– Не объявятся. Сирота он. Круглый… – моментально сменил веселый тон на грустный Ярослав Иванович.

Когда спустя несколько минут Плечов в сопровождении сияющего от радости Василия покинул медицинское учреждение, то первым делом стал искать глазами своего напарника Альметьева. Но того нигде не было…

На ближайшем перекрестке, где, согласно их предварительной договоренности, и должен был находиться Николай (сразу за оградой исторического помещения больницы), виднелся передок какого-то «студебекера». Ярослав уже собрался направиться к машине, чтобы поинтересоваться у ее водителя, устало покуривавшего за рулем, не видел ли тот явно кого-то поджидавшего гражданина в штатском, когда на его плечо легла чья-то рука.

Разведчик обернулся.

Перед ним стоял… Шниперзон.

– Ваш коллега уже в кузове, – сияя, как солнце в майский день, сообщил он. – Я с мальцом лезу туда же… А вы…

– Ты! – оскалил зубы разведчик, таким образом окончательно отдавая предпочтение более доверительному стилю общения.

(С этой секунды от былой конфронтации между ними не осталось и следа.)

– Ты, как старший по званию, отправишься в кабину, – все же не преминул поддеть напоследок своего визави Израиль Соломонович, припоминая тому уж слишком высокомерное поведение в недалеком прошлом. – Тем более что с шофером вы уже знакомы.

– Согласен, – пропустив мимо ушей последнюю фразу, кивнул наш главный герой, не преминув, однако, добавить: – Мог бы подогнать машину прямо на Большой, чтобы мы не били ноги в дороге. Прости за каламбур…

Добравшись до искомого автомобиля, Плечов рванул на себя его дверцу, которая, к счастью, не отвалилась (хотя для достижения такого эффекта было совсем недалеко), и оторопел от неожиданности. Ибо за баранкой «студера» гордо восседал «лихой наездник» Пашуто.

Они обнялись.

– Ну, как тебе моя красотка? – небрежно бросил Семен, запуская двигатель.

– Что или кого ты имеешь в виду? – как обычно в таких случаях, предпочел «прикинуться шлангом» Яра. – Тачку или жену?

– Супругу, конечно.

– Ну, что вам сказать, товарищ ефрейтор? Повезло тебе в жизни. Лелей и береги ее, как знамя полка.

– Согласен… Вот только я сам, так сказать, далек от идеала, – как-то уж больно горестно протянул Пашуто и сразу же привычно впихнул в рот свежую папироску. – Все пороки налицо: пью-курю… Вот только не гуляю!

– И то хорошо. Всему свое время. Взяться за ум – никогда не поздно.

– Думаешь?

– Уверен… Куда ехать, знаешь?

– У меня один годами накатанный маршрут. Ни влево, ни вправо свернуть не имею права…

– О, как ты заговорил! Стихами… Прям Янка Купала.

– Это кто еще такой? – выбрасывая за ненадобностью очередной жеваный-пережеваный мундштук, устало поинтересовался геройский водитель и тут же, что-то вспомнив, исправился: – А… Иван Доминикович… Наш народный белорусский поэт. Он того… Из-под Молодечно, туда – ближе к Литве. – И Пашуто махнул рукой в неопределенном направлении.

– Знаю.

– Год назад вся страна была потрясена его смертью. Кстати, что там у вас в Москве с ним стряслось?

– Разбился, упавши в лестничный проем, – сухо сообщил Ярослав, которому, со слов Копытцева, были хорошо известны все обстоятельства гибели гениального земляка. – С девятого этажа. За десять, между прочим, дней до собственного шестидесятилетия.

– Не царское это дело – в чужом дерьме ковыряться… – философски изрек Пашуто. – Если классики гибнут, значит, кому-то это надо!

– Вот и я о том же, Маяковский. Береги себя… Не высовывайся слишком далеко.

– Не… Я свое место знаю! – честно признался Семен Александрович, которому были чужды всякие карьерные устремления, на которые в конечном счете и намекал его собеседник. А потом несколько неожиданно добавил: – Лучше Пани все равно на всем белом свете не найти!

– Согласен, – откликнулся Плечов.

Около пятидесяти верст от Ленинграда до заложенной еще в 1323 году новгородским князем Юрием Даниловичем знаменитой русской крепости Орешек, или, как в те годы, когда происходят описываемые действия (да и сейчас!), Ключ-города (именно так переводится с немецкого его официальное название – Шлиссельбург), казалось, сложились в одну – настолько быстро пролетело время в пути.

Пашуто не замолкал и курить не переставал ни на миг, но вел машину четко, уверенно, без лишних, как он сам говорил, «телодвижений и нервов».

А у причала наших героев ждал еще один (второй после Шниперзона) сюрприз. Хотя и ожидаемый. Катер! Вроде с виду все тот же. Не новый и весьма потрепанный в прошлых походах (видавший виды, как любят выражаться в нашем народе), но совсем не такой «раздолбанный», как некоторое время тому назад. Свежевыкрашенный, идеально вылизанный и наверняка с тщательно отремонтированной ходовой частью (правда, последнее утверждение еще нуждалось в проверке).

И Иван Кириллович возле него ну точно как «новая копейка». Помытый, побритый, ухоженный. Василий первым узнал бравого капитана и немедля бросился в его объятия. Спустя мгновение они оба только что не рыдали от счастья.

Следующим на борт судна взошел Альметьев и сразу же принялся искать на нем самое удобное место для сна и отдыха.

А Плечов еще долго прощался на берегу. То с Семеном, то с Израилем – поочередно. Пока до его ушей не долетела капитана команда: «Отдать швартовы!» и последовавший за ней крик юнги:

– Дядя Яра! Давайте быстрее! А то еще останетесь на берегу!

– Бегу, – в рифму ответил разведчик.

Первым делом спешу признаться: никаких значимых событий по пути в Белокаменную с персонажами этого повествования не случилось.

Враг все дальше на запад; в русских городах – все тише, все спокойнее. Ярослав, правда, ни на минуту не забывал о существовании Пчоловского и все время был настороже, но «бывший коллега» себя не проявлял.

В общем, их существование на славном суденышке можно было характеризовать так: не жизнь, а малина.

«Поели? Теперь можно поспать! Поспали? Теперь можно поесть!»

Альметьев «на ура» воспринял такое положение дел и практически не выходил из Васькиной каюты, где он составил компанию законному хозяину, а вот гиперактивного (как сказали бы сейчас) Плечова поселили вместе с академиком Мыльниковым – таким же «шилом», как и наш главный герой.

Однако секретному сотруднику все равно постоянно чего-то не хватало.

Чего?

И так ясно!

Привычной бурной деятельности. «Движухи», как говорил он сам.

Хорошо, хоть Дмитрий Юрьевич все время рядом.

Вот и в первый вечер их совместного плавания академик вышел на палубу, чтобы подышать перед сном свежим воздухом спустя ровно секунду после того, как аналогичный шаг предпринял Ярослав. Естественно, между ними сразу же разгорелся очередной жаркий спор:

– А ну, дражайший, расскажите-ка мне какую-нибудь историю из нашего славного прошлого. Чтобы не терять зря время. С перчиком, с непременной изюминкой, – подначил Плечов. – Али кончились инопланетяне?

– Нет. Не закончились. Однако сегодня мне хотелось бы подискутировать о чем-нибудь другом, не менее значимом и в то же время более приземленном. Например, о целях предстоящей миссии, – элегантно «спрыгнул с темы» Мыльников.

– «Русский код», и в первую очередь Ломоносовские свитки как главная составляющая успеха в деле его последующей расшифровки, – сформулировал главную задачу Ярослав Иванович.

– Да понял я, понял… – скривил рот академик. – Все их хотят. Но не все получат.

– Все? И кого вы имеете в виду, товарищ профессор? – удивленно поинтересовался Плечов. (Такого поворота в развитии событий даже он при всей своей проницательности предвидеть не мог.)

– Врагов! – многозначительно подмигнул его собеседник. – Сначала это были фрицы, а теперь к ним присоединились еще и американцы. Янки. Все хотят первыми заполучить, а после – вскрыть и понять пресловутый «русский код», познать загадочную русскую душу. Но без свитков ничего у них не выйдет.