Показания Палина и других бойцов сравнивались на предмет отсутствия разногласий. Следователь требовал уточнений, если описанный эпизод был в одном показании и отсутствовал в других. Так продолжалось в течение месяца, а потом их перестали вызывать на допросы. Следователь послал запросы в военкоматы по месту призыва в армию и в местные органы советской власти для получения сведений о родителях и других родственниках. В начале января 1942 года Юрия Палина и его товарищей до получения ответов на запросы отправили в фильтрационный лагерь в Ивановской области[21]21.
Уже в лагере Палин получил коротенькое письмо от жены. Пелагея корявым почерком и с большими ошибками писала, что счастлива получить от него весточку. Несмотря на отсутствие писем полгода, она верила, что он жив, любит и ждёт его. Дочка Валя большую часть времени находится с его матерью – Натальей Захаровной, так как сама она постоянно в разъездах, работает в МТС шофёром. Ниже текста было очертание обведённой детской ладони дочери.
Проверка Палина длилась целый год. Четыре месяца его не трогали вообще, про него просто забыли. Юрий осмелился напомнить о себе, после чего выяснилось, что запросы не дошли до адресатов. Отправили их повторно. Разные мысли лезли Палину в голову. В лагере кого-то освобождали, кого-то осуждали и отправляли в ГУЛАГ, кого-то, по слухам, расстреливали. Было странно, что его, спасшего знамя полка, сына красного партизана так долго проверяют, что не доверяют его словам. Наконец, в сентябре 1942 года Юрия освободили и направили в 353-й запасной полк.
Год нахождения Палина в фильтрационном лагере был чёрной дырой в его биографии. Никто из родных и близких не знал, что происходило в том году, а Юрий никогда никому и ни о чём не рассказывал. Но этот год, совершенно точно, сформировал его характер. Юрий стал задумчив, немногословен, замкнут, старался держаться «в тени» и «не высовываться».
Как знать, как знать! Может, это время, проведённое в фильтрационном лагере, спасло его от гибели в мясорубке сражений 1942 года…
В ноябре 1942 года рядовой Палин, сибиряк, был переведён в 53-й гвардейский стрелковый полк 18-й гвардейской стрелковой дивизии – бывшей 133-й Сибирской стрелковой дивизии. Дивизия с марта 1942 года находилась в обороне и вела тяжёлые, активные, оборонительные бои на Суковском рубеже, прозванном «Маленьким Севастополем».
В первой половине февраля 1943 года дивизия сдала участок обороны и сосредоточилась в районе города Сухиничи Калужской области для наступления в направлении Букань – Жиздра. После двенадцати дней кровопролитных боёв, вклинившись в оборону противника на глубину четырёх километров, дивизия была остановлена немецкими войсками и заняла оборону Во время одной из атак Жиздринской операции ефрейтор Палин был легко ранен в бедро правой ноги. Пуля прошла навылет, не повредив кость.
Во время суровых фронтовых будней Юрию было непросто найти время для написания письма домой. Они были короткими и практически стандартными: «Жив, здоров, люблю, скучаю, надеюсь на скорое окончание войны и встречу». Главным для Пелагеи был сам факт получения письма, означавшего, что муж жив.
В лазарете Палин каждый день вспоминал о своих родных в далёкой Сибири, рисовал в своём воображении, как он вернётся домой, обнимет свою Пану, дочку, как будет счастлив! Он чаще обычного писал письма, в которых сообщал, что ранение лёгкое, заживает быстро, и скоро он будет полностью здоров.
Излечившись в лазарете 386-го отдельного медико-санитарного батальона 18-й дивизии, Юрий, имеющий квалификацию шофёра, получил назначение в 23-й отдельный гвардейский истребительно-противотанковый дивизион 18-й гвардейской дивизии, в котором провоевал до конца войны.
Козельск – Орёл – Великие Луки – Невель – этапы пути артдивизиона в 1943 году. Первого января 1944 года 18-я гвардейская стрелковая дивизия совершила стокилометровый марш-бросок до г. Городок в Витебской области Белоруссии, где более трёх месяцев вела наступательные и оборонительные бои. Десятого апреля она была выведена из боя и меняла район дислокации. Артдивизион остановился на отдых в населённом пункте. Младший сержант Палин – командир ремонтного отделения артдивизиона, он же личный шофёр командира дивизиона в задумчивости стоял у машины и курил. Мимо проходила воинская часть, шедшая на передовую.
– Юрка, это ты, что ли! – раздался голос из колонны.
Палин вгляделся в крикнувшего и узнал в сержанте, проходившем мимо, отчима – Фёдора Ушева.
– Дядя Федя! – крикнул Палин, бросил самокрутку и побежал к колонне.
К счастью, последовала команда «привал», и колонна остановилась. Юрий и отчим обнялись и с интересом осматривали друг друга.
– Изменился ты, Юра! Исхудал, на лицо осунулся и румянец на щеках куда-то делся. Курить стал, – констатировал отчим.
– Закуришь тут, чай, не на курорте три года отдыхаю. Война, будь она проклята! – ответил Палин и продолжил:
– Ты, я гляжу, тоже не помолодел и не поправился. Как там мать, Пана, дочка?
– Всё нормально. Пелагея шоферит, в Монголию постоянно ездит. Мы её и не видели почти. Приедет, с дочерью поговорит, ночь поспит, а иногда и не поспит и снова в дорогу. Валентина растёт, три года уже, мать твоя за ней присматривает. Я и сам их почти год не видел уже, как на войну забрали. Вот, воюю. В отдельный сапёрный батальон меня определили. Уже полгода как командир отделения, – ответил Фёдор.
Ушев с первых дней службы обратил на себя внимание командования своими способностями, сноровкой, умением руководить людьми.
– Слушай, дядя Федя! А давай к нам! Это приветствуется, если родственники вместе воюют. Я с нашим майором договорюсь запросто. Василий Георгиевич – мужик что надо! – загорелся идеей Юрий.
– Как-то нехорошо получится, что я своих ребят брошу. Вместе под снарядами и бомбами мосты наводили, блиндажи строили. Нет, Юра, не стану я своё отделение бросать.
Как ни уговаривал отчима Юрий, Фёдор не согласился на переход в артдивизион, в котором воевал Палин. Вскоре последовала команда «стройся». Ушев и Палин стали прощаться, крепко обнялись и пожали друг другу руки.
– Ну, Юрка, будь здоров! Даст бог, свидимся ещё, если не на войне, так дома после неё, проклятой, – сказал Ушев.
Палин стоял и смотрел вслед уходящему во главе своего отделения отчиму. Тот оглянулся и помахал рукой.
В первом же после этой встречи бою Фёдор Ушев погиб во время наведения переправы через реку под огнём противника…
В конце июня 1944 года 18-я гвардейская дивизия двигалась во втором эшелоне по Минскому шоссе, вступая в бой с арьергардными группами немцев. Палин вёз на ГАЗ-М-415, в простонародье – «Эмке», командира артдивизиона майора Клименко. Впереди них на некотором отдалении двигалось боевое охранение дивизиона. Основные силы несколько приотстали. Неожиданно впереди раздались выстрелы, охранение напоролось на большую группу немецких войск, появившихся на пути следования. Завязался бой. Местность была открытая. Справа и слева от дороги простирались заросшие травой не паханные три года поля, лишь метрах в двадцати от дороги и чуть впереди стоял полуразрушенный войной ветряк. Из четырёх лопастей осталось две, повреждённые и уныло повисшие по направлению к земле.
Сзади на пикапе с разрешения майора Палин установил крупнокалиберный пулемёт ДШК[22]. Юрий сам смастерил под него станину. Ему нравился этот грозный станковый пулемёт, он им прекрасно владел. Рядом с пулемётом сидел автоматчик для охраны майора. Быстро оценив обстановку, Палин предложил:
– Товарищ гвардии майор, разрешите установить на ветряке ДШК. Обзор увеличится. Задержим немцев до подхода наших.
– Разрешаю, действуй. Боец, помоги младшему сержанту, – скомандовал комдив автоматчику.
Юрий снял со станины ДШК, схватил лёгкую треногу для его установки, и они вдвоём побежали к ветряку с пулемётом. Поднявшись наверх и установив пулемёт, Палин скомандовал:
