Пристальным вниманием органов КГБ были окружены писатели. В отличие от сталинских времен, когда надзор за писателями был не менее плотным и сотрудники НКВД — МГБ с санкции Сталина могли посадить того или иного писателя, но совсем не вмешивались в творческий процесс, лишь фиксируя высказывания и поведение, при Андропове сотрудники 5-го управления взялись активно влиять на творческий процесс. А вот по части «посадить» у них прав было заметно меньше, чем в былые времена.
В отчете 1-го отдела за 1982 год есть пример подобного вмешательства в литературное творчество через агентуру: «Осуществлена профилактика и оказано положительное воздействие агентом… на писателя А. Приставкина, подготовившего рукопись “Вор-городок”, с негативных позиций показывающая отдельные стороны нашей действительности. В соответствии с рекомендациями агента Приставкин внес существенные изменения, передал рукопись для публикации в журнал “Новый мир”, согласился с замечаниями редакции»[778]. Вот так, все чисто, никакого видимого вмешательства «искусствоведов в штатском». В том же отчете читаем «В силу тенденциозно-субъективистского подхода к творчеству, ряд литераторов, режиссеров театра и кино допускали протаскивание в своих произведениях идейно чуждых взглядов и концепций, с негативных позиций показывали отдельные стороны нашей действительности…»[779]. И далее следовал список из 16 фамилий.
Н.И. Никандров
[Из открытых источников]
Охотились и за «вредными» рукописями. Так, в отчете 1-го отдела за август 1980 года отражено: «…получено сообщение о наличии у родственников известного (ныне покойного) писателя В. Липатова рукописей и магнитофонных записей, содержащих тенденциозные изображения отдельных сторон советской действительности. Доложено руководству Управления»[780]. Проверить этот сигнал и все выяснить должен был офицер 1-го отдела Николай Никандров. И выяснил. В сентябре в отчете он сообщил: «Направлена записка в КГБ СССР с предложением осуществить необходимые оперативные мероприятия по предупреждению утечки резко клеветнических материалов покойного писателя Липатова на Запад. Согласие на проведение соответствующих мероприятий получено»[781].
В полном соответствии с установками, данными им еще на заре своей карьеры в КГБ, Андропов продолжал нацеливать внимание сотрудников на опасные, с его точки зрения, процессы и тенденции в советском обществе, но формально не выходящие за рамки законов. Выступая 21 марта 1979 года на совещании работников пятых подразделений КГБ, он пояснил:
«Речь идет о том, что противник сейчас подбивает антиобщественные элементы и политически неустойчивых лиц к осуществлению демагогических, развязно-крикливых, политически провокационных акций, стремясь вписать их, условно говоря, в рамки закона. Об этом говорит, например, попытка создания группы политических отщепенцев, которая вознамерилась самочинно выдвигать своих кандидатов на выборах в Верховный Совет СССР. Недалеко от них в смысле политической бравады и желания получить скандальную известность уходят и составители разного рода литературных альманахов, лица, которые пытались создать так называемые “независимые профсоюзы”»[782].
И тут же Андропов предложил меры по борьбе с этими явлениями, пусть и не нарушающими закон, но явно идущими не в русле партийной политики:
«Есть ли у нас действенное оружие для срыва подобных акций? Такое оружие у нас есть. Это прежде всего оперативные средства по разложению, по изоляции и компрометации такого рода лиц. У нас есть и официальные меры по оздоровлению обстановки. Но вместе с тем в плане дальнейшей активизации борьбы с идеологической диверсией сейчас особенно необходимо создавать атмосферу общественного осуждения, обстановку нетерпимости ко всему политически чуждому, наносному, аморальному»[783].
Вполне традиционно Андропов призвал по отношению к «оступившимся» и «заблуждающимся» советским гражданам «не рубить сплеча», а «использовать средства профилактики», отметив: «Действуя таким образом, работники пятой линии предотвратили скатывание многих людей на путь политического или морального падения»[784].
«Работа по пятой линии является особо тонкой и деликатной», — поучал Андропов; он напоминал: «Чекисты призваны бороться за каждого советского человека, когда он оступился, чтобы помочь ему встать на правильный путь»[785]. Андропов особо подчеркнул значимость и эффективность профилактики, сообщив собравшимся, что из 15 580 человек, профилактированных в 1978 году, «повторно проявили себя с враждебной стороны 107 человек»[786]. Это менее одного процента, заключил Андропов и вновь воспел профилактику: «Нетрудно представить, что было бы, если бы в борьбе с этими лицами мы встали только на путь репрессий, и какую пользу обществу дает профилактика»[787].
Странная логика относительно произведенного профилактикой эффекта. Учитывая, что ежегодно от 15 тысяч до 20 тысяч человек попадали в поле зрения КГБ из-за каких-либо проступков или высказываний и подвергались профилактике (то есть «отеческому внушению» и запугиванию), а потом лишь менее одного процента попадались повторно, то можно сделать вывод, что каждый год появлялись новые десятки тысяч людей, допускающих «вредные» с точки зрения КГБ поступки. Вот это да! Значит, росли ряды недовольных советскими порядками. Причем по нарастающей. Число подвергшихся профилактике в 1983 году перевалило за 20 тысяч. То есть по годам эти показатели надо суммировать для оценки общей численности лиц, не согласных с советской системой и критикующих ее.
Главным достижением в работе 5-го управления и его подразделений на местах Андропов считал недопущение создания в стране «легальной оппозиции» и «развертывания под ее прикрытием организованного антисоветского подполья»[788].
Идея совершенствования профилактической работы не покидала Андропова. В записной книжке он сделал пометку: «О профилактике. Ставить вопрос по-новому»[789]. Но в чеканные формулировки приказа новые принципы воплотились уже после ухода Андропова из КГБ. Был выпущен приказ КГБ СССР № 0630 от 13 октября 1983 года «О мерах совершенствования профилактической работы, проводимой органами госбезопасности»[790]. К приказу прилагалось одобренное в ЦК КПСС письмо коллегии КГБ с разъяснением новых политических установок. Разумеется, много общих фраз, цитата из речей Андропова и призывы не сводить профилактику к «разовым мероприятиям», действовать эффективно, достигать «поставленной воспитательной цели». Отмечались и типичные недостатки в профилактической работе КГБ: «Иногда проявляется вредное для дела увлечение количественными показателями, вследствие чего решения о проведении профилактических мероприятий принимаются по малозначительным или даже не относящимся к компетенции органов КГБ материалам»[791].
Приказ предостерегал от двух крайностей: «При осуществлении профилактики обеспечить строгое соблюдение социалистической законности, не допускать необоснованного применения к советским гражданам профилактических мер, а также профилактики лиц, которые за совершенные преступления подлежат привлечению к уголовной ответственности»[792].
