– Ты гораздо лучше меня проникла в суть книги, – сказал он. – Я не смог вдохнуть в нее жизнь, а ты можешь.

Мама снова взяла его за руку и сделалась так трогательно похожа на маленькую девочку, что Джонни пришлось скорчить Маргарет рожу, на что она укоризненно нахмурилась.

– Но ты ведь еще не закончил ее, – сказала мама.

– Я закончил еще перед отъездом. Теперь твоя очередь. Если хочешь, оставь на обложке мою фамилию.

– Конечно, хочу. Но, Бен, автор ведь ты.

– А вы, дети, что скажете? Стоит вашей маме рассказать свою сказку, раз она может?

– Да! – хором закричали они.

– Не позволяй своему воображению снова заснуть, – сказал он ей и посмотрел долгим взглядом, пока она не кивнула. – Так, дети, одевайтесь как следует, и мы идем гулять.

– Но сначала умываться, – велела мама.

– Не торопись, – крикнул отец вслед Джонни, который рысью кинулся наверх. – У нас времени сколько угодно.

Джонни старался сохранять терпение, пока сестра целую вечность расчесывала волосы. Он застегнул «молнию» на своем пухлом анораке и вылетел из дома. Небо над вересковыми пустошами было безнадежно ясным, а ярко подсвеченная дымка над лесом, похоже, была какой-то разновидностью тумана, скорее всего, появившегося из-за того снега, который еще оставался на деревьях. Джонни, сощурившись, глядел на эту дымку, топая впереди отца и Маргарет. Она могла бы скрыть что-нибудь очень большое, даже целый лес, думал он, представляя себе гигантскую стаю птиц или рой насекомых, миллионы особей, которые держатся друг от друга на небольшом расстоянии, чтобы парить. Потом он мысленно увидел, как они вырываются из тумана, словно снежный вихрь, только не успел вообразить, как именно они выглядят – но точно не птицы и не насекомые. Джонни споткнулся на грунтовке и ухватился за обледенелую голову снеговика с себя ростом, который и вырвал его из сна наяву.

Должно быть, именно так он и ходил во сне, подумал он, потому и не смог потом вспомнить, что ходил. Мама улыбалась им из кухонного окна, Маргарет пригнулась на случай, если он запустит снежком, – никто из них, похоже, не заметил ничего необычного над деревьями. Отец обогнал его и, размашисто шагая, миновал огороды, направляясь к лесу, над которым была только туманная дымка. Джонни старался на нее не глядеть, пока шел по хрусткой траве к деревьям.

Туманная дымка окутала лес сумерками, в которых стволы деревьев, напоминавшие слоистые кости, как будто светились. Как только Джонни ступил на дорожку, он увидел пар собственного дыхания. Он побежал вперед, высматривая деревья, с которых можно было бы стрясти снег, и постарался обогнать своих, чтобы скрыться из виду и устроить им засаду. Только вот деревья не поддавались: он наваливался на стволы всей тяжестью тела, но стряхнуть удалось всего пару снежинок. В какой-то момент ему показалось, что отец с Маргарет прокрались ему за спину, но потом он увидел, как они приближаются по дорожке: глаза отца сияют в сумеречном свете, а Маргарет растирает руки в перчатках. Она, похоже, замерзла и сейчас предложит вернуться домой, поэтому Джонни закричал:

– Давайте играть в прятки! Папа водит!

Отец отошел к ближайшему синему столбику, отмечавшему маршрут, и весело поглядел на них, прежде чем закрыть глаза.

– Я вас найду, обещаю, – провозгласил он голосом, похожим на свист ветра между деревьями. – Прячьтесь!

Когда Джонни увидел, что сестра осталась недалеко от верстового столба, он на цыпочках помчался в лес. К тому моменту, когда отец досчитал до тридцати, Джонни достаточно далеко убежал от дорожки и уже не видел своих за стволами деревьев. Он метнулся за два дерева, росших очень близко друг к другу, и присел на корточки, глядя в просвет между ними. Он услышал, как отец прокричал: «Пятьдесят!» – и объявил, что идет искать, но его крик прозвучал еле слышно, придавленный лесным молчанием. Джонни еще ближе припал к земле, дожидаясь, пока отец увидит его. Он все еще наблюдал, прислушиваясь к любым движениям в тишине, которую как будто пригвоздили к земле все эти деревья, когда почувствовал, что либо отец, либо Маргарет обошли его со спины.

Нет, не они. Их дыхание у него на шее не было бы таким холодным, и даже если бы они стояли у него за спиной оба, их присутствие не показалось бы таким огромным. Он развернулся на месте, разметав опавшую хвою. Никого не было, только деревья, словно прутья чудовищно громадной клетки, но на миг показалось, то, что он ощутил за спиной, чем бы оно ни было, только что спряталось за всеми деревьями сразу. Должно быть, померещилось из-за сумерек, а дыхание на шее – просто случайный порыв ветра. Все равно он обрадовался, когда услышал голос отца:

– Я тебя вижу, Гретель!

Маргарет разочарованно пискнула, а Джонни теперь мог вернуться обратно к столбу, не опасаясь, что придется водить.

Когда Маргарет начала считать, он убежал с дорожки. Она чуть ли не кричала, но ее голос тут же становился едва слышным, даже тише, чем до того звучал голос отца. Джонни свернул в сторону, потому что отец тоже направился в недра леса, и спрятался посреди хоровода из пяти тесно растущих деревьев. Он видел, как отец скрылся из виду среди деревьев слева от него, и услышал, что Маргарет пока еще считает, значит, он явно ошибается, когда ему кажется, что он в этом уединенном месте не один. Джонни огляделся по сторонам, поднял голову. Ну, конечно, сгусток тумана висел над ним на уровне деревьев. Бледная дымка над ветвями, отяжелевшими от снега, показалась ему похожей на фрагмент лица – лица настолько громадного, что по такому крошечному кусочку было невозможно оценить его черты. Подумав о лице, которое шире леса и нависает прямо над ним, он рванул обратно к верстовому столбу, как только услышал, что Маргарет перестала считать.

– Туки-туки, Джонни! – выкрикнула она почти сразу, постучав по столбу, впрочем, без особенной радости. Когда он зашаркал ногами по дорожке, взрывая слежавшуюся хвою, она сказала: – Я больше не хочу играть.

Теперь, когда она призналась в этом, ему не придется признаваться самому. Когда он пожал плечами, хотя и не так непринужденно, как собирался, она прокричала:

– Папа, мы больше не играем!

Наверное, папа решил, что она хитрит, выманивая его, потому что не издал в ответ ни звука. Интересно, он подкрадывается к ним или же неподвижно замер в лесу?

– Мы больше не играем! – прокричали они более-менее хором, но тишина словно обрубила их голоса, как только они достигли ближайших деревьев

– Он хочет нас попугать, – жалобно произнесла Маргарет.

Джонни не понял, это он задрожал или это лес. На мгновение показалось, что деревья каким-то образом сплотились, а потом что-то начало медленно приближаться к ним с Маргарет из-за стволов. Он ничего не различал дальше ближайшего ряда сосен, окутанный паром от собственного дыхания. Когда справа между самыми дальними деревьями, напоминавшими больше сплошную чешуйчатую стену, возникла какая-то фигура, он усомнился, хочет ли знать, кто там.

Джонни шумно втянул в себя воздух, как будто ледышку в рот положил, и увидел, что это отец. Наверное, из-за мороза тот выглядел каким-то иным – из-за морозной дымки в воздухе, – но когда он решительно направился к детям, его лицо показалось таким пустым и бледным, что Джонни испугался за него. Затем отец заметил, что Маргарет вся дрожит, и на его лице отразилось беспокойство.

– Ты что, продрогла? – спросил он. – Тогда пойдемте быстрее.

– Разве мы не возвращаемся домой? – спросила Маргарет.

– Нет, ну мы ведь никуда толком не ушли. До темноты еще несколько часов.

Он развернулся на дорожке и зашагал так быстро, что детям пришлось почти бежать, чтобы не отстать от него. Джонни решал, он хочет таким способом согреть Маргарет или же торопится куда-то? Лицо отца было совершенно лишено всякого выражения, но при этом сосредоточенно, и Джонни подумал, интересно, можно ли быть лунатиком, когда не спишь.

Они почти подошли к той точке, где маршрут начинал выводить из леса. Папа сошел с дорожки, не сбавляя шага, и направился дальше в лес, в лабиринт сосен, которые напоминали Джонни великанов или насекомых: многочисленные ноги с ледяными клешнями,