Все принялись материться так, словно все кончено. Только Димидко стоял глыбой, уперев руки в боки, да как рявкнет:
— А ну отставить! — Все замерли, повернули головы к нему. — Отставить этот ваш… декаданс! Ничего еще не ясно, кроме одного: нам надо выиграть. Повторяем!
Все без энтузиазма заблеяли эту фразу, и я не выдержал, воскликнул:
— Вперед, к победе! В атаку! Чего потухли? Да они слабее нас в десять раз. Трибуны не агрессивные. Или вам жалко обижать молдаван? А себя не жалко? Столько к этому шли и вдруг потухли. Задача-то элементарная.
— Превозмогать готовитесь? Выдерживать? — подхватил Димидко. — А поиграть никто не хочет? Хорошо же пошло! И соперники позволяют — так чего вы в героев-панфиловцев собираетесь изображать?
Он ходил между нами, смотрел в глаза и ругался.
И правда… Чего это я? Ведь наша атака! Ведь пошла игра! Подождав, пока он закончит, я замотивировал команду:
— Вышка — это совсем другое финансирование и другие условия. Нам новый стадион построят! Весь город и так на нас молится, а так вообще возведут в ранг святых! Памятники поставят.
— Не хочу, чтобы меня голуби засирали, — возмутился Гусак.
Димидко положил руку ему на плечо.
— Тебя, Виктор, в Ялте поставим, прямо напротив Ленина. Будут не голуби засирать, а чайки.
Мы посмеялись, успокоились, и Сан Саныч уже серьезно сказал:
— Мужики, если серьезно, ну можете ведь! И соперник позволяет. Так давайте соберетесь, а? И ка-ак! — он сжал кулак.
— Сделаем! — Микроб поднял уголок рта.
— Сто пудов! — Левашов вскочил с места.
— Порвем! — тряхнул головой Игнат.
Подняв боевой дух, мы побежали на поле, готовые побеждать, с веселой злостью в глазах и в голове. Не привыкли, когда за выигрыш ругают. А тренер еще каждого ткнул, каждого! И мне тоже напомнил про тот мяч, который просто чудом не залетел в ворота.
Начали!
А чего это я то налево кидаю, то направо? А Игнат у меня — для чего?
И послал после очередного прохода молдаван, после очередного удара из-за штрафной, после того, как поймал, — послал к центральному кругу. Игнат подхватил, на двух шагах обыграл стоявшего перед ним опорника и выдал как принято называть «вертикальный» пас. То есть прямо перед собой, но не удар, именно — пас! Как врезал Рябов! Вот просто — врезал. Попал бы — снес бы вратаря и гол был бы засчитан. Но не попал. Его мяч тоже облизал штангу ворот. Но красивая была атака. Быстрая.
Тут же покатилась волна, обратно, на наши ворота.
Димидко правильно сказал: дают играть и сами играют.
Удар! Отбил. Удар! Взял!
Тут же кинул Левашову. Тот, как конь тугезый, пронесся болидом по краю, красиво, как на коньках, завернул, с угла штрафной пробил… А нет, это не удар — это пас. А пас — Микробу, который неизвестно откуда и незаметно для соперника пританцовывал уже чуть не у ворот. Ну, в двух шагах от ворот, только почти у лицевой линии. С такого угла не забивают. А он и не бил. Он, не поворачиваясь, спиной все видя, левой ногой, как крюком, некрасиво и неуклюже, подцепил мяч и кинул себе за спину. А там тот, кому положено. Рябов принял на грудь и с разворота — в дальний верхний угол. Точка!
Есть! 0:1!
Микроб пронесся самолетиком, напрыгнул на Рябова сзади. Защитники запрыгали с дружным воплем:
— Олэ-олэ-олэ-олэ! Антон — чемпион!
Но это не конец игры. Время еще есть, и «Тилигул» кинулся отыгрываться. Всей командой! И вот они уже в нашей штрафной. Превратившись в зрение и слух, я замер в воротах и вдруг обнаружил, что на их половине поля — только два защитника, пасущие Рябова, и наших тоже нет. Нашел взглядом Микроб, кивнул ему — назад, мол. Бураку, вставшему в оборону, тоже кивнул — тот понял, кивнул. Осталось дождаться стремительной атаки, взять мяч, и…
Удар — взял и замахнулся направо, к рванувшему вперед Бураку, а сам — Микробу, который догнал мяч за центром и устремился к воротам, оттягивая на себя защиту. Игнат вырвался вперед, и бурак тоже. Пас Бураку, пас Игнату.
Ну что ж вы тянете, пока все сбегутся! Опять пас Рябову, а тот катнул внезапно выбежавшему Левашову, который как вдарит над землей!
Вратарь только и успел — ногой дернуть.
Гол!!! 0:2!
И, как обычно бывает в таких случаях, «Тилигул» взбесился. Ручеек превратился в стремительный поток и вышел из берегов.
Навал. Штурм. Мяч метался по штрафной, изредка вылетая в сторону ворот, и тут я его прихватывал, отправлял подальше вперед, но он снова возвращался, и снова — навал и штурм. Некогда было подумать, что вот кинуть сейчас тому же Микробу — убежит наш Марадона, как миленький. Один на один убежит.
Так ведь не кинуть!
Зажали!
Свисток. Опять мне желтая карточка за задержку. Да наплевать уже! Зато полминуты дал отдышаться нашим.
Откуда столько сил у молдаван? Давят и давят. Жмут и жмут.
Свисток! Что там такое? Наши бредут понурившись. Клыков за голову схватился, его отчитывал Лабич. Я посмотрел на судью. Пенальти? Откуда — пенальти? Кто? Рука?
Ну могло быть, тут такая толчея в штрафной… Некогда гадать, посмотрю на большом экране.
Сейчас — сосредоточиться на желаниях нападающего, который приготовился бить. Думать он должен на русском. Но даже считав его желания, как показала практика, не факт, что отобью, если удар у него не выйдет, и мяч полетит в другую сторону.
Так, Саня, не мандражировать. Мы ведем, даже если забьют, этот гол не будет фатальным.
Я попрыгал на линии, показал судье, что твердо стою на этой самой полосе. А нападающему, установившему мяч и уже разбегающемуся, показал на себя, на грудь, постучал перчатками — сюда лупи, сюда! Я выдержу!
Нападающий сверкал глазами, бил копытом, планируя хитрую вертушку вроде вправо вверх, а на деле в центр, то бишь именно туда, куда я показывал: мне в грудь. Наказать хочет, ну-ну.
Как он это провернет? Посмотрим. Я расставил руки. Он разбежался. Удар!
Мимо. Косячник закрыл лицо, затопал ногами, как дите в истерике.
Говорят, что пенальти — это не гол. Это лотерея. Но не в моем случае.
Я катнул мяч защитникам. Принял обратно. И сделал пас в разрез между своими и чужими туда, вперед! Мяч чуть срезался с ноги, полетел не прямо, а по дуге… И прямо на ногу Левашову! То есть не мяч на ногу — это Димон несся по своему краю и, как на тренировке, опустил мяч на газон, пронесся мимо последнего защитника. Тот его дернул за футболку, но Димон не поддался и не упал, а устремился к воротам. Удар!
Вратарь взял. Надо отдать ему должное, хороший у «Тилигула» голкипер.
А ведь Димон мог забить. Вон как расстроился.
Вратарь послал мяч к моим воротам…
Но — все.
Финальный свисток.
Уходили, мы, обнимаясь. Молдаване жали руки, фотографировались с нами не обижались нисколько, желали побед в Высшей лиге. С трибун даже слышны были аплодисменты. А что? Игра была хороша. Вся игра — в атаке.
— Сан Саныч! Мы выиграли! — воскликнул Левашов. — Забивались ведь — нет?
— Забивались, забивались. По стакану красного каждому — можно.
— Ура-а-а!
И тут как прорвало. Орали и скакали. Так вскачь ворвались и в раздевалку, где уже ждал Тирликас, который повадился ездить с нами. Он передал мне бутылку шампанского, я потряс ее, попытался открыть, но пробку вырвало из руки, и я принялся поливать всех извергающимся фонтаном, приговаривая:
— Мужики, вы еще не поняли? Мы — в вышке!
— В вышку вышел наш «Титан», — басом заорал Микроб, и опять на манер армейских кричалок. — Ля буду, буду ля!
— Всем соперникам звезда, — подключился Гусак, у которого прорезался поэтический дар, — ля буду, буду ля!
— Это еще не все, — хищно улыбнулся Тирликас, когда мы немного успокоились. — «Торпедо» сыграло вничью. Понимаете, что это значит?
Глава 8
Намба ван
— Это значит, что у нас твердое второе место, — сказал Микроб, собирающийся в душ. — По очкам-то мы равны.
Тирликас кивнул и повторил его слова:
