Весною сбирают одни лишь фиалки
Помни, что летом фиалок уж нет.
Но если у поэта лето с его розами все-таки наступало, я старательно делала то, что порадует любимых и близких.
Питер Пэн женского рода.
За отсутствием перед глазами живых примеров, как себя вести, какой должна быть, я брала пример с героев детских книг. Хорошие добрые советские книги… Вот только дети там были не такие как в жизни. И уж точно не современные.
К этому я вернусь, рассказывая об отношениях с одноклассниками. О своих отчаянных попытках сделаться своей в коллективе сверстников.
Старшие не видели в происходящем ничего странного и неправильного. Сейчас это назвали бы отсутствием социализации, но тогда в семидесятые такого слова не существовало.
До старших классов моими любимыми были приключенческие книги из папиной юношеской библиотеки. Детские и подростковые. Это сейчас пишутся умные статьи о стране вечного детства, где переход в юность воспринимается как трагедия. Где время скачет на одной ножке по кругу.
– Если во взрослой жизни все так плохо, – рассуждала я сама с собой – зачем туда вообще стремиться? Мне и здесь прекрасно! По радио, вон, опять так печально пели про парусник, который должен увезти из детства в юность. Не пойду туда, ни за что! Силой и то не затащат!
Окружающие на все лады одобряли такой взгляд на ситуацию.
Для внешнего мира я из подростка превращалась в юную девушку, но для себя оставалась ребенком. Абсолютно добровольно и вроде бы, без всякого принуждения.
Общения и дружбы с одноклассниками не получилось. Они не понимали и не принимали меня, а я их. И этим все сказано. Родители даже не пытались помочь мне наладить отношения. Точнее, пытались, но так, что лучше бы не вмешивались.
Вроде бы, они старались понять и разобраться… как вести себя с этим странным ребенком. Журнал «Семья и школа» который, у нас выписывали много лет, я тоже читала с интересом. Но ответов на мои вопросы там не находилось.
– Чем я отличаюсь от других людей? – постоянно спрашивала я у мамы.
А у кого еще спрашивать? Она – истина в первой и последней инстанции и знает меня до последней клеточки. – Почему со мной не хотят дружить? Почему называют странной и ненормальной?
Ответ был следующим:
– Они простые, а ты сложная, мы постарались вас как следует воспитать и дать культурный уровень. Не подделывайся под этих примитивов. Ты хорошая, а они плохие.
Я так и делала. Ситуация становилась еще хуже. Попытки адаптироваться к окружающей среде – неловкие, неумелые – не поощрялись и не одобрялись.
Особенно беззащитной и уязвимой я чувствовала себя на уроках физкультуры. В дополнение ко всем бедам я оказалась еще и самой высокой в классе. Именно тогда и там, где хочется стать незаметной, а желательно и вовсе невидимой.
Впрочем, свой момент славы у меня был: в отличие от командных упражнений, лазать по канату у меня получилось лучше всех. Отношение одноклассников это изменило – правда ненадолго и ненамного.
До поры до времени меня все это устраивало. Точнее, я все принимала как есть.
Кто не с нами, тот…
Уже во взрослом состоянии ко мне в руки попала книга американской писательницы. В самом начале там была глава про школьные завтраки. Место в иерархии класса зависело от… формы и начинки бутерброда, который дали родители с собой. Абрикосовое повидло – круто, клубничное так себе, а вот яблочное – фу, отстой! Если булка квадратной формы, из супермаркета – уважение одноклассников тебе обеспечено, а если круглая – ты изгой общества.
Скажете, пустяки? Детство не в лучшем смысле слова? Посмеяться и проигнорировать. Будь собой, у тебя должно быть свое мнение… полностью совпадающее с мнением родителей.
Вот только современные и вполне взрослые психологи советуют желающим трудоустроиться в солидной организации: на собеседование одевайтесь так, будто вы уже там работаете. Где-то носят рубашки в полоску, где-то однотонные с галстуком в мелкую крапинку. К дресс-коду для сотрудниц еще больше писаных и неписаных требований. Смысл один: чтобы тебя воспринимали как своего при прочих равных – выгляди как свой. Хотя бы для начала.
Образ и стиль. Ретроспектива.
В классе предметом насмешек была моя прическа – косички «корзинкой», которые тщательно заплетала мне бабушка. Мое желание изменить прическу ни к чему не привело: старшие воспринимали это как святотатство. У тебя такие хорошие волосы, тебе просто завидуют. Одноклассникам, надоедающими советами «попроси, чтобы тебе сделали стрижку, а то не современно», я не доверяла. Вдруг с их помощью я стану выглядеть еще хуже и смешнее.
Одежду и школьные туфли родители старались доставать самые лучшие, какие только могли, но я выглядела «не в общей струе». Шапки мама вязала по прибалтийскому журналу. По тем временам круто – попробуйте сам журнал достать! Но главный критерий был: чтобы не простудилась. Мне, уже подростку – шапки вязались детские. Одноклассник возмущался моим видом: «у меня младший брат и то уже такого не носит». И что еще хуже, нам с сестрой вязались одинаковые шапки. Мне и той, что была на целых пять лет младше.
– Не уподобляйся другим, – снова слышала я в ответ на просьбы изменить ситуацию. – Будь собой.
Далее следовали оды элегантности и хорошему вкусу и что девушка должна иметь свой вкус… Много вроде бы хороших и правильных слов, смысла в которых не больше, чем в «белом шуме».
Результат? Я неизбежно выламывалась из коллектива, где положение было и без того непрочным.
– Почему ты такая пришибленная? – с искренним удивлением спрашивали меня старшие. – Что за затравленное выражение в глазах? Почему ты всем все время уступаешь? Такое впечатление, что ты стыдишься себя.
Почему-то они думали, что самоуважение можно включать и выключать по желанию. За пределами дома я должна быть раскованной и уверенной в себе, а дома – максимально послушной, не имеющей ни своего мнения, ни своих симпатий и антипатий.
Ко всему прочему, старшие был уверены: достаточно перечислять недостатки, а о своих достоинствах человек уж как-нибудь сам узнает. Результат? Я была уверена, что состою из одних недостатков.
А теперь хочется снова перескочить на много лет вперед и процитировать интернетовскую статью, где высказывается та же самая мысль. Окружающие считывают нашу самооценку и на этой основе и выстраивают свое отношение к нам. Для меня эта проблема была такой же сложной, как извечный философский вопрос, что появилось раньше: курица или яйцо.
Можно сколько угодно ругать Всемирную Сеть, но именно благодаря ей у многих появляется возможность не оставаться в одиночестве со своей проблемой. Узнать, что таких как ты, оказывается, много и все не так страшно. Учиться не на своих, а на чужих примерах причем, положительные и отрицательные одинаково важны.
Во всяком случае, со мной произошло именно так. Поздно, задним числом, но, как говорится, лучше поздно чем нифига.
Изобрази, чего нет.
– Где твоя веселая студенческая жизнь? Тебе сейчас надо радоваться и с головой погрузиться в учебу.
Но как?! Я поступила на вечернее отделение, работаю на институтской кафедре младшей лаборанткой. Если откровенно, это была должность штатной жертвы в серпентарии. Разумеется, я старалась не давать себя в обиду по мере сил и возможностей. Но для вчерашней школьницы и взаимоотношения во взрослом коллективе и сама ситуация были в новинку. Как в этих условиях отличить: тебе сейчас делают замечание по работе или придираются и стервозничают. И то и другое выглядит почти одинаково, а реагировать надо по-разному.
А после восьми часов такого, с позволения сказать, производственного общения – занятия в институте, которые проходили с семи до десяти вечера. Студенческая группа не имела ничего общего с тем, о чем рассказывали родители. Кроме меня там было шесть человек: две молодые мамы, одна будущая мама, две откровенных тетеньки со своими интересами и один молодой мужчина, который не общался ни с кем. Ни стройотряда, ни прочих атрибутов студенческой жизни. И учеба, которая вопреки ожиданиям, идет вовсе не блестяще. Чему же здесь радоваться? И как стать тем, чем меня хотят видеть дома? Я даже не знала, кому подражать. В качестве образцов у меня в распоряжении были те же книги и фильмы. Но кажется, современные люди ведут себя вовсе не так.
