Серёга подошел к столу, взял бутылку, мельком посмотрел вокруг, журнала Миро нигде не было видно.
— На, держи, Серёга протянул воду Биллу, тот в нее вцепился своими тонкими длинными пальцами и, не отрываясь, пил, пока вода не закончилась. — Ну что, полегчало? — спросил Серёга, присаживаясь возле Билла.
— Да, — выдохнул он и продолжил: — О том, что он не простой носильщик, я догадался уже в первый день выхода на работу. Просто так получилось, что мы с ним летели одним самолетом, только я, энолог калифорнийской винодельни «Ридж», эконом-классом, а этот господин Миро в деловом костюме сидел один в бизнес-классе и весь полет что-то писал, это я случайно подглядел, просто мне всегда любопытно было, каково это, летать в бизнесе. — Билл мечтательно разулыбался.
Серёга внимательно посмотрел на него.
— Билл, с тобой явно что-то не так. Мы же люди, и все равны, а бизнес-класс только для очень серьезных и важных людей, которые и в самолете работают, и их нельзя отвлекать!
— Ну да, ну да, — поджал губы Билл. — Когда я прибыл в Шато и наутро мне нужно было выходить на работу принимать дела, на почту пришли подробные инструкции, что и как я должен сделать с виноградом и что на данный момент перехожу в полное и беспрекословное подчинение господина Миро.
Каково же было мое удивление, когда без стука в мою лабораторию зашел человек из бизнес-класса самолета, одетый в комбинезон рабочего!
Вот тут я реально подумал, что моя программа начала глючить! Но он спокойно представился, сказал, чтобы я его звал просто Миро, спросил, с какой точки вы сегодня продолжите, сел на выделенный ему электрогрузовик и уехал к вам на склон.
Честно? Я был шокирован происходящим, но, как ты понимаешь, начальству лишних вопросов лучше не задавать. Поэтому я ничего не спрашивал.
— Понятно, — вздохнул Серёга, слушай, а ты, случайно, в его книжку не заглядывал? Что он там все время пишет?
Билл посмотрел на него как на дурачка.
— Нет, ну я что, по-твоему, на безумца похож? Лезть копаться в записях такого человека!
— И что, тебе совсем не любопытно было, что он там все время пишет?
— Конечно, любопытно! Но мне жить хочется, зачем подвергать себя опасности, приближаясь к вещам такого человека? Ты когда в прошлый раз около его книжки свою куртку оставил, я думал, все, мне крышка, он своим взглядом чуть дырку в моей башке не прожег, голова потом еще целый день болела, даже больше, чем когда ты, сволочь, меня побил.
— Прости, я правда очень пьяный был. Ты, кстати, не знаешь, куда увезли Эмму?
— А кто это? — спросил Билл, поглаживая свою несчастную голову.
— Ну, как кто! Это девушка, которая у нас работала энологом до тебя!
— А! А то я думаю, что за имя знакомое. Нет, конечно, не знаю. Мне просто пришло письмо на почту, что с такого-то числа я становлюсь энологом в «Романе-Конти» для дальнейшей работы и развития вкусового ассортимента вина региона. Я, дурак, еще так обрадовался, думаю, вот мой звездный час, буду работать на одной из самых именитых виноделен Франции, вон у меня какой послужной список! Да на фиг такое счастье надо! Шли бы вы в жопу вместе со своей Францией! Я, как только сюда прилетел, меня каждый день или бьют, или морально имеют!
— Да ладно, чего ты начинаешь, ты же сам хорош, у тебя наверняка какая-то ошибка в ограничениях негативных эмоций происходит.
— Ошибка! Да, можно и так сказать. Это случилось первый раз года три назад в моей бывшей лаборатории, когда я не мог простейшую ерунду соединить, психанул, взбесился и все разбил, испугался, уборщице сказал, что случайно. Потом я начал осознавать, что все притупленные эмоции испытываю сильнее, чем раньше, написал письмо о своих погрешностях, но отправить не смог! Видимо, опять испугался. Я же понимал, что после обследования могу и не вернуться. Тогда я научился жить так, скрывая от всех свои, так сказать, повышенные эмоции, они мне даже в каком-то смысле помогали. Мозг как-то более остро начал реагировать на происходящее вокруг, и я этим пользовался, особенно на работе. Казалось, все вокруг — это рабочие муравьи, а я нет, я особенный, можно сказать, почти совершенный, как технологическая элита! Те, конечно, вообще без программы одними своими мозгами обходятся, я, к сожалению, не такой, но и с обычными людьми меня сравнивать сложно.
Билл повернул голову к Серёге.
— Ты же, наверно, такой же, как я? Ладно, допустим, ты в первый раз, когда меня бил, и правда был пьян, там у тебя вся физиономия непонятно на что походила. Но сегодня, когда чуть не задушил, я же смотрел на твое лицо, оно злющее, как у черта, было.
— Да не, — вздохнул Серёга, — у меня все немного по-другому, скажи, а программа у тебя при этом не отключается?
— Ты чего? Кто без нее сейчас выживет и с ума не сойдет?! — он испуганно вытаращил глаза. — А что, ты считаешь, что из-за ошибки может выключиться?
— Да хер ее знает, что она там еще может. Ну, я так полагаю, свой дневник Миро с собой увез?
Билл пожал плечами и ехидно заулыбался.
— Конечно, увез, а знаешь, что еще увез?
Серёге его ухмылка совсем не понравилась.
— Нет, не знаю. Но, думаю, ни хера хорошего ты мне не скажешь.
— А еще он увез контейнер с твоей кровью, который я в прошлый раз наполнил!
Серёга аж вскочил от таких новостей.
— Блядь! А кровь-то моя ему на хера?
Билл развел руками:
— Чего не знаю, того не знаю!
— А знаешь, зачем на самом деле я сегодня твоим кровопусканием заниматься буду? — Его ухмылка стала еще больше и противнее.
— Вот знаешь, Билл, я еще подумаю, хочу очередную хуевую новость от тебя услышать или лучше обойдусь!
Билл заржал.
— Нет, ну, Сергей, если уж у нас с тобой сегодня случился такой откровенный разговор, то ты послушай, интересно будет! Мне Миро дал подробный инструктаж, как, когда, в каких соотношениях и в какие конкретно бутылки с вином я должен буду добавить твою кровь.
Билл уже улыбался во все свои тридцать два белейших зуба.
— Еб твою мать, что здесь за средневековье происходит?
— А откуда мне знать, что у вас тут происходит? Может, в вашей Франции так принято. Я тут работаю всего неделю! А насмотрелся и натерпелся столько, что на всю оставшуюся жизнь хватит! Вообще-то, все, что я делаю, строжайше секретная информация, и если тот же Миро узнает, о чем мы тут с тобой говорили, думаю, он нам своим взглядом изнутри головы повзрывает. Мне показалось, он и такое может.
Билл хлопнул себя по ногам. Вздохнул и начал вставать:
— А сейчас, Сергей, садись, пожалуйста, в кресло, мне нужно твоим кровопусканием заняться, а то у меня потом дел невпроворот с твоей кровью будет, а мы тут все сидим болтаем.
— Охереть, конечно, перспектива, но чего делать, сдаваться надо, — сказал Серёга и пошел усаживаться в свое пыточное кресло.
Билл из соседней комнаты принес такую же, как и в прошлый раз, коробочку с присоединенной к ней трубкой, затянул Серёгину руку жгутом, нажимать на кнопку, чтобы его поглотило кресло, не стал и очень аккуратно вставил иглу.
Пока кровь из его вены медленно перекачивалась в эту маленькую коробочку, он все лежал и думал, кому и зачем все это нужно? Почему именно его кровь? Идей не было никаких.
Коробочка наполнилась, щелкнула, загорелась зеленая лампочка, и она запищала.
Билл подошел к нему, вынул иглу и, сунув в изгиб ватку, сказал:
— Сергей, я хотел бы еще раз повториться, что все, что я сегодня тебе рассказал, ну, в общем, ты парень неглупый и понимаешь, что, если кто-то узнает, не сносить нам обоим головы.
— Я все понимаю, — ответил Серёга и протянул руку, чтобы попрощаться.
Билл ответил ему на рукопожатие, вздохнул.
— Да, вот еще что.
— Не-е, Билл, — перебил его Серёга. Ну, бля, хватит, ты и так сегодня столько мне всего наговорил, что башка сама готова разорваться.
Билл усмехнулся.
— Да нет, я вот что думаю, тебе, наверно, придет письмо, что больше не нужно ходить сдавать кровь на проверку, потому что мне Миро оставил только одну для забора крови.
