Это был типичный пароходный роман. Сергей Бухарин направлялся по Урскоу из Кислева послом в Империю от царя Радия Бокха, Владыки Севера. Он сел на «Император Люйтпольд» как раз после слияния Урскоу и Талабека. Женевьева тотчас же была очарована этим высоким благородным мужчиной. Шрамы свои он получил, сражаясь за царя против мутировавших чудовищ Северных Пустошей, а волосы и усы заплетал в длинные косы, перевитые керамическими бусами. Он просто излучал силу, и кровь его была самым прекрасным из всего, что ей доводилось отведать с момента уединения в монастыре.
Не считая Хенрика Крали, посланца Освальда, Сергей и Женевьева были единственными пассажирами на «Люйтпольде», путешествующими от Талабека до Альтдорфа. Был еще угрюмый, замкнутый эльфийский поэт, плывший вместе с Сергеем от Кислева и сошедший на берег в Талабхейме, но он держал свои замыслы при себе, и капитан Иорга и гребцы остерегались и не доверяли ему. Конечно, Женевьеву тоже опасались, и ей тоже не доверяли, но, похоже, они предпочитали лучше уж иметь дело с такими, как она, чем с этим чуждым непостижимым созданием. В Талабхейме каюты раздулись от набившихся в них торговцев, пары имперских сборщиков налогов и майора, состоящего на службе у Карла-Франца и рвущегося подискутировать с Сергеем на военные темы.
Женевьева проводила длинные, неспешные дни на длинной, неспешной реке в каюте, на койке, в беспокойных снах, а головокружительные ночи - с Сергеем, деликатно сколупывая корочки с его подживающих ран и смакуя его кровь. Кислевит, казалось, наслаждался поцелуями вампирши - как и большинство людей, если только они позволят себе это,- но в других отношениях бессмертная любовница его не так уж сильно интересовала. Сергей, когда не находился в ее объятиях, предпочитал компанию майора Ярла или Крали. Женевьева слыхала, что люди царя не слишком считаются с женщинами вообще и женщинами-вампирами в частности. Взять хотя бы знаменитый пример царицы Каттарины, которая прибегла к темному поцелую и продлила свое правление Кислевом. Результатом тайного заговора ее прапраправнуков, недовольных тем, что она является помехой осуществлению династического наследования, стало вполне заслуженное убийство. Вампиры Кислева и Гор Края Мира все были вроде Вьетзака, важничающие Истинно Мертвые монстры, которые одновременно и смотрели на людей свысока, как на скот, и боялись дневных обитателей из-за их боярышника и серебра.
Она никогда не обсуждала это с Сергеем, но предполагала, что храбрый воин немножко боится ее. Возможно, это и притягивало его - желание преодолеть страх. Что касалось ее, она была рада проводить скучное путешествие - миля за милей лесистых берегов да вечное ворчание и кряхтенье прикованных к веслам гребцов, - ощущая столь сильный вкус во рту и видя грубоватое красивое лицо перед глазами. Ко времени, когда до Альтдорфа оставалось несколько дней пути, она уже начала уставать от своего кислевитского солдата-дипломата, и хотя они обменялись адресами, она знала, что никогда больше не увидится с ним в частном порядке. Сожаления не было, но и по-настоящему приятных воспоминаний тоже.
На «Люйтлольде» убрали весла, и буксир подтащил его к пристани, между двух торговых морских судов с высокими мачтами, пришедших с Моря Когтей с товарами из Эсталии, Норски и даже из Нового Света. Сергей сбежал по трапу, помахал ей с причала и направился ко двору, сперва намереваясь, по-видимому, вместе с майором Ярлом завернуть в первый же встретившийся на пути публичный дом, вспомнить ощущения от настоящей женщины. К своему изумлению, Женевьева почувствовала, что на глаза навернулись слезы. Она смахнула багряную пелену и смотрела, как ее любовник уходит прочь вместе со своим приятелем.
- Госпожа, - сказал Крали, теперь, когда путешествие окончилось, сделавшийся нетерпеливым. - Карета кронпринца ждет.
Экипаж производил впечатление, и он явно был не на месте в вонючих доках Альтдорфа, среди гор товара и телег. Ливрейные лакеи дожидались возле черно-красной кареты. Цветами фон Кёнигсвальдов были зеленый и золотой. Крали дал грузчику крону, чтобы тот отнес багаж Женевьевы с «Люйтпольда» в экипаж. Она сдержалась и не стала упоминать о том, что, несмотря на свою девичью внешность, вполне могла бы победить нанятого Крали силача в соперничестве на руках и подхватить тяжелый чемодан одной левой.
Женевьева любезно распрощалась с капитаном Иоргой, который явно вздохнул с облегчением, избавившись от наполовину мертвой пассажирки, но все же был не настолько испуган, чтобы не предложить ей купить обратный билет на его корабль, если она собирается вернуться в монастырь через месяц или около того.
После монастырской жизни запахи и звуки Альтдорфа вновь потрясли ее. «Люйтпольд» вошел в доки сразу после заката. В помощь работающим допоздна зажгли факелы, и Женевьева способна была обонять, чувствовать вкус и слышать так же хорошо, как любое другое ночное существо. Это был величайший город Империи, да что там, всего Известного Мира.
Построенный на островах в руслах Рейка и Талабека, но широко расползшийся по берегам, Альтдорф был городом мостов и топких побережий, обнесенным высокими белыми стенами под характерной красной черепицей. Центр Империи, место, где находится императорский двор и великий Храм Сигмара, город, знаменитый, по утверждению путеводителей, своими университетами, магами, библиотеками, дипломатами и пивнушками. А также, о чем путеводители не упоминают, своими карманниками, шпионами, интригующими политиканами и жрецами, случающимися время от времени моровыми поветриями и дикой перенаселенностью.
За двадцать пять лет ничего не изменилось. Когда их судно входило в город, Женевьева заметила, что на топких берегах выросли новые ряды домов, образовав вечно сырой, вечно нездоровый район, в котором жилища бедноты - докеров, строителей-гномов, уличных торговцев - составляли разительный контраст с шикарными особняками альтдорфской знати.
Из-за мостов вампиров в Альтдорфе было немного. Вьетзак и ему подобные чувствовали бы себя здесь как в тюрьме из-за текущей со всех сторон воды. Случись ей совсем умереть и стать, как они, одной из Истинно Мертвых, ходячим трупом с непреходящей жаждой крови, ей пришлось бы вечно избегать этого города. А теперь она жадно впитывала все ощущения, выискивая приятные ароматы доброй альтдорфской стряпни и подготовленных к отправке грузов лекарственных трав и не обращая внимания на грязь, тухлую рыбу и толпы немытых обитателей. Будучи предоставлена самой себе, она этой ночью досыта напилась бы крови, но, надо полагать, на сегодня для нее предусмотрены другие занятия. Жаль, потому что ночная жизнь здесь есть. Начинает работу и «Полумесяц», и другие таверны, театры, концертные залы, цирки, игорные дома. Все сочные, яркие, порочные, притягательные забавы живых. То, от чего Женевьева за шесть с половиной столетий так и не смогла отвыкнуть.
