– Ты чего, привидение увидел? – спросила Вера.

– Да так. Вчера Селена нам дежурство чуть не сорвала, а теперь Василиса помогает ей готовить! Где логика? Или она у вас у всех женская?

– Глупый ты, – сказала Вера.

– Это почему же?

– Василиса за твоим каном следит, чтоб не пришкварили, а ты – ноль благодарности. Да ещё на неё же баллоны катишь.

– Да?.. – только и смог вымолвить Санёк. – А я и не подумал…

– Ага, а всё туда же – где у вас логика! Со своей логикой разберись.

И Вера ушла в палатку.

Саньку стало стыдно. И правда, как же он об этом не подумал! Точно Вера подметила, это же его котёл! Первый, обеденный, после супа, он уже помыл, и это была большая удача, что попался суповой, который пришкварить можно только при большом кулинарном «таланте». Молодец Василиска – сообразила, помогла! После такого почина Санёк уже не удивился бы, если бы она и мыть котёл вызвалась за него. Но девочка этого не сделала. Когда каша была готова и кан сняли с огня, она даже не посмотрела на него.

«Ну правильно, – подумал Санёк, – это же мой котёл, а не её. Если б она этот помыла, за мной всё равно остался бы ещё один». После ужина он пошёл к реке отмывать кан. Удивительное дело, но когда кан засиял изнутри глянцевым металлическим блеском, мальчику показалось, что именно теперь он по-настоящему прощён за то волнение, которое доставил Татьяне Терентьевне и всей группе своей прогулкой по посёлку.

На душе стало легче, и Санёк побежал выполнять своё заветное желание, ради которого он тогда в магазин и напросился. Он достал купленный блокнот, сел на брёвнышко у костра и замер в ожидании. Пока ждал, успел вспомнить и записать в дневнике четыре фразы про третий день похода.

Наконец к костру пришла Аня с гитарой, настроила её и запела своим потрясающим, берущим за душу голосом:

Развесёлые цыгане

По Молдавии гуляли

И в одном селе богатом

Ворона коня украли,

А ещё они украли

Молодую молдаванку,

Посадили на полянку,

Воспитали как цыганку.

И с теx пор она пропала

Под сенью

загара,

У неё в рукаx гитара,

Гитара,

гитара.

Позабыла всё, что было,

И не видит в том потери.

Аx вернись, вернись, вернись,

Ну оглянись, по крайней мере.

Саньку показалось, что Аня поёт про себя, и «цыгане» в песне – это не настоящие цыгане, а туристическая группа, сидящая сейчас вокруг костра. Мальчик старался ухватить хотя бы начала строк, чтобы потом восстановить по памяти или спросить. А песня продолжалась:

Мыла в речке босы ноги,

В пыльный бубен била звонко

И однажды из берлоги

Утащила медвежонка.

Посадила на поляну,

Воспитала как цыгана,

Научила бить баклуши,

Красть игрушки из кармана.

И с теx пор про маму, папу

Забыл

медвежонок,

Прижимает к сердцу лапу

И просит

деньжонок.

Держит шляпу вниз тульёю,

Так живут одной семьёю,

Как xорошие соседи –

Люди, кони и медведи.

(стихи Новеллы Матвеевой)

Для Санька и тут всё было ясно. «Медвежонок» – это он сам, случайно попавший к туристам-«цыганам», и, похоже, не так уж и случайно… Он даже задумался и совсем пропустил последний куплет. А песни сменяли друг друга, Санёк записывал, что успевал, и надеялся впоследствии выучить их все, чтобы петь у костра с ребятами вместе, легко и свободно, как будто всегда знал.

Он и не заметил, как за плечом у него вырос Веня.

– Что, уже к отчётному вечеру готовишься? – спросил он.

– Чего? К какому вечеру? – не понял Санёк.

– Так у нас традиция такая – в конце каждого похода делать отчётный вечер.

– У вас тут вообще одни сплошные традиции: котлы мыть, дневники писать…

– Так это же классно! Кстати, ты дневник написал? Списать дашь?

– Что?!

– Да шучу я, шучу… А про отчётный вечер – чистая правда. Вот что ты умеешь делать?

– В смысле?

– Например: петь фальцетом, изображать громоотвод, утюг, холодильник, ходить на ушах, показывать фокусы, резать по дереву, камню, пенопласту, делать вертикальный шпагат, читать стихи от конца к началу, писать эпиграммы, оды, эпитафии…

– Всё, всё, хватит! Я понял: цирк уехал, а клоуны в лесу заблудились…

– Что-то из этого ты наверняка умеешь делать, просто никогда не пробовал. Так вот, к отчётному вечеру надо раскопать в себе хоть какой-нибудь талант и выдать на публику. Подсказка первая: это обязательно должно быть связано с нашим походом. И вторая: не обязательно мучиться в одиночку, можно с кем-нибудь сделать общий номер. А можно и так и эдак.

– А если я ничего не умею?

– Такого просто не может быть, ты себя недооцениваешь. А низкая самооценка приводит к снижению результативности. Так что, поверь мне, в себя нужно верить.

– Что-что? – спросил Санёк, у которого от этого каламбура в голове всё смешалось, но Веня уже ушёл.

Не было ещё и десяти вечера, когда Татьяна Терентьевна объявила:

– Ну всё, сейчас отбой, завтра подъём в шесть утра, а для дежурных – в пять. Выход на воду – в семь.

– А чего это так сурово? – спросил Поплавок.

– Завтра проходим озеро. Его надо пройти или рано утром, или поздно вечером.

– А днём?

– А днём из воды вылезает Лохнесское чудовище! – объявил Веня и показал в лицах, как именно оно вылезает, как не вовремя вышедший на воду турист встречается с ним и что из этого получается, включая трагический финал и последнюю конвульсию невинной жертвы.

Все чуть с брёвен не скатилась от хохота.

– Веня, прекрати! – одёрнула его Татьяна Терентьевна. – А если серьёзно, то днём на озёрах бывает сильная волна.

– А с дровами что? – спросил Боря. – Надо бы забрать сушинки, они хорошие.

От пяти принесённых ребятами лесин к тому моменту осталось три.

– Заберём, только надо подумать, как их довезти, – сказала Татьяна Терентьевна.

– Так мы распилим и в байдарки положим.

– Тогда начинайте уже сейчас, чтобы утром только погрузить.

– А завтра погода может испортиться, – как бы невзначай сказал Боря, когда мальчики распиливали двуручной пилой оставшиеся сушины.

– Почему ты так думаешь? – поинтересовался Петя.

– Закат был красный, в облака.

– И что?

– Ничего. Поживём – увидим.

– Нечего сказать, успокоил.

Ночью действительно похолодало, и Санёк пожалел, что не взял с собой какой-нибудь шапки: голова вне спальника реально мёрзла.

Утром Санёк проснулся от того, что кто-то трогал его за ногу. Он открыл глаза. В их мальчишечьей палатке сидела Селена.

– Тебе чего? – спросил Санёк.

– Поплавка толкни, пожалуйста, – попросила девочка.

– Зачем?

– Мы с ним дежурим.

– А-а… Сама бы и толкнула, раз уже залезла… а то всех сейчас перебудишь…

– А я знаю, где он?

Санёк оглянулся. И правда, видно было только Борю, он спал в вязаной шапочке и поэтому не мёрз. Остальные двое с головой залезли в спальники.

– Поплавок с вечера тут был, – сказал Санёк и толкнул лежащий рядом куль.

Внутри что-то завозилось и послышалось Петино: «Да что ж это такое-то… и поспать толком не дают…»

– Угадал, – улыбнулся Санёк.

Тут он вспомнил, что когда у него самого ночью стала мёрзнуть голова, он намотал на неё то, что нашёл, а именно тренировочные штаны, наподобие чалмы. Видок у него, должно быть, теперь аховый… Так бы и не понять, что это штаны, но широкие белые лампасы выдают с головой… а одна штанина вообще на глаз спадает…