– Подожди ты с его харей, это всегда успеется, – перебил Олег. – Костик, я другое не понял, твой отец уехал что ли? Насовсем?

– Похоже, что да, – вздохнул Костя, шаркая ногами по искрящейся в полутьме угольной пыли. Ноги его не несли, но он пытался не отставать от шедших впереди друзей.

– Де-ла-а! – промычал Олег. – Брат утонул, батя свалил, эта дура изменила…

– Она не дура, – огрызнулся Костя.

– Я тебя умоляю, защищаешь тут её. Я сразу понял, что не твоя это девушка, братик. Не твоя! – уверенно и протяжно, как гудит бронзовый тромбон, проговорил Олег. – Я же тебе говорил, что там в семье не всё ладно, отец её – диктатор Пиночет, мать – хоть паранджу одевай. А Алиска – она ведомая. Кто её первый под ручку взял, с тем и идёт танцевать. И в переносном смысле, и в прямом. Не писала она, видите ли, письма Марату. И что? Только он на порог, и Алиска сдалась. Так как там у вас всё получилось на танцах?

– Она пришла с ним, – отчаянно прохрипел Костик.

– А-а, ну, вот. А ты – всё, отработанный материал. Попользовалась и бросила, такие они, бабы, нельзя им верить, – многозначительно резюмировал Олег, открывая двери расположенного на противоположной части парковой зоны ресторана «Донбасс». – Мишка, за мной, пошли искать официантов. Они здесь всегда с наценкой приторговывают купленным в магазинах спиртным.

Денег у друзей хватило на две бутылки водки. Просочившись сквозь дыру в тянущемся вдоль ресторанной стены металлическом заборе, друзья пробрались на слабо освещённую территорию спортплощадки горного училища, откуда их не могли увидеть ни сторожа, ни проезжавшие по автотрассе милицейские патрули. Сбоку от конструкции с баскетбольным щитом был врыт в землю ржавый железный стол для тенниса. Здесь и разместились. О том, что нет закуски, вспомнили только тогда, когда открыли первую бутылку.

– М-да, вот же гуимплены, хотя бы хлеба догадались в кабаке спросить, – недовольно и сурово промычал Олег. – Я без закуси не могу. Я вообще, если честно, водку никогда не пил.

– И я, – отозвался Мишка.

– Я пробовал, у отца со стакана отпивал разок, гадость, – признался Костик.

– Вот и пей сам эту гадость, ты же хотел, – протянул бутылку Олег.

Костя сделал глоток, сморщился, выдохнул, потом отпил ещё несколько глотков, прокашлялся. Ничего, вроде, без особых выкрутасов зелёный змий заполз внутрь, но потушить его градус захотелось. Мишка молча ухватил полную бутылку, нырнул в заборную дырку, вернулся через несколько минут с двумя плитками шоколада.

– Они и шоколадом приторговывают, поменял вот, – пояснил он, разворачивая шоколад и протягивая его Косте. Тот сделал ещё несколько глотков и сунул в рот половину плитки.

– Пробирает, вроде, чуть легче, – признался он.

– В общем, так, братик, мы подумали, и я решил: бить Марата мы не будем, – обняв Костю через плечо, важно и медленно, делая паузы и раздумывая, сказал Олег.– Ты извини, но так будет лучше. Не достоин он того, чтобы мы об него руки марали. А Алиса не достойна, чтобы ты свою душу об неё марал. Понял меня?

– Я хочу с ней поговорить, – заплетающимся языком пролепетал Костя.

– Вот, дурак. Ещё раз повторяю: будь выше их обоих. Ты должен гордо переступить через эту ситуацию. Пусть она потом жалеет, что отказалась от такого парня. Да, Мишка? – Олег повернулся в сторону. Мишка кивнул. – Вот, и он говорит то же самое. Посмотри вокруг – сколько девок ходит мимо, и все свободные. И не хуже твоей Алисы. Уже не твоей, вообще-то…

– Почему это не моей? Я не сдался, я… – Костя хотел встать с теннисного стола, но едва не рухнул лицом вниз в высокую траву, поддержали друзья.

– О-о, да ты, ваше благородие, нарезался, – засмеялся Олег, придерживая Костю рукой.

– Я-а? – шатаясь, проговорил тот. – Да я тебя сейчас за такие слова, знаешь…

Олег отпустил руку и совершенно опьяневший Костя, наотмашь ударив воздушное пространство, неуклюже свалился. Мишка с Олегом вопросительно взглянули друг на друга, но рассмотреть выражений собственных лиц не смогли. Ночь была такой плотной, хоть ножом на дольки нарезай.

– Куда его, такого? – спросил Мишка.

– На такси бы, но денег нет, – ответил Олег. – Придумал, давай в бурсацкую общагу его определим, пусть здесь до утра отлежится. Общага сейчас пустая, все уже на каникулах. Сторожу остаток водки предложим, тут ещё полпузыря, и шоколадку, а?

– А его мать? Надо ей как-то сказать, – предложил Мишка.

– Ага, среди ночи попрёшься на Нахаловку? Иди, если хочешь, я – пас, – злобно пробурчал Олег, представляя, как они с Мишкой тащат на спинах полуживого Костика по каменным мостовым рельефных улиц Нахаловки, повисшей на возвышенности у самого края города.

– Я тоже не пойду. Пусть сам утром матери объясняется, правильно? Потащили в общагу…

Сторож общежития оказался на удивление добрым и сговорчивым. Да и мужик с пониманием, видно, с такими незадачами имел дело не только по роду своей нынешней деятельности, но и сам в них когда-то попадал.

– А-а, заносите вот в эту крайнюю комнату, кладите парнишку на любую кровать, все свободны, – улыбаясь в седые усы, сказал сторож. – Где ж его так угораздило, вы двое трезвые, а он – третий – мёртвый? В ресторане так нализался?

– Да кто его знает, нашли таким, – пробубнил Олег.– Вы его, если что, пораньше толкните, нечего тут отлеживаться. Чтоб до ухода матери на работу успел домой. Хорошо?

– Не беспокойтесь, всё сделаем, как требуется, и умоем, и чайком отпоим, и на путь истинный наставим. Парень, вроде, чистенький, ухоженный, быва-ает…

*

Утром, ничего не понимающий Костя с вопросами, где он находится и как сюда попал, отказался от предложенного улыбчивым пьяненьким сторожем чая с сахарком, и стремглав, почти бегом, бросился домой. По пути кипятил свои мысли, вываривая в голове решение о дальнейших отношениях с Алисой. Да и не только о них, давила на темечко и внутрисемейная неразбериха и так не вызревшая идея – куда идти учиться или работать.

С Алисой всё ясно, она предала его, причём сделала это публично, на глазах у всех, кто был вчера на танцах и видел её с Маратом. Больно? Очень! Но переживаемо, в прочитанных книгах встречались любовные истории и с более жестокими окончаниями. А вот куда теперь деться самому? Как сделать так, чтобы долго-долго не видеться и не слышаться ни с кем из родных, друзей и знакомых, кто так или иначе знал об отношениях Кости и Алисы? Куда исчезнуть, но так, чтобы никто не подумал, что он сломался, и так, чтобы Алиса поняла, что она ему теперь не нужна? Пусть живёт со своим Маратом, выходит замуж, если ей так угодно!

Решение пришло в тот самый миг, когда, ворвавшись в прихожую, Костя услышал рыдающий голос матери:

– Где тебя носило, Костя-а-а? Я всю ночь не спала, я уже и на Васильевку ходила, тебя искала, всех и знакомых и незнакомых спрашивала. Ты же был там, тебя у кинотеатра видели. Где живёт твоя Алиса, я не знаю, хотела уже и к ней идти. Что случилось? Ты у неё был? Не рановато? Подожди, а что за запах? Ты пил?

– Мама, я еду в Жданов. С Алисой всё кончено. Мы расстались. А я хочу поступить, – Костя сделал паузу, пытаясь быстро вспомнить хоть какое-нибудь учебное заведение города Жданова. Моряки! В Жданове есть моряки! – Хочу поступить в мореходку. Моряком хочу быть, мама. В плавания ходить.

– К отцу, значит? – сев на стул и ударив руками по тонким коленям, вздохнула мама.

– Да, и то, что там живёт бабушка, это плюс, не надо будет в вонючей общаге скитаться, – Костя демонстративно понюхал в районе правого плеча свою рубашку и кисло сморщился.

– Бросай рубашку в стирку, вечером постираю, – сказала мама.

– Не надо. Я сейчас еду. Где мой паспорт, аттестат, свидетельство о рождении, рюкзак и спортивная сумка? И медицинская справка, – засуетился Костя.

– Да как же так, мне ж тогда тебя собрать надо, а мне на работу…

– Не надо, сам соберусь. Еду сейчас, там документы только до тридцатого июня принимают, конкурс большой, – соврал Костя.