Бреус только намекнул, что кое до чего уже докопались, но окончательной причины еще не нашли. Механик стал интересоваться подробностями. Бреус в подробностях запутался; Микутский поддержал разговор, объясняя и чертя щепочкой по земле.

— А лес-то идет! — перебил их разговор Бреус, боясь, что Микутский проговорится, и кивнул на реку. — Я позавчера был — плот только начинали, а сегодня — конца не видать. Быстро.

— Быстрее надо, — отозвался механик, простодушно делясь своими заботами. — Конец квартала, еще один связать надо, пока погода. Перебросили всех, кого можно, на рейд, вяжем круглые сутки.

— А что, погода влияет? — спросил Микутский.

— А как же! Спуск с лесосклада крутой, глина, машины не идут.

— Неужели нельзя придумать какой-нибудь непрерывный транспорт? Лоток, траспортер, рольганг? Они тут сами просятся.

— Легко сказать, — усмехнулся механик.

— Я, конечно, понимаю, что сказать легче, чем сделать, — сухо сказал Микутский. — Но ведь если можно сделать — почему не сделать?

— Откуда нам с тобой знать, что у них можно, чего нельзя? — попытался урезонить его Бреус, стараясь уклониться от лишнего спора. — У них, куда ни копни, — проблема. Неужели не понял?

— Это точно, — поддержал его механик. Во-первых, спроектировать — у нас ни одного конструктора, в объединении — тоже. Но не это главное. Главное, металл и оборудование. На полукилометровую эстакаду, даже если большую часть выполнить в дереве, надо тонн двадцать металла, а где его взять?

Микутского разговор увлек. Он любил потолковать со своим братом инженером.

— Ну, предположим, можно и еще ужаться, — возразил он механику. — Сделать из металла, скажем, только рольганги и болты. Вы ж, наверно, даете продукции не на один миллион рублей — что ж, вам не нашли бы десятка тонн?

Механик рассмеялся и ответил:

— Вы знаете, нам недавно пришлось монтировать трансформатор, и у крана не хватило стрелы. Всякие нормальные люди сделали бы вставку, и дело с концом, а нам пришлось наращивать стрелу бревном! Да-да! Где-то компьютеры работают, а мы краном с деревянной стрелой, вот так! А вы говорите...

— Да... России вид смиренный и простой... Понимаю, — покачал головой Микутский. — А у нас на заводе производство поршней реконструировали и решали, в каком материале выполнить корпус цеха. Решили делать все из металла — У строителей сейчас много всяких легких конструкций. Кстати, я был членом техсовета и сам был за металл. Легкие-то легкие, а несколько тысяч тонн угрохали. Сейчас бы рука не поднялась.

Они разговаривали и курили, сидя на бревнах. Время шло медленно.

— Зато у вас лес, — заметил Микутский. — Я вот был как-то в Саратове, в командировке. Там отходов на упаковку найти не могут.

— Им бы наши отходы, — сказал механик. — До того захламились — пришлось недавно линию шпалоцеха вытаскивать из отходов и ставить на чистом месте.

— Неужели нельзя наладить производство каких-нибудь клеевых конструкций, плит? Дефицит ведь кругом.

— Были идеи. Нет оборудования, нет людей. Полукустарщина — себе в убыток, полуавтоматические линии по здешним местам — фантазия...

Они беседовали уже, как старые приятели, — жаловались, советовались. Забытый Бреус достал от нечего делать из портфеля газету и стал сооружать из нее подобие шляпы.

На дороге появился в облаке пыли небольшой автобус и подобрал их. Дорога пошла на подъем. Машина надсадно гудела, переваливалась на ухабах, петляла по густому овражистому лесу.

— Послушайте, у меня идея! — неожиданно тронул Микутского за плечо механик, сидевший позади, и таким далеким пахнуло на Микутского от этого студенческого клича «идея!», который он и сам любил, что ему даже почудилось на миг, что они учились когда-то в одном институте, на одном курсе. — Если бы вы взялись спроектировать такую транспортную линию, — продолжал механик, — а потом помочь ее нам смонтировать? Да еще с тем, чтобы вы помогли немного с металлом — у вас же есть какие-то связи, знакомства, — мы бы расплатились безналичными расчетами, или сверхплановой древесиной, или еще как. А, ребята? И вам бы интересней, деревяшки-то, чувствую, не ваша стихия. Да и денежней.

— А что, игра стоит свеч! — сразу загорелся Бреус.

— Слишком серьезно, надо подумать, — сказал Микутский. — Предложение действительно серьезное. Заманчиво, но и скользко. Больших связей и знакомств нет. Да и вообще, левые пути... Металл — материал фондируемый. А с другой стороны, грешно не помочь.

— Я подскажу директору. Можно начать вполне официальный разговор. — Механик обращался главным образом к Микутскому. — Понимаете, прекрасный экспортный лес, шпалы на БАМ, а выхода к реке нет. Мелочь, а не рассчитали при проектировании поселка — приходится расширять новый, который вы сейчас строите, переносить туда все производство, а здесь все бросать.

Бреус сразу понял. Пересел к механику И тотчас принялся толковать с ним — Микутский слышал только обрывки фраз:

— Ребят подберем... Автоген, сварка... Проект вот он сделает... Связи по металлу беру на себя...

— Да погоди ты, не торопись! — пытался охладить его немного, оборачиваясь, Микутский. Куда там! Бреус ничего не слышал, заслонял плечом Микутского и напирал на механика.

Когда приехали в поселок, к конторе, и вышли из автобуса, главный механик подошел к Микутскому:

— Ну как вы? Подумайте серьезно над моим предложением. После еще поговорим, — и пошел в контору.

Бреус сказал Микутскому на ухо:

— Не теряйся. Он тянется к тебе. Мы на этом сыграть можем!

В кабинете директора были люди. Главный механик сразу же вошел туда. Бреус сунулся следом, но был выставлен, и ему с Микутским пришлось долго ждать в приемной.

— Только ты мне ничего не испорти, — все твердил Бреус, пока они ждали.

Потом из кабинета вышли люди, и они зашли.

— Ну, опять пришел вымогать? — взглянул исподлобья на Бреуса директор. Он был довольно молод, примерно одного с ним возраста, невысок, крепок сложением, сидел, широко разложив руки на столе, и напускал на себя суровый, каменный вид. В кабинете у него остался только главный механик.

— Что ж делать? — развел руками Бреус, садясь без приглашения на один из стульев, расставленных вдоль стен. Микутский сел рядом. — Вы сказали, решать с Петенковым, а он и разговаривать не хочет.

— Но я не могу решать за него. Все, разговор окончен.

— Похоже, здесь заколдованный круг. Вы нашей работой довольны?

— Довольны. Но нельзя же наглеть, пользуясь этим!

— Так! А кто наглеет? Вы срезаете нам наряды и объявляете, что мы же и наглеем? Какое вы имеете право срезать, если утвердили?

— Комиссия разобралась, проверила и нашла лишние объемы. Что прикажете делать? Не буду же я вам из своего кармана платить?

— Ну, хорошо, — сказал Бреус уже мягче, — давайте по-другому рассуждать. Почему вы платите москвичам больше, своим — еще больше?

— Неправда! Откуда вы взяли?

— А я все просчитал, — Бреус помахал тетрадочкой. — Две ночи не пожалел. Хотите, разберемся? Это без учета того, что вы не тратите на нас отпускных, больничных, затрат на соцмероприятия и прочее.

— Ты меня доведешь, — мотнул головой директор. — Ты берешь одну систему факторов, и у тебя получается одна логика, а я возьму другую, и у меня будет другая логика. Это ваш? — кивнул он на Микутского.

— Да, мой заместитель.

Директор поднял брови и взглянул на Микутского внимательней.

— Так вот, согласно другой логике, — продолжал он, — снова приедет ревизия и скажет: не верим, что человек может заработать в день тридцать пять рублей, и попробуй докажи им, что ты не осел.

— Но мы же не виноваты в том, что делаем в три-четыре раза больше ваших. Вы же понимаете, что мы приехали сюда не с благотворительной целью?

— Но вы же тоже, наверное, понимаете, что у нас не Клондайк, а соцпредприятие?