А.Д. Сахаров

[Из открытых источников]

Кое-что роднило Николая Яковлева с Виктором Луи. Оба сидели при Сталине, оба за связь с иностранцами и обвинялись в шпионаже соответственно. Николаю Яковлеву довелось сидеть недолго. Он, в то время редактор редакции вещания на Англию Радиокомитета, с высшим образованием, член партии с 1947 года, был задержан 15 декабря 1952 года, когда пытался пройти в американское посольство[997]. Его не успели осудить, и в 1953 году он вышел на свободу. Занялся историей, защитил докторскую диссертацию, но при этом нажил немало недругов. В 1968 году по протекции Дмитрия Устинова, хорошо знавшего отца Яковлева, состоялось знакомство Николая Яковлева с Андроповым. Вскоре Яковлева пригласил на разговор и Филипп Бобков. С этого времени визиты Яковлева на Лубянку стали постоянными[998]. Встречаясь с Яковлевым, Андропов много говорил об идеологии. Андропов умел подобрать нужных людей для исполнения деликатных литературных поручений. А еще важно было то, что Яковлев находился в непримиримом конфликте с многолетним сотрудником Андропова — Георгием Арбатовым[999].

Записка Ю.В. Андропова в ЦК КПСС об обращении А.Д. Сахарова в Верховный Совет СССР с просьбой пересмотреть законодательство и разрешить свободный выезд из Советского Союза

13 октября 1971

[РГАНИ. Ф. 3. Оп. 80. Д. 638. Л. 117]

Яковлев прижился в компании Андропова и Бобкова, его даже допустили до оперативной библиотеки КГБ[1000]. Яковлев взялся сочинять книгу «ЦРУ против СССР», первое издание которой появилось в 1980 году. А в следующем издании 1983 года книга была дополнена главой о Сахарове, в которой выливались помои на академика и его жену. Эти страницы книги «порядочные люди сочли просто гнусными»[1001]. Задание на подготовку расширенного нового издания с включением в него главы о Сахарове поступило от Андропова[1002]. И Андропов не ошибся в выборе литературного поденщика для Лубянки. Тот справился.

Как и в истории с Солженицыным, у долгого и методичного преследования Сахарова со стороны КГБ тоже была своя предыстория. В условиях обязательной для всех идеологии и насаждаемого единомыслия свободно сказанное слово — уже преступление.

Сахаров противостоял советской системе и стал выразителем мнения людей, не согласных с обветшавшей идеологией и лживой политикой. До определенного момента он не был публичной и широко известной фигурой, но партийная верхушка его хорошо знала. Знала как принципиального человека, не боящегося вступать в спор с руководителями страны. Неудобный человек. Сахаров спорил с Хрущевым, доказывал необходимость отказа от наземных ядерных испытаний и недопустимость проведения термоядерных взрывов большой мощности. Спорил открыто и аргументировано. Крупный разговор на эту тему («столкновение», как об этом эпизоде пишет сам Сахаров) случился 10 июля 1961 года[1003]. Хрущев хорошо запомнил человека, посмевшего ему перечить. На июльском (1964) пленуме ЦК КПСС, отвлекшись от проблем сельского хозяйства, Хрущев неожиданно разразился гневной тирадой в адрес Сахарова: «Тов. Сахаров — коммунист, очень одаренный человек, и мы высоко ценим его, но не ему определять политику. Он создал водородную бомбу, его предложение было. Но когда мы решали вопрос о создании бомб [более] крупных (он тоже тогда работал), он голосовал против. “Товарищ Хрущев, — говорит, — я против”. Я говорю: “Вот какой Христос!”. И это коммунист. Он молодой, но, конечно, молодой по нашим взглядам. Ему лет 45?»[1004]. Из зала вдруг кто-то выкрикнул: «Он беспартийный». Хрущев, ничуть не смутившись, подытожил: «Ну, беспартийный, — тоже надо вести с ним работу и проработать его. Я уж думал об этом, но не хочется поднимать эти навозные дела»[1005]. Еще одним поводом накинуться на Сахарова стало недовольство позицией академиков в отношении Трофима Лысенко. Хрущев возмутился развязанной против Лысенко кампанией: «Товарищи, для политического руководства, я считаю, у нас достаточно нашей партии и Центрального Комитета, а если Академия наук будет вмешиваться, мы разгоним к чертовой матери Академию наук…»[1006]. У Хрущева сработал политический инстинкт, и связка «Академия наук — интеллектуальная фронда — Сахаров» прочно засела у него в голове.

Бесцеремонность и грубость вскоре поставили ему в вину. В том же году, на октябрьском заседании Президиума ЦК КПСС, когда Хрущева сместили с должности и отправили на пенсию, Брежнев припомнил ему «задание привлечь к ответственности» Сахарова. Хрущев тогда произнес: «Грубость по адресу Сахарова признаю»[1007].

В феврале 1966 года в канун ХХIII съезда КПСС Сахаров в числе 25 ученых, писателей и деятелей искусства подписал письмо Брежневу о недопустимости реабилитации Сталина[1008]. Авторы письма не делали из него секрета, и оно тут же широко распространилось[1009]. Общественная активность ранее «закрытого и секретного» академика становилась все заметнее: 11 февраля 1967 года Сахаров направил Брежневу письмо о необходимости демократических преобразований в стране и прекращении преследований за инакомыслие[1010].

10 марта 1967 года на заседании Секретариата ЦК КПСС, где партийные руководители обсуждали «антисоветскую направленность» произведений Солженицына, было упомянуто и имя Сахарова: «Ему помогают, кстати, крупные ученые, такие как Капица и Сахаров»[1011]. Пока это была лишь констатация с некоторым негативным подтекстом.

Летом того же года Сахаров позвонил новоназначенному председателю КГБ Андропову с просьбой облегчить участь находившегося в лагере Юлия Даниэля. Андропов отделался дежурными фразами, обещая разобраться, и перепоручил ответ прокуратуре[1012]. В конце 1967 года Сахаров проявил интерес к рукописи Роя Медведева о Сталине. Он несколько раз встречался с Медведевым, что, безусловно, не могло ускользнуть от внимания КГБ[1013]. А уже в следующем году, выпустив за рубежом эссе «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе», Сахаров открыто перешел в оппозицию режиму.

В 1968 году Сахаровым вплотную занялись в КГБ. Информация об интервью и публикациях академика, о его правозащитной деятельности из КГБ напрямую поступает в ЦК КПСС. Уже в первых сообщениях руководитель ведомства Юрий Андропов пишет 13 июня 1968 года о том, что высшему руководству страны стоит встретиться с Сахаровым: «…в целях пресечения возможности использования антисоветскими и антиобщественными элементами в своих враждебных целях имени академика Сахарова, а также предотвращения с его стороны политически вредных поступков считал бы целесообразным принять Сахарова одним из секретарей ЦК КПСС и провести с ним соответствующую беседу»[1014]. Однако руководители партии, полагавшие, что они смогут переубедить академика, тянули время, откладывали встречу и никак не могли определиться, кто будет с ним говорить.