В тот же день на сторону восставших стали массово переходить военнослужащие и подразделения венгерской армии. Не было ни одного случая, когда бы против восставших вместе с Советской армией действовали венгерские военные. Только войска госбезопасности Венгрии присоединились к советским частям и действовали совместно с ними по подавлению восстания[438].
Серов вылетел утром 24 октября вместе с группой высокопоставленных работников КГБ[439]. Ознакомившись с обстановкой, Серов на заседании с венгерским руководством вечером того же дня заявил, что «с повстанцами надо кончать», и потребовал принять решительные меры. На следующий день Серов инструктировал работников МВД Венгрии и предпринял вылазку в город на бронетранспортере, но был обстрелян[440].
Кремль сделал ставку на силу, но не помогло. Гере так и не смог удержаться у власти. Кремль снова стал маневрировать, нехотя был вынужден согласиться на назначение Надя премьером. Вслед за этим «разменяли» и Гере. Этому предшествовали драматические события. 25 октября советские воинские подразделения стреляли по мирным демонстрантам у Парламента, было много погибших. В тот же день Гере был освобожден от обязанностей первого секретаря ЦК и его место занял Кадар, а позднее распространилась весть о том, что Гере и Хегедюш бежали[441]. Имре Надь получил свободу действий и 27 октября сформировал новое правительство.
В Кремле первоначально согласились на линию умиротворения, проводимую правительством Надя, — обещание реформ, рабочие советы. От Андропова теперь мало что зависело. Он сделал две ошибки в предшествующий период. Всячески тормозил возвращение Кадара в ранг высокого партийного руководителя и раздувал негативный ореол Надя. Если бы они оба вернулись во власть раньше, то, возможно, у протестующих были бы выбиты важные козыри из рук, и ход событий не был бы столь кровавым.
За свой упрямый консерватизм Андропов заплатил здоровьем жены. Многие авторы утверждают, что сцены расправ над сотрудниками венгерской госбезопасности и коммунистами отрезвили Андропова и сильно напугали его жену Татьяну Филипповну, доведя ее до нервного срыва и оставив след на всю жизнь. С этих пор ее душевное здоровье от пережитого серьезно пошатнулось.
Позднее Андропов вспоминал: «У меня до сих пор в ушах стоят истошные крики людей, которых вешали и резали прямо напротив нашего посольства. Я знал, что расправляются с коммунистами, и ничем не мог им помочь. Жена до сих пор психически травмирована этими событиями»[442]. В другой версии, это еще страшней и более художественно: «Он рассказывал, что бессонные ночи, наполненные душераздирающими криками распинаемых, подобно Христу, на столбах у советского посольства в Будапеште, повергли его жену в тяжелое психическое состояние, из которого она так и не вышла…»[443].
Вообще-то трудно поверить, что из окон советского посольства можно было наблюдать сцены уличных расправ. Вошедшие в Будапешт советские механизированные войска взяли под охрану посольство уже ранним утром 24 октября, окружив его танками и бронетранспортерами. Так что, какие уж тут «бессонные ночи».
Есть и другие, более прозаичные объяснения пережитого Андроповым и его женой страха. Албанский лидер Энвер Ходжа, со слов своего посла в Будапеште, описал довольно неприятную ситуацию, в которой оказались сотрудники советского посольства: «Контрреволюционеры орудовали настолько нагло, что самого Андропова и весь персонал посольства вывели на улицу и держали там целые часы»[444].
Скорее всего, речь идет о следующем эпизоде: «В ночь на 24 октября 1956 года в Будапешт должен был прилететь А.И. Микоян с группой товарищей. Встречать его на военный аэродром выехал Андропов вместе с военным атташе. На окраине столицы они попали в засаду, были обстреляны, при этом их пробитая пулями автомашина, угодившая к тому же еще в завал из деревьев, полностью вышла из строя. Пассажирам пришлось глубокой ночью в течение более двух часов пешком добираться до своего посольства»[445].
Что испытал в эти часы Андропов, можно легко предположить. Вот тут уже не наблюдение за событиями со стороны, тут реальная опасность и страх за себя. Описавший этот случай Крючков отдает дань «выдержке и самообладанию» Андропова, который шел «твердой походкой, даже неторопливым шагом». Сам Андропов «признался потом, что это происшествие стоило ему огромного нервного напряжения»[446].
Сын Андропова пишет: «Первым на моем пути, — вспоминал отец, — оказался молодой подвыпивший паренек с непонятно откуда взявшимся огромным портфелем в руке. Я шагнул в его сторону, и парень инстинктивно сделал шаг влево; толпа за ним расступилась, и мы по очень узкому коридору вышли из кольца»[447]. Все это отозвалось позднее. Зимой, на рубеже 1956–1957 годов, Андропов на несколько недель оказался в кардиологическом отделении больницы[448].
Как пишет Владимир Крючков: «…посольство оказалось в осаде, каждый выход из здания был сопряжен с опасностью. Дипломаты давно уже перешли, по существу, на казарменное положение, ночевали в своих служебных кабинетах и лишь изредка, да и то только после возвращения наших войск, на полчаса поочередно вырывались на армейских бронетранспортерах домой, чтобы навестить семьи, которые оставались в жилом доме, расположенном в нескольких кварталах от посольства»[449].
Конечно, в Москве видели всю динамику развития ситуации в Венгрии и старались реагировать. Но все же запаздывали и шли в хвосте событий. Смещение Матиаса Ракоши с поста первого секретаря ЦК ВПТ и его замена на Эрне Гере в июле 1956 года были попыткой погасить недовольство населения. Позднее пытались направить в нужное русло Имре Надя. Но когда увидели, что Надь под влиянием улицы все больше и больше скатывается к демократизации и отказу от социализма, решили его сместить силой и привести к власти более надежных людей под руководством Кадара.
Проблема для Кремля была в том, что Имре Надь пришел к власти без помощи Москвы, его посадили в кресло премьера народная поддержка и уличная стихия. Его самостоятельность и опора на поддерживающие его слои венгерского общества беспокоили Москву. По всему выходило, что он ставленник народа. Хрущев после 4 ноября 1956 года убеждал себя и свое окружение, что Надь пришел к власти незаконно, «в результате путча»[450]. Разумеется, это не так. Уже утром 24 октября в 8:13 в Будапеште по радио объявили, что на ночном заседании ЦК ВПТ в качестве премьера рекомендован Имре Надь[451]. И тот же день правительство во главе с Андрашем Хегедюшем было отправлено в отставку. Как отмечено в докладе ООН: «Неоспоримым является тот факт, что правительство Надя, законность которого по венгерской конституции до момента его свержения не может оспариваться»[452].
Но почему Москва не использовала против Имре Надя сведения, о том, что когда-то, в 1930-е годы, в Москве он был агентом под оперативным псевдонимом «Володя», и почему его этим не шантажировали? Вероятно, в Кремле сознавали, что политических издержек будет намного больше, чем выгод. Ведь если это обнародовать, то неизбежны разговоры о том, что все коммунистические функционеры социалистических стран, да и лидеры компартий Запада, бывшие до войны в эмиграции в СССР, — все сплошь агенты ГПУ — НКВД. События в Венгрии в конце октября 1956 года развивались столь стремительно, что дискредитация Надя не могла быть успешной, так как она требовала времени. Также не оставалось времени на шантаж Надя. Да и не было смысла, он ведь уже не мог остановить развитие событий.
