Земли, где половина мужчин ушла воевать за Альпы, вздрогнули в ужасе. Свирепое войско разоряло все на своем пути, не щадя ни церквей божьих, ни хуторов, ни мелких городков, лишенных стен. Во все стороны поскакали гонцы, чтобы предупредить горожан и жителей деревень, что идет войско вендов, о которых здесь позабыли еще лет двадцать назад. Они тогда до этих мест с аварским войском доходили. Только-только зажили раны на земле Италии, только-только лангобарды перестали убивать римлян, как бессловесный скот и толпами продавать в рабство в Бургундию. Только-только стала налаживаться жизнь, как вновь все рухнуло. Дым пожарищ был виден за многие мили, а горожане герцогств Ченедо, Тревизо, Верона, Мантуя и Пьяченцо со страхом смотрели за горизонт. Их губы шептали молитвы одну за другой. Король ушел в поход, а с ним, соблазненные обещанием неслыханной добычи, ушли почти все герцоги Севера и вся военная знать. Объединить оставшихся было некому, и им пришлось встретиться один на один с армией, которая опустошала эти земли. За Альпы поскакали гонцы, чтобы вернуть правителей Италии, забывших о своем долге. Ведь их святая обязанность — защитить своих подданных, а уже потом грабить соседей.

— Лазутчика поймали, ваша светлость! — воины подтолкнули к Виттериху изрядно помятого паренька из свободных германцев.

Тот смотрел гордо и смело, насколько это вообще можно было сделать с подбитым глазом, наливающимся густой синевой. Он уже все для себя решил, он не опозорит себя трусостью, и умрет достойно, как настоящий мужчина. Напротив него сидел на коновязи молодой воин с мужественным, обветренным лицом. Он смотрел на паренька так спокойно и уверенно, что у того сердце ушло в пятки. Этот воин привык отдавать приказы и не привык, чтобыих нарушали.

— Ты, что ли, лазутчик? — с любопытством спросил у него Виттерих, который с аппетитом глодал куриную ногу. Герцог был одет в измаранную рубаху из тонкого шелка, под которой лениво перекатывались упругие мышцы, а на грудь его из-за пазухи вывалился массивный золотой крест с камнями. Парнишка, хоть и боялся этого человека до ужаса, не мог оторвать от креста глаз. На расстоянии вытянутой руки перед ним висело немыслимое богатство. У его отца хутор меньше стоил. Герцог повернул голову в сторону и ткнул туда пальцем с обкусанным до мяса ногтем.

— Ты! Никуда не уходи! — там его ждала симпатичная, но довольно бледная бабенка, из-за плеча которой выглядывал не менее бледный муж. Женщина таким образом выбрала из двух зол меньшее. Лучше познакомиться поближе с герцогом, чем с его воинами. Тем более, когда герцог был так хорош собой.

— Можешь зарубить меня, я тебе все равно ничего не скажу, — гордо поднял голову парень.

— Да не буду я тебя рубить, — лениво сказал Виттерих, и впился в того ледяным взглядом. — Была бы охота! Велю пятки тебе подпалить, а потом прикажу своим парням медленно тебя на куски порезать. Поверь, ты мне расскажешь даже то, что уже давно забыл и даже то, чего никогда не знал. Ах да, это ведь еще не все! Потом с тебя сдерут кожу и посыплют солью. Ты будешь плакать, звать маму и гадить себе под ноги, но будет уже поздно. Снятая шкура еще ни у кого назад не приросла. Так что, паренек, ты хочешь умереть легко или подохнешь в собственном дерьме, охрипнув от крика? В такой смерти нет чести, малыш.

— Хочу умереть легко, — побледнел тот и невольно проглотил набежавшую слюну. Мальчишка был лет шестнадцати, и ему не верилось, что едва начавшаяся жизнь может закончиться так бесславно.

— Я почему-то так и подумал, — с удовлетворением сказал Виттерих, который доел куриную ногу и запустил обглоданную кость в сторону крутившейся неподалеку собаки. Пес схватил кость и скрылся в ближайшей подворотне, тут у него было слишком много конкурентов. Сиятельный герцог вытер сальные руки о голенища сапог и вопросительно посмотрел на парня. — Ну, чего молчишь? Язык проглотил?

— Я гонцом послан к герцогу Ротари, — поник парень. — Городской совет его назад с войском ждет. Что это за герцог, если он в беде своих подданных бросил? Так и велели передать, слово в слово.

— О как! — Виттерих наморщил лоб в задумчивости. — А конь у тебя есть?

— Был, — нервно сглотнул паренек. — Мне доброго коня дали. Ваши воины ему ноги какой-то веревкой с шарами спутали, ну я и свалился на землю. А так бы нипочем не догнали. Я ведь на коне лучше всех тут…

— Так ты далеко не ускачешь, — задумчиво протянул Виттерих. — Возьмешь второго коня, жратвы и вот это…

Виттерих бросил парню какую-то деревянную пластину с вырезанной на ней звездой. Паренек ловко поймал ее и теперь задумчиво вертел в руках.

— Как словен увидишь, подними повыше, они все этот знак уважают. А за Альпами на шею надень и не снимай, иначе сгинешь вмиг.

— Вы меня отпускаете, что ли? — неверяще спросил гонец.

— Видишь ли, парень, — абсолютно серьезно ответил ему Виттерих, — я герцога Ротари так уважаю, так уважаю… Отца своего покойного так не уважал. Даже рука не поднимается его гонца прикончить. Ну, чего вылупился, недоумок? Вали отсюда, пока я добрый. Не видишь, меня красивая баба ждет?

— Но почему? — осмелился спросить гонец.

— Я же тебе сказал, — терпеливо ответил ему Виттерих. — Очень я герцога Ротари уважаю, и даже немного побаиваюсь. Поэтому, когда тебя король и другие герцоги будут спрашивать, что тут происходит, не забудь сказать, что мы Брешию больше трогать не будем, потому как герцога Ротари опасаемся, а пойдем в Верону, Турин и Асти. Туда как раз хорваты подойдут, которые Милан и Бергамо грабят. Все города запомнил, деревня? А то смотрю я на тебя, и все-таки хочу тебе для памяти пятки подпалить.

Паренек понятливо закивал, и его увели, а Виттерих лениво встал и с хрустом потянулся. Он подошел к ожидавшей его супружеской чете и сказал мужу.

— Ты, пошел вон! Утром придешь! А ты иди за мной, милашка. Если ты мне понравишься, и не будешь реветь, как больная корова, я сделаю тебе подарок.

— Ка… какой подарок, ваша милость? — перепуганная баба глупо захлопала ресницами.

— Буду брать тебя на ночь, пока не уйду отсюда, — усмехнулся Виттерих, и жадно схватил ее за сдобную задницу. — И никто из моих воинов больше тебя не тронет, я обещаю. Будешь сегодня ласковой? Да? Ну, я почему-то так и подумал!

1 Симптоматика столбняка, бактерий которого особенно много в конском навозе.

2 29 августа. Это один из самых старых церковных праздников.

3 Юдикаэль был канонизирован. День памяти 17 декабря.

Месяц спустя. Июль 631 года. Словения.

Княжеская армия маневрировала по правому берегу Дуная, разрываясь на части, и пытаясь не пустить врага вглубь страны. Лангобарды, авары, ненасытная орда франков, разорявших все на своем пути. Опустошение было страшное. Родовичи толпами шли на восток, бросая дома и поля. Большая часть мужиков, под командованием старост и жупанов уходила в лес и нападала на врага мелкими группами, скрываясь потом в чаще. Но долго так продолжаться не могло, так и до Братиславы доманеврироваться можно, это понимали все. Самослав и Деметрий подготовили несколько перспективных мест для будущих битв, и теперь у них была лишь одна задача — заманить туда врага и разбить поодиночке. Если они все соберутся вместе, это конец. Пехота франков и алеманнов, поддержанная конницей авар и лангобардов, просто раздавит словенское войско. Проблема была в том, что франки, которым несколько раз намекали на желательность личной встречи, любые намеки упорно игнорировали и шли на юг, на соединение с королем Ариоальдом. Придется импровизировать, и князь, который терпеть не мог импровизаций, двинул войско на перехват лангобардов, которые ушли дальше всех вглубь словенских земель. И именно оттуда он ждал обнадеживающих вестей. И эти вести, наконец, пришли.

— Государь, — Звонимир склонил голову. — Вести есть от моего человека. От того, который в свите короля служит.

— Говори, — поднял голову князь, который мучительно вглядывался в коровью шкуру, на которой стояли фигурки из дерева, обозначавшие разные отряды и армии. Они с каждым днем подбирались все ближе и ближе друг к другу. Самослав похудел, а черты лица его заострились. Он плохо спал последние недели. Да и как уснуть, когда тот тут, то там поднимается новый столб дыма. Поднимается там, где еще недавно жили люди.