. И никого из игроков… Вот как? Как он увидел? Впрочем, понятно как.

Федор качнул корпусом туда-сюда, а потом правой ногой отправил мяч в ближний угол! Есть! Оно!

Гол!

Один-четыре! Понесся Федор по полю, изображая самолетик. Защитник, который не смог ему помешать, плюхнулся на задницу, схватившись за голову.

Трибуны притихли, лишь изредка посвистывали.

Последние десять минут наши стояли стеной у моей штрафной, изредка делая резкие выпады, пугая одесситов. То слева, то справа, то по центру… А счет — на табло!

Потом, собравшись в раздевалке, мы слушали Саныча, который ругал нас за вялое начало — но без энтузиазма, так, для порядка. И мы слушали, кивали, изображая озабоченность, но радость так и рвалась наружу. Выждав минуту после того, как он смолк, Левашов с Гусаком не удержались, сплясали гопак. К ним присоединился Цыба. Сэм, почесав в затылке, тоже давай танцевать с прискоком — бум! Бум! Бум! Чуть плитка от стен не отвалилась. Какой же молодец Тирликас, что разглядел потенциал и сманил Бекханова к нам в команду!

Не зря же говорится, что все к лучшему, в том числе уход Погосяна. Но все равно, несмотря на то, что прошло столько времени, за грудиной будто бы мышь заскребла.

Адреналин схлынул, навалилась усталость, и я грузно опустился на лавку рядом с Микробом, который замер и закрыл глаза. Он побледнел, под глазами проступили черные круги. Вытащив шоколадный батончик, я один съел сам, растолкал Федора и отдал ему второй. Бедолага переусердствовал с даром и еле руку поднял, чтобы поднести его ко рту.

— Ща сдохну, — хрипнул он и принялся жевать с таким видом, словно делает неприятную тяжелую работу.

Пришла пора отвечать на поздравления, я достал телефон и обнаружил там сообщение от Семерки, отправленное полтора часа назад: «Завтра буду в Михайловске по делам. В 19.00 в кафе „Светофор“. Сможешь?»

Это кафе располагалось в центре, недалеко от ментовки.

Завтра мы вылетаем в десять утра, после обеда должны быть дома. Времени вагон.

«Да, — написал я, и сразу силы появились откуда ни возьмись. — Приеду».

Микроб собрался с силами и тоже достал телефон. Расплылся в улыбке, глаза его заблестели. Ага, значит, рыженькая ему написала.

— Придет? — спросил я.

Федор кивнул и посмотрел на сочащегося довольством Сэма, который тоже таращился в телефон.

Интересно, это у них так, командировочный роман, или знакомство перерастет во что-то большее?

Говорят, что мужчина, у которого нет жены или машины, совершенно беззащитен перед алкоголем. Машины у нас были почти у всех, если не считать Клыкова, но у него имелась почти жена Маша. Так что, когда к Сэму с Микробом пришли девушки, Димидко, окрыленный нашей победой над одесситами, не особо беспокоился. А чуть позже в ресторан при гостинице, где зависали молодые, явилась целая делегация подруг-педагогичек, и к веселью присоединились белорусы и старшие товарищи, а также новенькие: Круминьш, Цыба и Ведьмак. Борода и Клык, которых ждали дома, отказались знакомиться с девушками, как, впрочем, и я.

Зато Колесо радовался, жал Микробу руку за то, что он разворошил ЦПХ.

Утром выяснилось, что они зависали до полтретьего ночи, но таки от алкоголя были защищены женщинами. Утром, после раннего завтрака, нас повезли в аэропорт, где в самолете, расположившись на диванчиках бизнес-класса, мы соревновались, кто найдет более бестолковую статью о «Титане» и наиболее нелепый прогноз экспертов.

Выиграл Цыба, отрывший узбекскую статью о том, что эксперты в нас совершенно не разбираются, потому что на нас не действуют законы физики. Смешно было всем, кроме Микроба и Гусака, которые понимали, что имел в виду косноязычный эксперт, и напряглись. А я думал о том, что если их дар похож на мой, то энцефалограмма может их выявить только в момент, когда они включат талант. Если этого не делать, то и опасности нет.