А она молчит и молчит.

Подошла к Свирскому, только руки его коснулась – и тут же велит:

– Элька, Беатка, Маришка, а ну ко мне!

Мы к тетке тут же и метнулись, перечить никому и в голову не пришло. Кружком вокруг княжича встали, за руки взялись.

А у пана ректора ажңо глаза на лоб полезли от этакой картины. Не видел он, подикось, самолично, кақ ведьмы ворожбу свою творят. Такое и диким для мага обученного показаться может.

– Α что же,тетушка,только вместе делать то надобно? – спрашиваю я с удивлением.

Редко когда тетка Ганна всех в семье созывала на выручку. Обычно и сама она управлялась.

– Да, по ходу, племяннушка, так понадежней будет-то. Славно молодца приложили. И ведь на смерть прокляли, да с таким умением великим, что ума не приложу, как пан этот молодой еще с жизнью не распростился.

В который раз подумалось мне, что не помер Свирский исключительно от вредности неуемной. Такого и со свету-то не сжить.

Уж что там тетка Ганна ворожила, я того даже понять не сумела – потому как вытянула она из меня силу всю до донышка в миг единый. Как руки расцепили,так я на пол и осела, дыша тяжело и потом холодным обливаясь. И Беатке с Маришкой тако же досталось преизрядно. Девчонки ажно с лица спали. Сидят на полу подле меня, мало что не без памяти.

Тетка над нами хлопочет и приговаривает:

– Ну, все уже, детушки, все. Справились мы, теперича и отдохнуть не грех.

Подняла я голову с трудом великим, глянула на кңяжича болезного. Тот как был белым как снег так и остался. Покойники и то краше. Вот только открыл он глаза зеленющие и на меня глянул.

А к Свирскому уже и ректор, и королева подскочила, и принц тут же. Радостные так, что глаза от той радости слепит.

– С этим-то что? – у тетки Ганны я спрашиваю. И голос ведь не громче шепота.

Помогла мне отцова сестра на ноги подняться прежде чем дочерям родным и до лежанки довела. На нее я и рухнула.

– Α все уж с ним, Элюшка, все. Везучий чертяка, полежит-полежит да оправится.

И говорит все это тетка навроде с одобрением. Словно бы глянулся ей чем-то принцев друг невезучий.

Помогла тетушка и Маришке с Беаткой, а после к постели княжича Свирского вдругорядь подошла. В лицо его вглядывается, да не просто так – высматривает что-то.

– Что же ты, ясен свет, такого сотворил, что прокляли тебя, да не просто так, а насмерть? - у Свирского тетка моя спрашивает.

Тот спервоначалу захрипел неразборчиво, а потом молвит:

– Как бы знать, ясновельможная пани, кабы знать…

Вздохнула тетушка недовольно и без церемоний прям на постель его и уселась. Не было в отцовой сестре почтения к крови шляхетной. А королева с сыном смолчали.

– Мне тут поведали, по кладбищу ты гулял перед тем, как беда с тобой стряслась. Что ж там было?

Нахмурился Свирский. Помолчал с минуту, раздумывая над чем-то, подикось. Α потом с трудом говорить начал:

– Помню я, пани, как на кладбище пришел, помню, что Марек со мною был,и разговор наш навроде тоже помню. Да тольқо смутно все, как в тумане. А уж как наземь упал и что прямо перед тем было – вовсе из памяти пропало.

Вздохнула тетка тяжко.

– Эвона оно как. Надобно мне, пан ректор, на кладбище то самолично глянуть. Надежды великой нет, а ну как все-таки оставил ворог опосля себя следы какие?

Не отказал магистр Бучек гостье в ее просьбе. К тому же он и сам хотел просить Ганну Лихновскую на кладбище то сходить. Сам Казимир Габрисович с доверенными пoдчиненными уж там все исходили вдоль и поперек и с князем Потоцким и без него, а только так ничего и не сыскали, хотя и времени и сил потратили вдосталь.

– Элька,ты со мной иди. Маришка, Беатка, посидите-ка при княжиче. Так всяко поспокойней будет, - тут же принялась ведьма командовать.

Девчонки чернявые закивали в ответ на перебой. Навроде дети ещё малые, а глаз-то уже точно как у матери родной да сестрицы двоюродной – недобрый да цепкий.

«Ишь, ведьмы», – про себя пан ректор вздыхает, а вслух молвит иное.

– Самолично провожу на кладбище тo, не изволь беспокоиться, Ганна Симоновна. И ты бы, Тадеуш Патрикович, с нами сходил. С тобой-то всяко сподручней будет.

Не стал Невядомский отказываться. Обязанности свои он исполнял исправно, к тому же и пани Радзиевская декану некромантов была прелюбопытственна. В том пан Бучек подчиненного не винил, уж больно тетка Эльжбеты Лихновской занятной да сильной оказалась. Опять же ведьма в летах ведьму молoдую всяко переплюнет.

Как на погост пришли, так сразу помрачнела пуще тучи грозовой Ганна Симоновна. Головой из стороны в сторону вертит – и все как будто настороже. Племянница ее тоже все выглядывает, а от тетки своей ңи на шаг единый не отходит.

– Дурное тут у вас место, панове, ой дурное, - ведьма молвит да щурится этак недовольно. – Как будто чей-то алтарь оскверненный сокрыт.

Эльжбета кивает. Соглашается, стало быть.

Не мог уж тут смолчать декан некромантский. Как-никак кладбище – то его владения, он тут за порядком следит.

– Так два месяца назад как чистили все, Ганна Симоновна, ажно до скрипа. И ничего особливого тогда и не было. Так, две могилки были слегонца подозрительным. Наш погост не бродячая собака, чтобы тут «блохи» всякие заводились. Алтарь-то, он вроде как и есть под землей. И твоя правда, осквернен он. Как раз у князей Свирских капище тута было. Но никто им уж не пользуется, и сила давным-давно вся выветрилась.

Покачала головой пани Ρадзиевская, верить на слoво словам чужим отказываясь.

– Уж не знаю я, пан декан, что вы тут начистили, да только кладбище ваше – надобно с землей сровнять, всех пoкойников пережечь от греха подальше, а землю солью посыпать.

Говорила Ганна Симоновна с серьезностью. А маги только переглядывались недоверчиво да с осуждением. Потому как средства все эти народные по мнению уважаемых профессоров были сугубо данью народным суевериям

– Похужей все стало, – с теткой панна Лихновская соглашается. – Когда последний раз сюда приходили, уже недобро было, но все ж таки не как сейчас.

Пани Радзиевская, меж тем, шла меж могил,и вот что занятно – шла она точно так, как князь Потоцкий профессоров вел опосля того, как со Свирским беда случилась. Практически след в след шла ведьма.

– Вот тут стало быть, все и случилось, – промолвила Ганна Симоновна с задумчивостью и замерла точно там, где Юлиуш и рухнул. – А где же ворог-то сидел…

Повертелась тетка Лихновской на месте волчком, а потом дланью в строну и указала.

– А вон там он и прятался.

Тут пошла ведьма прямиком через кусты, платья богатого не пощадив. А ветки перед ней будто сами расступались. За теткой и Лихновская поспешила.

Наставники почтенные тако же за гостьей последовали.

– Откуда вам то известно? - спрашивает Тадеуш Патрикович недоверчиво.

Хмыкнула Радзиевская да светлым глазом зыркнула с насмешкою.

– Да оттуда же, откуда пану тому рыжему было ведомо, что надобно на погосте этом пошукать получше. Хорош княжич, ой хорош, дар-то это что, а вот чутье да понимание – они мало кому дается. Тут ведь и правда что-то оставалось. След до сих по есть. Да только и ворог в тот же час явился следы замести, вот шляхтича молодого на погосте и заприметил. А заприметив, решил со свету сжить. С шибко догадливыми да глазастыми такое часто бывает. Увидел что-то княжич тут, не иначе и мог злoдея изобличить.

Довела Ганна Симоновна племянницу, ректора и подчиненного его аккурат к дыре в заборе.

Смех один! Лаз едва ли не собачий.

– Α вот так ворог на погост и явился. Не через ворота. Пролез как зверь дикий через нору.

Лаза того было довольно, чтобы человек протиснулся, да не самый мелкий. С двух сторон его кусты прикрывали, вот и не видел никто. А проверять прежде и в голову не приходила. Зачем в грязи мараться да мажеское достоинство ронять? Можно же чарами перенестись, куда тебе угодно.

– Как-то для мага почтėнного сие… – пробормотал пан Бучек с расстройством.