Обучение с Виранией и выход в город, а я все еще не покидала пределы особняка своей новой семьи, пришлось отложить. Новая мама действительно оказалась слабой и впечатлительной женщиной. Из-за того, что Элдрон долго ее ко мне не допускал, из-за проблем со мною, она разболелась, и выход в город снова пришлось отодвинуть на неопределенный срок. Зато вместо Вирании пришел мой будущий свекр.

Я уже видела этого статного и надменного мужчину в своих странных снах. Все те же знакомые седые виски. Идеальная стрижка. Холодные темно-серые глаза, словно старый, но все еще острый нож, вгрызались, казалось, в самую душу. Превосходно скроенный костюм на этот раз был темно-серый в черную тонкую полоску, в цвет холодным глазам, но с жемчужным отливом. Не знаю, как так получилось, но домашний дроид-помощник впустил его в мою комнату в тот момент, когда Элдрон с сосредоточенным видом брал у меня очередную порцию крови. А я размышляла, что с таким успехом скоро превращусь в вечную жертву вампира.

– Успешного дня, Элдрон! – Этот властный голос я никогда и ни с кем не перепутаю. – Как успехи в лечении Идрис?

Элдрон без спешки закончил манипуляцию и спокойно заклеил мне ранку прозрачным гелем.

– Гораздо успешнее, чем я мог надеяться. Но не без сюрпризов. И тебе светлого дня, Харнэйлан. Что-то случилось?

Я уже достаточно изучила своего нового «папу», чтобы понять: он нервничает. И сильно. Все его выверенные и спокойные жесты могли обмануть кого-то другого. Но не меня. А значит, Элдрон боится, что его афера с «выжившей» дочерью может быть раскрыта. Вот интересно, почему ему так нужен этот союз? Каким боком связаны клиники пластической хирургии и безопасность Альянса? Сколько бы я над эти ни думала, ответ у меня всегда был один – скорее всего, либо Элдрон замазался в криминале, и теперь ему срочно нужен влиятельный покровитель, чтобы избежать ответственности перед законом. Либо Харнэйлан задумал какую-то аферу. И чтобы не засветиться в политических кругах как новогодняя елка, ему нужен карманный исполнитель. Как ни крути, а для меня в любом случае хорошего мало.

Гость, не спеша выбрал себе стул, развернул его так, как ему это было удобно, и сел, аккуратно одернув брючины. Мне почему-то стало не по себе от этих его действий. Особенно, когда поймала на себе обеспокоенный взгляд Элдрона. Но он промолчал, ожидая ответа на вопрос. Я неловко завозилась на своем месте.

Элдрон настаивал на том, чтобы я большую часть дня проводила в постели. Я злилась на это. Лежать надоело до смерти. Но сейчас я неимоверно обрадовалась тому, что нахожусь на кровати. И что могу укрыться почти с головой, прикинувшись слабенькой и больной. Харнэйлан меня пугал. Особенно его пристальный взгляд юного энтомолога-энтузиаста, которым он сейчас впился в меня:

– Да в общем-то ничего особенного не случилось. Но как ты знаешь, Элдрон, расследование по поводу гибели яхты моего сына все еще идет. И я бы хотел лично побеседовать с Идрис. Возможно, она что-то сможет мне рассказать. Сейчас каждая крупица информации на вес бриллиантов.

Элдрон предупреждающе на меня взглянул. Но для Харнэйлана равнодушно дернул плечом:

– Ну попробуй. Идрис уже намного легче. Но есть серьезная проблема. В каком состоянии она была, когда ее доставили с вашей яхты, ты видел. Последствия воздействия продуктов горения и прочих отравляющих веществ на мозг оказались очень обширными. Идрис мало что помнит. Вернее, почти ничего не помнит. Очень обширный пласт памяти приходится восстанавливать с нуля. – И тут же непринужденно поинтересовался: – Вас оставить одних?

– Одних? – Харнэйлан оценивающе посмотрел на меня, а потом кивнул: – Да. Пожалуй, так будет лучше всего.

Как мне хотелось заорать на всю комнату: «Стой, Элдрон, не смей меня тут бросать одну!», знают только космические боги. Или демоны. Но я промолчала.

Натянув легкое одеяло почти до самого носа, я проводила «папочку» взглядом. И только когда за ним закрылась входная дверь, я перевела настороженный взгляд на сидящего на стуле мужчину. Как не вздрогнула, не знаю. Таким темным, хищным взглядом он на меня смотрел. Захотелось как маленькой забраться под одеяло с головой. Я вдруг ощутила себя совершенно беспомощной и беззащитной…

– Я благодарен тебе за внучку. – Голос Харнэйлана был сильным, хорошо поставленным, нейтрально-доброжелательным. – Хотя и не понимаю, как ты до этого додумалась. Почему ты ее спасла? Ведь до своего побега ты даже смотреть не хотела в сторону Эйзирейи.

Упс! Вот тебе и первый скелет из шкафа вывалился. А Элдрон мог бы и предупредить, что у Идрис были очень натянутые отношения с будущей падчерицей. Хотя, я не понимаю, как можно не любить этого светловолосого ангелочка. Вот папаша Эйзирейи да, совсем другое дело. Его точно любить не за что.

Харнэйлан продолжал пристально смотреть на меня, ожидая ответа. И я неловко передернула плечами:

– Я не могу сейчас сказать почему плохо относилась к Эйзирейе раньше. Зато помню, хоть и не очень хорошо, тот ад, который пришлось пережить. – Мне приходилось тщательно подбирать слова. И я ощущала себя первопроходцем на опасной планете. – Я, может, и безответственная, так папа говорит. Но не жестокая. Я не смогла бросить девочку погибать в огне.

С фразой про безответственность я попала в десятку. Лицо Харнэйлана не дрогнуло. И разворот плеч остался прежним. Но я нутром почуяла, как он расслабился. Правда, ненадолго. Как только я сказала про огонь, он аж вперед подался:

– А откуда ты знала про пожар?

У меня появилось стойкое желание хлопнуть себя по лбу, прикусить язык и симулировать приступ неведомой болезни одновременно. Конечно, как я могла даже надеяться переиграть главного безопасника Звездного Альянса. Наверняка, на интригах и заговорах он зубы съел.

Мои мысли судорожно заметались в черепной коробке в поисках подходящего ответа. Это Маша Захарова была внизу и видела весь разверзшийся ад собственными глазами. Идрис вниз не спускалась и не задыхалась в клубах черного удушливого дыма. Я отвесила себе мысленный подзатыльник. Ну я и дура! Ведь даже Элдрон говорил про отравление продуктами горения!

– Запах.

Харнэйлан удовлетворенно кивнул:

– Да, Эйзирейя тоже говорила, что, когда из вентиляции просочилась гарь, среди пассажиров началась паника.

Я позволила себе перевести дыхание. Черт бы побрал Элдрона за то, что бросил меня одну с этим хищником. Не мог хотя бы подготовить к тому, что меня придут допрашивать. А по-другому это разговор и не назовешь. Если бы я знала, что меня ждет такая беседа, то обязательно бы продумала, что можно говорить, а что нельзя. Расспросила бы Элдрона о характере Идрис, о ее взаимоотношениях с окружающими. В общем, выстроила бы себе легенду. Теперь же приходиться все выдумывать на ходу, судорожно соображая: могло быть так или нет?

Харнэйлан слегка изменил свою безукоризненную позу, и я на секунду задумалась: неужели ему удобно вот так вот, напоказ, сидеть без движения? И тут же себя одернула. Он ведь привычный. Далеко не первый день в политике. Под прицелом тысяч и тысяч глаз.

– Эйзирейя очень рвалась навестить тебя вместе со мной. Я с трудом уговорил малышку, чтобы оставалась дома. Ведь ты еще болеешь, очень слабенькая. – Харнэйлан помедлил, глядя мне прямо в глаза. А у меня появилось ощущение, что я сижу на живом еже. Говорят, они очень колючие. – А знаешь, что мне внучка на это ответила?

Я медленно покачала головой, уже понимая, что сейчас услышу какую-то гадость. Так и вышло.

– Эйзирейя сказала, что если бы ты вместо того, чтобы заматывать ее в хоргас, как в одеяло, вовремя его активировала на вас двоих, то проблем бы никаких не было. – Я похолодела. А Харнэйлан наклонился вперед, словно охотник, учуявший след: – Идрис, почему ты этого не сделала? Почему не активировала вовремя хоргас?

И вновь мне пришлось судорожно что-то придумывать. Но вначале я с наслаждением завернула про себя стоэтажную словесную конструкцию. Хотя, гораздо охотнее и с извращенным блаженством я бы это сделала вслух, глядя Харнэйлану в глаза. Будущий свекр достал.