Страшно не было. Бег по улице не оставлял места ни одной мысли, ни одной эмоции. Была единственная мысль — как и где достать пистолет, чтобы развернуться и выстрелить. Она не смотрела под ноги, не выбирала дорогу, но ни разу не споткнулась, а через кусты и канавы перемахивала легко и четко.

А потом она с размаху влетела в какого-то мужика и почти сбила его, а сама упала ему под ноги, больно ударившись задницей об асфальт.

Сзади, близко, громыхнул еще один выстрел.

«Вот тут мне и конец!» — подумала Танька.

Но тот, под ноги кому она упала, поднял руку, и Танька услышала два сухих щелчка. Сначала она не поняла, в чем дело, потом подняла голову и увидела пистолет, к дулу которого было прикреплено что-то большое и цилиндрическое. Глушитель, поняла она, разглядывая ботинки неожиданного спасителя.

Что-то в ситуации было странно знакомое. Когда-то она уже сидела на полу в метро, разглядывая чьи-то ботинки.

— Ну и чего ты расселась? — раздался удивительно знакомый голос. Который никак не мог звучать на этой улице.

Танька подняла глаза и попыталась отползти от спасителя — елозя задницей по асфальту.

— Тебя же убили? — спросила она.

— С какой стати? — удивился обладатель пистолета.

— Ну, я же сама видела — у тебя нож в спине торчал…

Таньку бесцеремонно подняли за капюшон и поставили на ноги. Герцог, улыбаясь, смотрел на нее.

— Сама, значит, видела? Дура! Лучше бы ты «Скорую» вызвала, а не смотрела. Давай, пошли отсюда, здесь сейчас будет много народу.

Таньке не хотелось никуда идти — ей хотелось повиснуть на шее у Герцога и провисеть так остаток жизни. Но тот жестко взял ее под локоть — Танька вздрогнула — и повел куда-то дворами.

— Ну, рассказывай, во что ты тут вляпалась?

— Нет уж. Сначала ты расскажи, почему тебя убили, а ты жив… — еле выговаривая слова, сказала Танька.

— Никто меня не убивал. Меня ударили по голове моим же собственным недавно починенным сканером, а потом попытались зарезать. Свинство, скажи, а? Но за отсутствием квалификации попытка не удалась. Если бы Алла Николаевна вовремя не вернулась — мог бы, конечно, кровью истечь. Но обошлось. Десять дней в больнице — и все дела.

— Десять дней? — недоверчиво переспросила Танька.

— Именно, — радостно кивнул Герцог. — Врач тоже не верил. Но на мне все заживает быстро и хорошо. Я тебе потом шрам покажу.

— И кто это был?

— Кто-кто. Конь в пальто. Угадай.

— Маршал, — не стала гадать Танька.

— Ну да, друг мой дорогой. Вышел я из больницы, поехал поговорить с ним — а тут ни Маршала, ни любимой женщины. Маршал куда-то переехал, любимая женщина, говорят, и вовсе померла.

— Кто? — не веря своим ушам, переспросила Танька.

— Оглохла, что ли? — усмехнулся Герцог.

— Ну у тебя и шутки… — пролепетала, краснея до ушей, Танька.

— А кто шутит?

— Что, это официальное признание в любви?

Герцог пожал плечами, еще раз усмехнулся.

— Ну, извини, букета алых роз и шампанского, а также яхты у меня нет. Где могу — там и говорю.

Танька недоверчиво посмотрела на него — и чуть не споткнулась.

— Солнце мое… ты выпил или укурился? — задумчиво спросила она.

— Это еще почему?

— Глупости болтаешь и выглядишь, как по голове ударенный.

— Дура… — нежно сказал Герцог. — Ну ты и дура. Я же правда думал, что ты умерла. Я еще понять не мог, почему Маршал мне об этом ничего не сказал.

— А почему вы поссорились?

— Это сложная история. Сложная и долгая. На бегу не расскажешь.

— У меня тоже история сложная и долгая. Ты куда меня ведешь?

— На шоссе. Машину ловить.

— А ты где остановился?

— У знакомых. Сейчас приедем, выпьем чего-нибудь и побеседуем.

Танька шла, словно в тумане. Мир в очередной раз сделал «штопор» после «мертвой петли», и, кажется, на этот раз не справился с управлением. Герцог был жив и здоров, конечно, не благодаря стараниям «заклятого друга», а вопреки им. Но теперь разбираться с Маршалом предстояло уже ему; это было его дело. Все мелочи, ерунда. Главное — Герцог жив. Рядом с ней. Может, он и пошутил насчет любимой женщины. Но что-то изменилось, это точно.

Танька не запомнила, как они ловили машину, как ехали. Очнулась она только в прихожей какой-то квартиры. Их вышли встречать — невысокая крепкая девушка с роскошными рыжими волосами и долговязый мрачного вида парень лет под тридцать. Оба были в одинаковых черных рубашках с коротким рукавом и черных джинсах.

— Искомый капитан Ши-Хэй, — хлопая Таньку по плечу, представил ее Герцог. Танька напряглась.

— Тут все свои, — успокоил ее Герцог.

Рыжеволосая поглядела на Таньку странным взглядом.

— Если ты сейчас скажешь, что интересно поглядеть на ожившего покойника, я тебя стукну, — выпалила Танька.

Девушка хихикнула.

— Нет, я тебе потом скажу, на что мне интересно посмотреть. Меня зовут Эри. А его, — она кивнула на парня, — Рыжий.

— Какой же он рыжий? — поглядев на собранные в «хвост» черные волосы Рыжего, удивилась Танька.

— Это мы тебе потом расскажем, почему он Рыжий, — засмеялась девушка. — Ну, проходите, что встали, как неродные? Герцог, горе мое, тащи девушку к столу, картошка остынет.

Таньке налили почти литровую кружку чая, навалили в тарелку хрустящей отлично пожаренной картошки — столько, что хватило бы на троих. К картошке прилагались соленые огурцы. Было вкусно — недавняя пробежка по Очаково вернула аппетит. А может быть, наличие рядом Герцога, уминавшего за обе щеки свою порцию. В любом случае, Танька съела столько, что почувствовала себя удавом, по рассеянности проглотившим двух кроликов.

Герцог отодвинул тарелку, посмотрел на хозяев.

— Ребята. Дело такое, нам надо поговорить, но вас я пока впутывать не хочу. Так что — мы побеседуем, хорошо?

Рыжий с Эри удалились куда-то вглубь квартиры. Танька огляделась. Небольшая кухня была порядком забита старой, отжившей уже свой срок мебелью. На холодильнике и шкафчиках были развешаны плакаты с надписями от руки.

«Кто продукт доел — тот и покупает!» — гласил тот, что висел на холодильнике. «Если в кране нет воды — значит, крутишь не туды!» — сообщал второй. Еще были «Доброе утро, Вьетнам!» и «Кто к нам с вином придет — тому мы пива и дадим!»

— Весело тут… — улыбнулась Танька.

— Нормально, — кивнул Герцог. — Свои люди. Рассказывай.

Танька принялась рассказывать всю эпопею, перемежая хронику событий вопросами. Герцог слушал молча, не перебивая. Дослушав до конца, он поискал на подоконнике сигареты, нашел, достал две, прикурил сам, дал Таньке и задумчиво стал разглядывать дым.

— Значит, Саша. Значит, Скиннер, — непонятно сказал он и вновь замолчал.

Танька тихо любовалась каждым его движением и смотрела влюбленными, бестолковыми глазами.

— Ну, значит, так. Маршала вы несколько переоценили. Он не наркобарон, он так… мелкая сошка. Организует доставку чужого товара. Он этим занимается давно, и карьеры не сделал. Деньги, разумеется, были чужие. Не повезло бедненькому… — тихо и зло засмеялся Герцог.

Танька хмыкнула.

— Собственно, я собирался набить ему морду и забрать тебя в Ростов. Что ж с тобой, бестолочью, делать… Но все обернулось куда интереснее. Сначала ему удалось треснуть меня этим клятым сканером, потом было еще веселее. Он о чем-то говорил, но очень странно. Пытался говорить намеками. Я дурак, я не понял, что он ведет себя так, будто его подслушивают. Потом мы крепко поругались. Я угодил в больницу. Через неделю ко мне в палату явился странный тип и начал вести странные беседы. Я честно прикидывался шизофреником, не понимающим, о чем идет речь. Но речь шла о вполне понятном. Я не стал ждать, когда он вернется с подкреплением, и сделал оттуда ноги. Через окошко… — Герцог усмехнулся. — Третий этаж. Но почему-то не хотелось больше с ним встречаться.

— Он похож на того, на Скиннера?

— Нет. Намного моложе, и какой-то не то бурят, не то мордвин. Но, в общем, та же зараза — трехметровая энергетика и золотые горы. Приехал в Москву, поговорил с ребятами. Двое пропали. Из таких, из любителей попонтоваться перед посторонними на пьяную голову. Вот тут-то у меня часть схемы и сошлась.