Попытки освободить Старый город были возобновлены после первого перемирия. Однако, по некоторым причинам есть основания предполагать, что в определенных еврейских политических кругах Старый город был скорее бельмом на глазу, несмотря на давление, оказываемое офицерами Иргуна в Иерусалиме, вооруженное нападение было отложено до самого последнего дня перед установлением вторичного перемирия. Всего лишь за несколько часов до подписания вторичного перемирия четыре соединения Хаганы, три — Иргун Цваи Леуми и одно соединение ЛЕХИ получили приказ действовать. В соединения Иргуна вошли бойцы, которые только что выдержали тяжелое сражение при Малхе к юго-востоку от Иерусалима. Тогда Иргун потерял 18 человек убитыми. И все же усталость и депрессия наших людей исчезли, как по волшебству, когда они узнали, что новой задачей является освобождение Старого города. К ребятам вернулись боевой пыл и воля к победе. Но и эта боевая операция провалилась. Хагана и ЛЕХИ не смогли взять штурмом стену Старого города. Соединеням Иргуна удалось все же форсировать стену и организовать переход к совместным наступательным действиям и тем самым открыть дорогу к завоеванию Старого города. Но... пробило пять часов утра. Наступило перемирие. В самый разгар боя наши ребята получили приказ отступить. Перемирие было, конечно, нарушено врагом на целом ряде фронтов. Но в Иерусалиме мы были призваны соблюдать его скрупулезно. И город Давида так и остался ожидать своего освобождения, без которого не могло быть действительной безопасности для остального Иерусалима, не могло быть и безопасности для государства Израиль.
Перед тем, как Иерусалим был окончательно осажден в мае, наши ребята, с тем небольшим количеством оружия, которое у них было, провели ряд важных наступательных операций. В Иерусалиме, как и везде, мы были первыми, кто перешел от обороны к наступлению. У Яффских и Дамасских ворот наши бойцы не раз проникали в расположение линии обороны противника и нанесли тяжелый урон врагу.
Арабская деревня Шаафат, служившая базой для убийственных набегов на еврейские конвои, подверглась нападению ударного соединения Иргун Цваи Леуми. 9 апреля наши люди совместно с соединением ЛЕХИ захватили деревню Дир-Яссин.
Дир-Яссин, деревушка, находившаяся на высоте 2000 футов над уровнем моря, служила важным звеном в цепи арабских стратегических позиций, окаймлявших Иерусалим с запада. Через Дир-Яссин арабские силы достигали кастельского фронта через Вифлеем и Эйн-Карем, откуда совершали набеги на еврейские конвои, двигавшиеся по единственной дороге из Иерусалима к побережью. После захвата деревни Дир-Яссин фактически первой арабской деревни, захваченной еврейскими соединениями, командующий Хаганы в Иерусалиме заявил, что падение Дир-Яссина не представляет собой какого-либо стратегического значения. Более того, захват этой арабской деревни, оказывается, шел вразрез с общим планом защиты Иерусалима. Итак, мы должны были, к сожалению, доказать неправоту г-на Шалтиеля с помощью письма от... того же г-на Шалтиеля. Раанан, региональный командующий соединениями Иргун Цваи Леуми в Иерусалиме, радировал нам содержание письма, полученного от регионального командующего Хаганы: ’’Мне стало известно, что вы собираетесь совершить нападение на деревню Дир-Яссин. Следует отметить, что захват Дир-Яссина является лишь одной стадией нашего общего плана. Я не имею ничего против проведения вашими войсками операции по захвату деревни при условии, что вы окажетесь в состоянии удержать ее. В противном случае ее жители покинут насиженные места, а руины и покинутые дома деревни будут заняты враждебными нам силами. Создавшееся положение затруднит общую борьбу. Вторичный захват деревни принесет тяжелые потери. Более того, если иностранные силы займут деревню, то это нарушит все наши планы...”
Когда мы опубликовали это письмо, то ограничились этими тремя точками после слова ’’планы”. Национальные интересы требовали, чтобы мы не сообщали широкой общественности, что же означали на деле эти ’’планы”. Сегодня можно об этом рассказать. Вместо точек в оригинале письма были слова, имеющие важное значение: ’’создание аэродрома”. Аэродром был действительно создан в Дир-Яссине и служил в течение некоторого времени единственным средством сообщения между осажденным Иерусалимом и побережьем. Дир-Яссин был захвачен с ведома Хаганы и с согласия ее командующего.
Отдельно от военного аспекта, был и моральный. В этой деревне, чье название стало притчей во языцех, понесли тяжелые потери обе стороны. Мы потеряли четырех человек убитыми и около сорока наших ребят были ранены. Число потерь составляло почти сорок процентов от общего числа атакующих. Арабские войска потерпели неудачу и понесли потери, по крайней мере, в три раза большие, чем соединения Иргун Цваи Леуми. Борьба шла не на жизнь, а на смерть. Все же враждебная пропаганда, распространившаяся со скоростью лесного пожара по всему миру, преднамеренно игнорировала тот факт, что гражданское население Дир-Яссина было предупреждено нами еще до начала вооруженного захвата. Один из наших тендеров, оборудованный громкоговорителями, был откомандирован к околице деревни и призывал на арабском языке в течение всего дня всех женщин, детей и стариков покинуть свои дома и укрыться на склонах соседнего холма. Предупредив таким образом гражданское население Дир-Яссина, бойцы Иргун Цваи Леуми теряли элемент внезапности, подвергая, таким образом, себя большому риску в предстоящем сражении. Значительное число представителей гражданского населения деревни вняло голосу разума. Все те, которые укрылись на склонах близлежащего холма, остались в живых. Некоторые жители Дир-Яссина, бывшие, по-видимому, в замешательстве, остались в своих каменных домах. Огонь вражеской артиллерии был убийственным. Красноречивым свидетельством этого является число наших потерь. Наши люди вынуждены были фактически сражаться за каждый дом, чтобы победить врага. Мы должны были использовать большое количество ручных гранат. Конечно, гражданское население, не подчинившееся предупреждению, понесло неизбежные потери.
Обучение, которое прошли наши бойцы на протяжении всех долгих лет подготовки к восстанию, было основано на строжайшем соблюдении традиционных законов войны. Мы никогда не нарушали их до тех пор, пока враг первым не нарушал их и, таким образом, принуждал нас к отмщению. Я уверен также, что наши офицеры и солдаты пытались избежать любой ненужной потери в битве за Дир-Яссин. Но те, кто обливал грязью покорителей Дир-Яссина*, не должны прятаться под плащом лицемерия.
* В ответ на потерю Дир-Яссина, пункт стратегической важности, штаб-квартира арабских войск в Рамалле передала совершенно лживый рассказ о мнимых зверствах Иргун Цваи Леуми, учинившего якобы резню среди гражданского населения Дир-Яссина. Некоторые еврейские официальные лица, опасаясь, что определенные представители Иргуна станут их политическими соперниками, подхватили арабскую пропаганду. Пользующийся широкой известностью раввин выступил с проклятьями в адрес Иргуна еще до того, как узнал правду. Однако, нет худа без добра. Арабская пропаганда распространила легенды об ужасающем терроре среди арабского гражданского населения и арабских войск, которых лишь одно упоминание о солдатах Иргуна повергало в состояние паники. Эта легенда стоила полдюжины батальонов. Лживые измышления о ’’резне в Дир-Яссине” все еще повторяются юдофобами всех мастей во всем мире.
В связи с победой Иргун Цваи Леуми при Дир-Яссине Еврейское агентство сочло необходимым направить письмо с официальными извинениями Абдалле, которого Давид Бен-Гурион, в приливе политического красноречия, назвал ’’мудрым правителем, стремящимся принести пользу своему народу в этой стране”. Этот ’’мудрый правитель”, чьи головорезы снесли с лица земли Гуш-Эцион и швырнули тела его героических защитников на съедение грифам и шакалам, ответил презрительным равнодушием феодала. Он отверг официальные извинения Еврейского агентства и ответил, что все евреи виноваты в событиях при Дир-Яссине и что он не верит в существование горстки ’’смутьянов”. Во всем арабском, да и во всем остальном мире поднялась волна лживой пропаганды, повествующая о ’’еврейских зверствах”.
