– Резать нас? Но ты же родом с Украины…

– Мы родом, Максим, из Советского Союза. Мы родом из унаследованной им тысячелетней истории и культуры нашей большой страны. И сама Украина вместе с нынешней Россией родом из него. Геббельс, кажется, говорил, что если отнять у народа историю, то через поколение он превратится в толпу, а еще через поколение им можно управлять, как стадом. Не зря же систему образования так изменили. Именно для того, чтобы то, что являлось аксиомой для нас, превратилось в миф для нынешних митрофанушек. Но мы же не о политике пришли сюда разговаривать? Закажи ещё вина!

Максим, покорно пошатываясь, бросился к бару и принёс полную бутылку. Ирина осуждающе окинула его с ног до головы.

– Не многовато ли будет?– спросила отрывисто.

– Заберём с собой, если останется, – ответил Максим.

– С собой, значит? А куда, позволь спросить?

– Куда скажешь.

– То есть ты ещё не решил, куда мы идём дальше?

– Я это решил ещё с утра. Даже ещё ночью.

– Но у меня не прибрано. Я не ждала гостей.

– Я не хочу быть гостем.

– Ты пьян, Макс.

– Не более, чем ты.

– Тогда берём бутылку и ловим такси. Если что – плачу я.

– Нет, я.

– Только попробуй. Ты меня ещё не знаешь.

В такси Гущин нырнул на заднее сиденье, чтобы сесть рядом с Ириной. Попытавшись положить свою тяжёлую руку на её тонкое плечо, понял, что это неудобно. Тогда просто взял её за ладонь. Ирина подняла на Максима жадные глаза и шёпотом сказала:

– А ты не пожалеешь?

Максим уже потерял над собой всегда присущий ему контроль, и вместо ответа наклонился и легко поцеловал её в щёку. Ощутив тёплое встречное движение Ирины, он протянул дальнюю руку, обнял её за талию, прижал к себе, и без стеснения отдал всю свою нежность крепкому и продолжительному поцелую в расслабленные губы.

– Чижиков, ко мне, бегом! – раздался по внутренней связи хриплый голос начальника горотдела.

Чижиков бросил трубку телефона, хрустнул заклинившимися позвонками, соскочил со стула и выбежал в коридор, недавно застеленный свежим линолеумом с жёлтыми цветами, никак не гармонирующими с профилем милицейского учреждения. По пути на второй этаж в кабинет к начальнику спросил у дежурного, который час – свои наручные часы забыл завести перед тем, как заснул прямо за рабочим столом. Было пять часов вечера, обычно в это время, в конце рабочего дня, в кабинетах горотдела сотрудники, весело балагуря, уже готовились на выход. Сейчас всё было иначе, словно в период военных действий. В связи с объявленной с 1 июля 1978 года операцией «Перехват» милиционеры перешли на круглосуточный режим работы. Чижиков потёр руками сонное лицо, изобразил бодрую улыбку для подскочившей открывать дверь молодой секретарши, забежал в кабинет начальника.

– Капитан Чижиков по вашему приказанию…

– Садись, пиши, – быстро приказал начальник – худощавый высокий майор с седыми висками и высоким лбом, под смешки коллег традиционно ходящий в безобразно коротких брюках с красными лампасами. Чижиков присел за приставной стол, открыл записную книгу. – Посёлок Княгиневка, улица Тургенева, дом двадцать четыре. Записал? Ильенко Зоя Ивановна и Ильенко Николай Петрович. Пока ты дрых в кабинете, эта самая Зоя Ивановна принесла тот самый немецкий штык-нож…

– Я не дрых, товарищ… – пытаясь поправить начальника и оправдаться, скрипнул голосом Чижиков.

– Да не перебивай! – крикнул подполковник. – К тебе три человека в кабинет заглядывали, храпел как хряк перед убоем, морда, вон, вся на рыбьи жабры похожа. Я приказал не беспокоить. Пока с обнаруженной находкой работают эксперты, а я почему-то уверен, что это будет то, что мы ищем, дознаватели опрашивают Зою Ивановну, ты срочно собираешь группу и срочнейше выезжаешь по указанному адресу, берёшь мужа этой Зои Ивановны, Николая Петровича, её малолетнюю дочь и идёте на место, где штык-нож был обнаружен. Там нюхаете всё от травы и воды до макушек терриконов, и хоть сами становитесь с Бобиком на четыре точки, но весело и результативно маршируете по следу преступника. Ну, что, колёсико завращалось? Ух, как завращалось! Либо этот Нилов ножичек там прятал, либо после начатой нами работы задёргался и туда перепрятал, а, может, просто сбросил. Надо быстро разобраться. Ясно, что он где-то рядом, и он загнан. В общем, задача ясна? Выполняй!

Чижиков отдал честь и стремглав выскочил из кабинета. Опергруппа с собакой, фотографом и криминалистами уже была готова к выезду и ожидала у изрядно проржавевшего УАЗика.

–Ждём вас, товарищ Чижиков, – широко улыбаясь, доложил молодой лейтенант – оперуполномоченный.

– По местам, поехали!– скомандовал Чижиков.

Княгиневка – пригородный посёлок, вся жизнь которого теплилась на небольшой экспериментальной шахте и личных подсобных хозяйствах. Перепуганный Николай Петрович с улицы Тургенева не сразу понял, чего от него хотят милиционеры.

– Может, чайку? – засуетился он в сенях – низкорослый облысевший шахтёр, его профессиональная принадлежность определялась по угольным ободкам вокруг глаз. – Дочка нашла этот ножик вчера во-о-он, там, под бугром, у могилок. В крайнем брошенном доме какие-то пацаны часто собираются. Чем они там занимаются – одному богу известно, но стены все этими, как их, фашистскими крестами обрисованы. Они и на скале их, паршивцы, рисуют, там вон, чуть выше, на ставке. Но мы не поддерживаем это дело. Да-а, не поддерживаем. Так вот, тут – дочка с ножом, а тут – выступление по радио, что его ищут как орудие убийства, которым маньяк орудовал. Может, это и не этот ножик. Бог его знает. Лучше сдать от греха подальше. Вот я жену к вашим и послал, она всё равно в город на базар собиралась.

– Какой маньяк? – спокойно и убедительно одёрнул Николая Петровича капитан Чижиков. – Нет никакого маньяка. Всё под контролем советской милиции. Вы место показать можете, где дочь нашла штык-нож?

– Так я ж говорю, во-о-он, там, под бугром.

– Понятно. Под бугром места много, нам конкретно нужно. И всё, что вы знаете о тех, кто там, в брошенном доме, собирается.

– Дочка нашла, я не в курсе.

– Николай Петрович, зовите дочку.

– Так ей шесть лет, что она понимает?

– Дети порой понимают больше нас.

– Так спит она…

– Будите. Вы же осознаёте, мы можем и вас заподозрить, что вы маньяк.

– Так нет же маньяка, вы сказали.

– Это я сказал. А он-то может и быть.

Николай Петрович недовольно вздохнул, нырнул в проход дома, через пару минут вывел в сени девочку, одетую в домашнюю пижаму.

– Таня, расскажи дядям, где ты нашла ножик? – попросил дочку отец.

– Там, – показала пальцем Таня.

– Вот, и нам так сказала, – развёл жилистыми руками Николай Петрович.

– Понимаете, мы должны точно составить картину обнаружения вещественного доказательства,– пояснил Чижиков. – Одевайте дочь, идёмте под бугор.

Идти пришлось по раскалённой после прошедшего дождя скалистой грунтовой дороге. Справа виднелся заклубленный дымом шахтный террикон, едкий запах от которого вился по всем пожелтевшим княгининским низинам и тянулся вниз вдоль Миуса. Левее от террикона виднелась невысокая скала, нависающая над зеркалом местного пруда. Скала была выкрашена в красную краску, а на ней – белый круг со свастикой в центре. Милиционеры переглянулись и замерли, остановился даже служебный пёс Бобик.

– Кто здесь у нас участковый? – возмущённо спросил лейтенант.

– Смирнов, – ответил Чижиков. – Никому не докладывай о том, что видишь, остальных тоже прошу не поднимать панику, сами разберёмся со Смирновым. Эх, что тут у него творится-а-а…

Таня остановилась перед самым крайним домом, дальше – только выжженная степь, холмы и низкорослая посадка из акаций. Дом, заросший диким виноградом, стоял без окон и дверей, и размещался совершенно непонятно на какой улице – как бы отдельно от всех остальных строений посёлка.

– Кто здесь жил? – спросил Чижиков.