Когда проезжали мост через Куру, захотелось крикнуть, чтобы водитель остановился. Река прогрызла себе дорогу в скалистой породе, и справа, и слева берега были обрывистыми, рельефными, к ним лепились дома. И красные крыши — яркие пятна на фоне гор.

Вот теперь стало жаль, что не погуляли. Но ничего, не в последний раз! Так что, Тбилиси, жди в гости. Может, ты и не рад нам, приехавшим обыгрывать твою команду, но ты мне определенно нравишься!

А еще нам предстоит играть против Погосяна. Полкоманды его ненавидит, для парней будет серьезным испытанием не обругать его или не врезать ему. А мне бы просто хотелось с ним поговорить. Может, и услышит голос здравого смысла.

Перед игрой в раздевалке Сан Саныч проводил накачку, которая сводилась к одному: Погосяна — не трогать! Кто станет на него бычить, того — на скамейку, невзирая на звания и регалии. Или вообще прочь из команды. Он остановил взгляд на мне.

— Саня, слышал?

— Я к тому делу — никаким боком, — пожал плечами я. — Мы не соприкасаемся.

— Остальные мня услышали? Никакой агрессии. Поняли меня?

Все закивали.

А тренер напомнил другое, что есть старая футбольная примета: даже самый слабый футболист собирается с силами и выдает суперматч против своей бывшей команды. Как бы хорошо ни расстались — все равно против своей бывшей играют, как против главного врага. И у нас теперь есть такой недоброжелатель. Вернее, не у нас, а у «динамиков». Погосян. И он, сука, талантливый.

— Ничо-о-о, — гудел Борода. — Как до штрафной докатится, так и покатится. Не смотри так, Саныч, все культурно будет.

Новички с Погосяном знакомы не были, но наслушались, какой он гад, и прониклись. И все сказали, что посмотрят они на этого Погосяна.

Еще и гостевая форма эта… Она у нас классная, яркая, огненно-пепельная, но пока еще непривычная. Как чужому подаешь. Но получилось, что мы опять с «динамиками» совпадаем цветам, но, поскольку хозяева они, они и играют в родной форме.

Тренер напомнил еще и еще раз, что это наш первый матч в «вышке», что мы в гостях, что надо «титанам» показать себя «динамикам» и всей футбольной общественности во всей красе, к тому же тут центральное телевидение, а комментаторы лучшие.

— Готовы? — спросил он напоследок.

Хорошо, что мы успели товарняки провести с командами высшей лиги. Тренер и все руководство правильно делали. Теперь как-то нормально, не трясутся все — вон, в Москве с самим «Спартаком» на равных практически играли! Так что — готовы.

— А раз готовы, так идите и покажите, что умеете! И не филонить! Тут не первая лига, тут пешком не ходят!

И пошли. Под музыку привычного футбольного марша, под шум трибун — народ соскучился по футболу и на своих шел, как на демонстрацию.

Наступила пора рукопожатий. Все впились взглядами в Погосяна, а он смотрел будто бы сквозь нас и принципиально никому руку не подал. Поднял локоть и улыбнулся злорадно — мол, подержитесь.

И вот теперь он на меня посмотрел. Нет — ПОСМОТРЕЛ. Дохнуло чистой и неразбавленной ненавистью, и я понял: разговора не получится. Как капитан, стоящий впереди, я тоже локтем его локтя коснулся. Так и прошли друг мимо друга — локтями стук-стук…

Я встал в ворота. Свисток!

Понеслась!

И первое же касание мяча Погосяном закончилось подкатом под него Жеки, выбитым мячом и Микой, катающимся, как от смертельной раны, по газону.

Если судить будут, как в Киеве, то…

Но нет. Не осмелились после скандала и общественного порицания киевлян: судья четко показал — играть. Ничего не было, никакого нарушения. А потом Погосяна завалил Борода. Он здоровый, Борода-то, он просто плечом в плечо — и юркого Мику унесло. А потом, когда уже наши наступали, Сэм подставился, Погосян врезался в него и отлетел, как от стенки. И снова катался и выпрашивал штрафной, но судья не свистел, а показывал — играть, играть, ничего не было!

Начало игры было за нами. До моих ворот мяч почти не доходил. Так, пару раз защитники откинули чуть не с центра поля, дали и мне погонять круглого на своей половине. Мячи я четко по очереди раздавал: налево, направо, снова налево. Заранее приучал противника к регулярности. Пусть привыкает и впустую коварные планы вынашивает.

Минут через пятнадцать динамовцы поняли игру, врубились, что новичок высшей лиги играет «по-взрослому», включили скорости и стали постепенно поддавливать. И вот тут, в атаке, Погосян был, как карась в родном пруду. Быстрый, хитрый, скользкий. На пятачке обводил и шел дальше. Но центр защиты у нас хороший. Стеной становились, не давали обвести себя, а длинные ноги позволяли выбивать мяч, даже если Погосян пытался обойти по дуге. В общем, держались.

Дальние же удары — мое дело, моя работа. Брал, еще брал и еще брал. Отметил для себя, что бьют не очень сильно, но очень точно. И это могло бы быть даже опаснее, если бы не то, что удары — именно дальние. Я успевал приготовиться, прыгнуть или просто переместиться. Думал еще, что вот если бы у них играл кувалда типа нашего Самата — было бы в два раза тяжелее.

А так «Динамо» ничего нового не показало. Быстрый перепас сзади, кружева в середине поля, а потом резкий и точный пас вперед, на убегающих по очереди нападающих. И поддержка сразу. Как мяч у нападающего, так поднималась бело-голубая волна и катилась до самой моей штрафной площади. И разбивалась в брызги.

Кстати, хоть и валяли Погосяна уже всей командой — каждый включился в «травлю» — но пока без явной грубости, и уже половина тайма прошла, а желтых карточек нет. А это значит, что мы не проигрываем позицию, а играем практически на равных. Ну, кроме времени владения мячом, наверное — так мы же в гостях, ясное дело!

Началось перетягивание каната.

Игра успокоилась, сместилась в середину поля, и уже там грузины финтили и красиво пасовали пяточками, а наши прыгали на каждый мяч, собирались по двое-трое на владеющего круглым, отнимали его и уже сами пытались водиться и пасоваться.

Передышка для вратарей закончилась неожиданной потерей мяча нашими. Сэм скинул мяч себе на ход да перестарался, отпустил далековато. Защитник тбилисцев выбросился вперед и перекинул пасом через всех наших атакующих. И Погосян, приняв красиво — техничный же, зараза! — помчался к моим воротам. А по флангам понеслись, растягивая оборону, еще двое. И сразу за Погосяном — еще двое. А наши почти все — там, на их половине поля. Просто пока развернешься, пока наберешь скорость с места — эти же уже мчатся.

Мы сами так противников частенько ловили.

Оп — и опять Погосян лежит на газоне в позе умирающего лебедя, хлопая сломанными крыльями по газону. Но теперь — свисток. Жека перестарался. За тайм наши уже врубились в игру и гоняли Погосяна на всех участках поля. И тут, увидев пробегающего на скорости соперника, Жека не нашел ничего лучшего, как кинуться ему в ноги подкатом. Только он — с места, а тот-то — бежал! И подкат получился четко в опорную ногу. Двумя ногами!

Наши все кинулись к судье, показывая, что Погосян жив, ничего такого нет, и вообще сейчас побежит и даже не будет меняться, и травма не нанесена! Но арбитр всех отодвинул жестом, подозвал набычившегося Жеку… И махнул перед ним красной карточкой!

Прямая красная! В первом же матче! И не защитник, не Самат, которого в товарняках наказывали — Жека! Я скосил глаза на Димидко — он стал краснее помидора, из ноздрей чуть ли не огонь вырывался. Не орал, не грозил Жеке кулаком.

Жека поглядел на карточку, развел руками, обернулся к своим, на тренера глянул… И пошел в подтрибунное помещение. Ему теперь даже на скамейке со своими не посидеть.

Тут-то тайм и закончился. Димидко развернулся и широким шагом направился в раздевалку. Я думал, оттуда будут доноситься его вопли и стоны терзаемого Жеки, но нет. Сан Саныч подождал всех и отчеканил:

— Получили удовлетворение? Вы жопой меня слушали, что ли? Что я говорил? А вы что устроили? Доигрались? Сами себя высекли. И теперь что⁈ Целый тайм в меньшинстве и повод журналистов брызгать ядом. Воропай, я тебя предупреждал.