Сам Андропов оценивал вклад комсомола республики в «зафронтовую работу» как весьма скромный. За два года войны ЦК комсомола республики направил в тыл противника 15 человек в качестве секретарей райкомов и организаторов ЦК, 13 связных, 21 разведчика и диверсанта и 17 радистов разведывательных групп[314].

Портрет Марии Павловны Рит

Художник В.В. Лебедев

[Из открытых источников]

Петрозаводск был захвачен финнами 1 октября 1941 года. Семья Андропова — жена Татьяна с сыном, родившимся в Пудоже, были эвакуированы в Беломорск. Летом 1942 года Татьяна Андропова работала старшей пионервожатой в пионерском лагере, организованном близ Беломорска[315]. Андропов был молод и, несмотря на женитьбу, интереса к красивым женщинам не потерял. Как вспоминал Ефим Эткинд, в Беломорске он бывал в гостях у своего знакомого — военного корреспондента. Там же собирались и друзья Эткинда, в числе которых его друг из Ленинграда с женой — красавицей, эстонкой Марией Рит. Ее ласково звали Мусей. А «среди гостей обычно бывал молчаливый на вид и, судя по некоторым репликам, вполне образованный молодой человек Юра, безнадежно влюбленный в Мусю»[316]. Только через много лет Эткинд узнал, что это был Юрий Андропов.

Важной заботой Андропова стал сбор средств на производство вооружения для Красной армии. Комсомольцы республики собрали свыше миллиона рублей. В Москве почин заметили и оценили. Адресованная Андропову благодарственная телеграмма Сталина была опубликована в газетах 25 апреля 1943 года[317].

Юрий Андропов

1930-е

[Архив СВР]

Руководя подготовкой комсомольцев для подпольной работы в тылу врага, Андропов набирался опыта, постигал основы конспиративной деятельности, чекистские приемы. Он был в тесном контакте с 4-м отделом НКВД Карело-Финской ССР. У Андропова, как и у многих партийных функционеров, формировался кругозор спецслужбиста. Все это так. Но удивительно, как в некоторых книгах Андропова восхваляют в самых неумеренных выражениях и приписывают ему совершенно мифические качества. Будто бы он, возглавляя работу комсомольцев-подпольщиков, занимался «аналитической разведкой»[318]. Причем это утверждение повторяется многократно, обыгрываясь на все лады. И нет ни одного примера с изложением материалов «аналитической разведки», проведенной Андроповым, за исключением один раз упоминаемого составленного им обзора писем финских военнослужащих, добытых, конечно же, другими людьми.

Что же получается, фрагменты переписки финских военных, процитированные в докладной Андропова, и есть «аналитическая разведка»? Большего абсурда не придумать. Во-первых, вообще нет такого вида разведки, и сам термин выдуман. Разведка прежде всего добывает информацию. А уже на основе полученной информации проводится аналитическая работа по оценке результатов и прогнозирование. Но это именно обработка результатов добытой информации, но никак не «аналитическое» добывание. Разведка, как пылесос, втягивает все скрытое от посторонних глаз, а уж затем только оценивает — нужно или не нужно, важно или не важно и, вообще, как понимать добытые сведения. Во-вторых, разведка — это конкретные скрытные действия в условиях контрразведывательного противодействия. Разведчик добывает информация «в поле», то есть в условиях заграницы или враждебного окружения. Разведчиком никак не назовешь того, кто сидит в кабинете в безопасных условиях на «большой земле» и обрабатывает инфор-мацию.

Аппаратчик и кабинетный руководитель Андропов ни разу не был в тылу врага и сам ничего не добывал. Свои докладные записки наверх составлял на основе документов, полученных от других лиц, уполномоченных делиться с ним информацией. Но зато как звучит, особенно в свете будущей карьеры руководителя КГБ: «О.В. Куусинен привлек молодого комсомольского руководителя Ю. Андропова к участию в невидимой войне с противником посредством аналитической разведки», и там же: «Первый секретарь ЦК ВЛКСМ Михайлов был посвящен в секретную деятельность Андропова в области аналитической разведки»[319]. Ну что тут скажешь — кудреватое пустозвонство и ни одного факта. Где переписка Андропова с Куусиненом или где свидетельства их встреч? Ну хотя бы какие-нибудь зацепки об их служебном или внеслужебном общении. Ничего!

А между тем Андропов и сам себе набивает цену в глазах ЦК ВЛКСМ. Вот, например, пишет Михайлову 13 марта 1942 года: «Сейчас серьезно работаем над тем, чтобы “вылезти дальше во внешние сферы”. Все возможности для этого у нас есть. Необходимо только технически нам кое в чем помочь. Первые сведения для организации работы мы собрали. Их я буду посылать фельдсвязью. Более подробно об этих делах писать не решаюсь. Прошу Вас дать указание особому сектору об установлении для переписки по этим делам шифра (только на время войны)…»[320].

Статья о советских партизанах

[Новые известия. 2002. 4 октября]

Понятно, что Андропов планирует распространить вылазки комсомольцев-подпольщиков и партизанские действия собственно на территорию Финляндии. Тут действительно нужна особая секретность переписки и, самое главное, одобрение Москвы. Только центр мог разрешить или не разрешить замахнуться на Финляндию. В конце концов это произошло. Партизанские рейды распространились и на приграничные районы финской территории[321].

Вообще, военный период в жизни Андропова самый беспроигрышный в деле расточения похвал и выражения восхищения. Тут авторы соревнуются друг с другом. Стиль изложения несколько казенный и пафосный, но заслуги вполне персонифицированы: «Перестройка работы прежде всего проявилась в широкой мобилизационной деятельности комсомольских организаций на помощь фронту. Комсомол был активным помощником партии в создании партизанских отрядов, истребительных батальонов, отрядов народного ополчения, подпольных групп, санитарных дружин и других формирований. Решение этих важных вопросов ложилось прежде всего на плечи первого секретаря ЦК ЛКСМ Юрия Владимировича Андропова и секретарей райкомов комсомола»[322].

И еще пишут об Андропове: «…действия его при всей основательности были стремительны, умение перестраиваться в нужный момент — поразительным», его отличало «стратегически широкое понимание войны». Ну и, конечно, «был требовательным, взыскательным, не прощавшим грубых ошибок, допущенных из-за безответственности. Но в то же время — очень внимательным, чутким, понимающим нужды людей». Умел подбирать кадры, а людей слушал «вдумчиво и внимательно… Это был его способ познания людей, которым он доверял серьезное дело»[323]. Ну и много еще чего в том же духе.

Пишут, и вполне художественно, о переживаниях Андропова и о том, как тяжело он воспринимал гибель комсомольцев, как переживал, когда приходил на аэродром отправлять партизанские и разведывательно-диверсионные группы: «Он горбился, как будто физически ощущал тяжесть ответственности, лежащей на нем… Его глаза почти всегда были печальны, словно он заранее знал, что далеко не все молодые ребята, воспитанники комсомола Карелии, смогут вернуться на Большую землю»[324].