Списал это на нормальные для всех саи-ри явления – кто их знал, эти особенности родственных душ, слишком уж редко они встречались, да и в почете таком были только у шесс'ен, и за пределами А'Ксаана почти нереально было узнать хоть что-то по этой тебе – свои тайны драконий народ, несмотря на все свои внутренние разногласия, берег свирепо и отчаянно.

…А'вэди оказался действительно подобен темному духу, яростному божеству войны в бою, но в мирной жизни он, на удивление, был тих и скромен, сдержан на эмоции, но всегда приветлив.

Полуулыбка не сходила с его губ, хотя и казалась, порою, слишком грустной, потерянной.

Не мрачный и торжественный образ из людских слухов, но молодой мужчина из плоти и крови, Аран казался Руни кем-то настолько родным и близким, что становилось почти страшно – создавалось впечатление, что они были кровными, а не названными братьями, что было в принципе невозможно.

Впрочем, это было и не важно, мальчик довольствовался тем что имел, старательно запоминая всё, что связано было с его а'вэди, стараясь окончательно укоренить в своем сознании этот мирный и дружелюбный портрет брата.

Аран любил чай со степными травами, и некоторые из них было весьма трудно достать на Вольных Островах, однако для своего Повелителя лорды кланов, конечно же, находили их и преподносили в дар.

Сам же чай он всегда пил чуть остывшим.

Эта деталь умиляла Руни – названный Алым Драконом не переносил кипяток и предпочитал разбавлять его холодной водой или ждать… а ещё брат, несмотря на свою очаровательную любовь к сладкому, никогда не клал ни мёда, ни сахара в свои напитки, предпочитая баловать себя ягодными пирогами, но делал он это нечасто.

Одевался он всегда достаточно просто, хотя и мог позволить себе ходить в золоте и драгоценностях, которые, тем не менее, на дух не переносил.

Как и любые регалии.

У него были достаточно длинные волосы, которые он предпочитал заплетать в косы или собирать лентой в хвост, практически по-женски.

В этом, собственно, ему сначала помогала ближайшая сподвижница и правая рука, госпожа Сунн, а после и первая ученица Арана – госпожа Цаиш, Сатин.

Со своими подчиненными же Аран вёл себя достаточно сдержанно и максимально доброжелательно, хотя и это не могло до конца отвести внимание от исходящей от него подавляющей мощи, но он явно искренне старался не давить на окружающих и не доставлять им этим дискомфорт.

Впрочем, это не значило, что Аран не умел пользоваться этим своим свойством – давить на людей своей аурой он наловчился в совершенстве, просто использовал этот приём он в качестве крайней меры, заменяя им грубые слова и повышенный тон.

Действовало безотказно.

Те, кто вызвали неудовольствие господина Талэ, в частности, осмелевшие, или, вернее, в край обнаглевшие лорды кланов, надолго запоминали, почему нельзя перечить его приказам или, что ещё страшнее, нарушать его правила.

А ещё Аран очень внимательно относился к своим адептам, близко принимая к сердцу их неудачи и искренне радуясь за их успехи, за что, собственно, этими самыми адептами был любим.

Брат вообще оказался на удивление привязчив, и в этом, пожалуй, была его главная слабость.

А ещё он умел вдохновлять.

И всё это Руни подметил всего за неделю наблюдений – ходить хвостиком за своим а'вэди было увлекательно, а нахождение рядом со своим спасителем дарило ощущение безопасности, которого не получалось найти рядом со слугами, другими детьми или даже Мией и Магни.

Самое прекрасное, а'вэди был не против постоянного нахождения рядом Руни – на осторожные вопросительные и недоумевающие взгляды окружающих он отвечал своим, красноречиво говорившим, что его всё устраивало.

Спорить никто не решался.

И это было прекрасно.

Руни не нравилось разговаривать с окружающими – за исключением идо Сатин, близнецов и а'вэди, все вокруг были или детьми, а потому слишком беззаботными и слишком активными, или жалели его, сюсюкая, или обращались к нему не то, чтобы с пренебрежением, но давая понять, что равного собеседника в десятилетнем мальчишке они не видели.

Может, последние в чём-то и были правы – с такими особами у Руни точно не нашлось бы общих тем.

Нельзя недооценивать детей.

Впрочем, не то, чтобы даже общайся с ним все максимально уважительно, он был бы тому рад – взаимодействие с окружающими в принципе давалось ему с трудом. Они всегда оказывались слишком скучны.

Гораздо интереснее было наблюдать.

Наблюдать и делать выводы.

Понимать, какими нитями все были друг с другом связаны, читать их лица, изучать их судьбы по осанке и манере общаться.

Так что за то время, пока Руни тенью следовал за своим а'вэди, он успел узнать много нового и полезного про тех, с кем ему теперь придётся уживаться, в частности, про ближайшее окружение брата.

Это не безликие слуги какого-то из вассальных кланов, это были дорогие сердцу Арана люди и ради спокойствия брата нужно было изучить их получше, чтобы понять, как себя с ними вести, чтобы не нарываться на конфликт и не расстраивать этим его.

У брата и так было много переживаний…

Зачем ему лишние, если Руни был в состоянии их предотвратить?

Когда Аран только объявился на архипелаге, на это совершенно не обратили внимание. Тогда для большинства его просто не существовало. Так, ещё один воин-одиночка, юный сай'нел, каких много скиталось по миру. Или странствующий сайши, неприкаянное дитя Тау-Ри.

…Только когда он сумел отыскать последних драконов, признавших его своим вожаком, на него обратили внимание.

И тогда герои Великой Охоты, уже ущемлявшие всех не отрёкшихся шесс'ен, провозгласили своей целью истребить и предателя рода человеческого, и его подопечных.

Тогда Союз Аниа впервые столкнулся с тем, какой, оказывается, грозной силой мог быть юный Шесс'Алори.

Из нескольких сотен воинов, отправившихся вершить справедливость по своему усмотрению, вернулись только одиннадцать – обезображенные ожогами, раненые, они только чудом добрались к своим кланам, чтобы рассказать обо всём, что с ними случилось.

О синем пламени, проходившем сквозь магические щиты и от которого не было спасения.

Об обручах с незнакомыми рунами на драконьих шеях, блокировавших любую попытку сай'нел атаковать.

О черном тумане, порождавшем галлюцинации, доводившем до сумасшествия.

О бесчеловечной жестокости Драконьего Владыки.

О том, насколько ужасающ союз огнедышащих тварей и тёмного отродья.

Весть о том, сколь сокрушительное поражение потерпели силы Союза Аниа, стремительно облетела весь архипелаг.

Ледианскую его часть… Отделённые Гранью Миров, аксаанские острова архипелага продолжали оставаться в блаженном неведении касательно происходившего у их соседей…

Напуганные люди предполагали всякое – вплоть до второго пришествия Литы. Тот был единственным на памяти народа столь же могущественным сайши. Он даже сумел объединить ледианские королевства, но заплатил за своё могущество непозволительно высокую цену.

Показательный пример для всех, кто искал помощи у богов Тёмного Пантеона.

И, конечно же, конкретно, у Даны.

Но, конечно, лед'ен всячески отрицали, что их сиятельный Владыка мог вновь прийти в материальный мир в облике нечестивого шесс'ен…

Запретные имена Тёмных Высших вновь зазвучали.

…Но драконий народ не боялся Темных.

Не боялся Тьмы – только Мрака, пожиравшего Светила и саму жизнь.

В конце концов, шесс'ен были созданы Дха'авир и не им бояться собственных богов…

Ранее с подозрительностью относившиеся к «мальчишке, возомнившему себя невесть кем» шесс'ен поняли – вот оно, их спасение. Воспетый в легендах посланец Владыки, предреченный наследник могущества Первого Короля А'Ксаана.

Вся сила Тёмного Пантеона, сосредоточенная в смертном теле.

Шанс на жизнь.

Шанс и мир.